Бумеранг

Настоящее имя его было Аркадий, но в бригаде кровельщиков его называли “Угрюмый”. На предложения “отметить”, “отпраздновать”, “обмыть” он неизменно и коротко бросал “нет”. Была у него и другая странность — он не продавал на сторону строительные материалы, а когда бригада несколько раз пыталась вручить ему долю от проданного, молча отодвигал деньги в сторону.Поначалу это вызывало настороженность, но, убедившись, что он не “стучит” начальству, его просто перестали замечать. Обращались к нему только тогда, когда это требовалось по работе.

Такое отношение не огорчало Аркадия. Он не испытывал потребности в приятелях.

Никто в бригаде не знал, что он детдомовский — мать отказалась от него сразу после рождения, сведений об отце не было.

Работал он за троих и зарабатывал немало.

Единственным человеком, к которому он когда-то испытывал привязанность, была молодая женщина, Лидия Юрьевна, работавшая в детском доме воспитательницей. Каждого из своих питомцев она называла неслыханными им ранее словами: “голубчик”, “миленький”, “душенька”. И дети, чуткие и к правде, и к фальши, чувствовали, что она их действительно жалеет и любит. Не всех скопом, а каждого — в отдельности.

Десять лет назад, когда ему было тринадцать, она отвела всех своих воспитанников в церковь, где их окрестил старенький священник. Тот самый свой крестильный крестик он и носил до сих пор на груди.

Лидия Юрьевна проработала недолго — мужа ее, лейтенанта, перевели в другую часть, и она уехала.

Больше в церковь детей никто не водил.

Когда Аркадий покинул детский дом, он изредка заходил туда, ставил свечки, однако к исповеди не ходил. Но в Великий пост мясо не ел, а на Пасху непременно покупал себе кулич. И искренне считал себя православным.

После работы, когда бригада расходилась по домам, Аркадий ночевал в продуваемом всеми ветрами строительном вагончике, вместе со сторожем. Главный инженер знал об этом и молчаливо разрешал, не допытываясь причины. А причина была в том, что идти после работы ему было некуда.

Все силы его жизни уходили на то, чтобы купить себе комнату. Семь лет он копил на нее деньги. Он мечтал, как приведет в свою комнату жену, как родятся у них дети. И их души никогда не будут ранены обезличенным казенным воспитанием. Они с женой будут крепко любить друг друга и своих детей.

Девушки у него не было. Он спешил сначала приобрести жилье, а потом уже искать свою единственную. Не приводить же девушку в вагончик.

А деньги между тем все накапливались на валютном вкладе, ведь на себя он тратил немного. Аркадию повезло — банк, в котором хранился вклад, устоял перед кризисами и реформами.

И вот, наконец, присмотрена заветная комната, оговорена цена, сняты деньги со вклада. Осталось только оформить документы — и вселяйся.

Радостный шел он в свой вагончик через парк, примыкающий к территории больницы. Внимание его привлекла сидящая на скамейке плачущая женщина. “Лидия Юрьевна” -мгновенно узнал он. Но почему она здесь? Почему плачет? Он быстро подошел к женщине.

— Лидия Юрьевна, здравствуйте! Помните меня? Что случилось?

— Здравствуй, Аркашенька, здравствуй, голубчик, — сквозь слезы улыбнулась женщина. -Ты-то как живешь?

— Отлично живу, — бодро ответил Аркадий, — специальность хорошая, зарплата в кирпич шириной. Только невесты нет. Такую лишь, как вы, искать буду — добрую, верующую. А у вас дочь есть?

Горький плач вырвался у Лидии Юрьевны.

— Дочери моей замуж рано. Двенадцать лет ей всего. Такая беда с ней! Болезнь у нее выявили, которую у нас не лечат. Ближайшая клиника в Германии. Да надеяться мне не на кого — муж в Чечне погиб, родители — пенсионеры.

— И сколько же стоит лечение?, — спросил Аркадий.

Лидия Юрьевна назвала сумму в марках.

— Да это же в долларах столько, сколько у меня есть, — пронеслось в голове у Аркадия. Отдать? И снова жить в вагончике? А дочка Лидии Юрьевны пусть погибает? Так, сейчас соображу. Сторож наш увольняется. Я заодно и сторожить смогу. Я теперь знаю, как экономнее жить, года за четыре снова на комнату накоплю. Здоровье у меня хорошее, невесты все равно нет. Эх, была не была, отдам, а то в комнате той буду жить подлец подлецом.

— Ну так что же, что двенадцать лет, — воскликнул он, — а я подожду, пока она подрастет. Лет пять подожду. Только жена мне нужна здоровая. Поэтому очень прошу вас, Лидия Юрьевна, принять эти деньги на лечение дочки.

И он протянул завернутую в пакет пачку долларов.

— Что ты, что ты, Аркашенька, — отшатнулась женщина, — я не могу принять от тебя такую сумму.

— А вы от меня ее и не принимаете. Вы ее от Бога принимаете. Помните, как вы водили нас крестить? Я на всю жизнь запомнил, как священник перед крещением в проповеди сказал: “Нет больше той любви, как кто отдаст жизнь за друзей своих”. А я не жизнь, а всего лишь деньги отдаю и очень скоро еще больше заработаю. И ближе вас у меня никого в жизни нет. Вы наши души тогда спасали, а теперь Бог для вашей дочки спасение посылает. Ваша доброта бумерангом к вам и вернулась, — веско и уверенно говорил Аркадий.

Он и сам не знал, откуда появились у него такие доводы. Никогда раньше не приходилось ему богословствовать. Деньги он положил в карман женщине и посоветовал спрятать их подальше.

— Адрес-то свой скажи, Аркаша, — потрясенно произнесла Лидия Юрьевна.

«Скажу, что живу в вагончике — вернет деньги», — подумал он.

— А я на днях на несколько лет в Монголию на стройку уезжаю, — бойко отрапортовал Аркадий. — Вы лучше свой адрес запишите, а я потом вас навещу.

И Аркадий протянул женщине свою записную книжку. Затем он распрощался с ошеломленной Лидией Юрьевной и быстро зашагал прочь.

— Завтра выходной, — думал он озабоченно, — зайду в церковь, поставлю свечку за здоровье девочки. Жалко, имя ее забыл спросить. Ну да ничего, Господь ее имя знает. Да за родителей своих помолюсь, за спасение их, где бы они ни были, — мелькали, казалось, совсем не свойственные ему мысли. Люди, они ведь друг дружкой спасаются. Может, и за меня кто-нибудь помолится.

А Лидия Юрьевна спешила в храм заказать годичное поминовение за здравие раба Божия Аркадия.

И сама она, и ее дочь стали преданными за него молитвенниками.

И не знал еще Аркадий, что завтра он придет в храм во время Литургии, что его поразит проповедь священника о Причастии, что с волнением он будет наблюдать за тем, как подходят люди к великому Таинству. И что вскоре он воцерковится, его заметит священник и даст рекомендацию в духовное училище. И вся жизнь его изменится в сторону, о которой он и думать не мог.

Бумеранг — он же возвращается.

Светлана ТРИШИНА
Екатеринбург

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475