Кто поможет наркоману

Все эти средства наркотические, которые применяет человек, чтобы получить какое-то удовольствие, это не удовольствие — это страдание. А настоящее удовольствие, настоящая радость — в Боге, с Богом. Только Он является источником самого настоящего добра, счастья, радости и утешения. И чем больше мы будем с Богом, тем больше мы будем иметь радости и утешения. Даже в скорбях, даже в трудностях человек испытывает радость, находясь с Богом. Мы знаем такие примеры из жизни святых мучеников, за Христа пострадавших. Их заставляли поклоняться богам языческим, отречься от своей веры и их мучили за то, что они не хотели отрекаться от Христа. Но они в это время, когда их мучили и кровь текла ручьем, и все тело было в ранах, они не чувствовали боли, не чувствовали страдания от той радости, которую Господь им даровал.

Архиепископ ВИКЕНТИЙ

Сами наркотики — это не причина наркомании. Если бы синтетические, а тем более природные, наркотики действительно являлись причиной, то наркоманами стали бы все люди. Любое болезненное состояние свидетельствует о патологическом прошлом субъекта, который является автором и пользователем своей патологии, а наркотики — лишь подручный инструмент неэффективного способа решения проблем. Доступность наркотиков в современном обществе, конечно, является одним из провоцирующих факторов роста наркомании, но не более. И выдавание этой доступности за причину наркомании — устойчивый широко распространенный миф, используемый в качестве оправдания существующего положения безответственными людьми.

Факты говорят о том, что большинство применяемых методов недостаточно эффективны в лечении наркомании. По статистике, и нашей, и западной, количество наркоманов, отказавшихся от употребления наркотиков, независимо от перечисленных методов лечения, едва ли превышает 10%. Но и здесь все не так просто. Представляется, что эффективность лечения в этих случаях обусловлена “случайным” разрешением психологической причины употребления наркотиков, причем иногда без осознания наркоманом того, что же именно в нем произошло и изменилось. В этом случае он видит только следствие — прекращение употребления наркотиков. И если в этот момент наркоман проходил какое-либо лечение, то он припишет свое внутреннее изменение этому методу и станет активным сторонником кодирования, целительства или фармакотерапии. Но если внутренние причины употребления наркотиков не будут разрешены, то любое неожиданное изменение ситуации может вызвать психический срыв у не умеющего адаптироваться человека и привести к повторному употреблению наркотиков. Это объясняет такой феномен, как “сухая ломка”: психотравмирующая ситуация вызывает усиление тревожной депрессии и является стимулом к рецидиву употребления наркотиков.

При применении кодирования, например, может происходить следующее: человек не употребляет наркотики или алкоголь в течение месяца. За это время организм успевает отвыкнуть от наркотиков или алкоголя физически, но психологическая готовность употреблять наркотики и алкоголь остается на прежнем уровне, так как человека сдерживает только чувство страха перед возможными последствиями в случае повторного употребления алкоголя или наркотиков: параличами, инфарктами, импотенцией и т. п. А для человека самое страшное слово НИКОГДА. Причем на основании моего опыта я могу сказать, что повторное употребление наркотиков (или алкоголя) после некоторого воздержания приобретает еще большую интенсивность. Конечно, бывает, что человек после кодирования не употребляет психоактивные вещества месяцами или даже годами, т. е. симптом исчез. Но если не устранена причина, где гарантия, что наркомания или пьянство не возобновятся? Исходя из этого, исчезновение симптома в данных случаях можно рассматривать как бомбу замедленного действия, поскольку чувство страха со временем притупляется и легко может отойти на второй план, уступив место более актуальным эмоциям. Кстати, по наблюдениям моих коллег, кодирование в случае “классической” наркомании не работает: наркоманы гораздо менее склонны поддаваться прямым внушениям, указаниям и другим директивным методам воздействия. К тому же наркоманов в минимальной степени сдерживает страх смерти, поскольку им присуща позиция “если я зашел так далеко, какая разница?”.

Как известно, наркомания характеризуется психологической и физической зависимостью. Однако следует различать психологическую зависимость как неосознаваемые психологические причины, приводящие наркомана к данному способу нефункциональной адаптации, и как клинический феномен, характеризующийся установкой наркомана, что он не может жить без приема наркотиков. Другими словами, это состояние, при котором психоактивное вещество вызывает чувство удовлетворения и психического подъема, и организм требует периодически возобновляемого или постоянного употребления психоактивных веществ для того, чтобы испытать удовольствие или избежать дискомфорта.

Если первое в сознании не присутствует, то клинический феномен, как правило, осознается или, по крайней мере, допускается к осознаванию, окрашивается преимущественно отрицательными эмоциями, рационализируется или каким-то другим образом ощущается субъектом.

Физическая зависимость возникает вследствие длительного приема наркотических препаратов, как бы встраивающихся в нормальные процессы обмена веществ, становящихся необходимым условием для сохранения биологического и химического равновесия всего организма, и клинически проявляется тем, что, если наркоман не употребит необходимую дозу наркотического вещества, у него развиваются соматовегетативные и психоневрологические симптомы: ломота или неприятные ощущения в различных частях тела, тремор, диспепсические нарушения, потливость, головокружение, сухость во рту, бессонница, нервная истощенность, приступы психомоторного возбуждения, раздражительность, чувство тревоги, страха и т. п. То есть можно говорить об абстинентном синдроме (абстиненция = лишению), ломке, аналогом которой у алкоголиков является синдром похмелья. А повторный прием наркотика практически мгновенно снимает описанные симптомы.

Говоря о физической зависимости и абстинентном синдроме, необходимо не забывать еще об одном широко распространенном мифе наркоманов, гласящем, что ломка переносится очень тяжело, можно умереть, остаться дураком и т. п. Физическая составляющая в абстинентном синдроме, конечно, присутствует, но непереносимо-трагические тона ей придает эмоциональная оценка. Кстати, по моим наблюдениям за наркоманами, находящимися на стационарном лечении, в первые три-четыре дня, когда физические проявления лишения наркотиков наиболее выражены, наркоманы не предъявляют особых жалоб. А когда физические проявления начинают исчезать, сразу предъявляется масса жалоб, и имеют место попытки манипуляции доктором с целью вызвать к себе жалость и т. п.

Купировать симптомы физической зависимости не составляет особого труда. В условиях стационара, либо при принятии наркоманом решения самостоятельно прекратить употребление наркотиков, либо по независящим от наркомана обстоятельствам, таким, как отсутствие денег, изоляция правоохранительными органами и т. п., основные симптомы физической зависимости исчезают в течение 4–7 дней. Это похоже на ситуацию с лечением простуды: если ее лечить, она пройдет за 7 дней, а если не лечить — за неделю.

Полагаю, что в условиях стационара ставить цель — вылечить наркоманию путем купирования симптомов физической зависимости — вообще не имеет смысла. И на консультациях эта позиция абсолютно четко доводится: на первом этапе работы проводится снятие физической зависимости, на втором — психологической. Однако, если наркоман или его родственники настаивают на проведении только первой части работы — они имеют на это право. Причем многие наркоманы и не скрывают своих намерений, откровенно заявляя, что рассматривают госпитализацию как возможность на некоторое время сделать перерыв в приеме наркотиков (подлечиться) либо снизить принимаемую дозу. Я считаю, что если уж наркоман госпитализирован, то, несмотря на его просьбы “а нельзя ли сделать так, чтобы я вообще ничего не чувствовал в течение срока, пока меня будет ломать?”, следует сохранять твердость. Конечно, можно так загрузить человека лекарствами, что эти дни вообще выпадут из его памяти, подобно времени, когда человек находится под наркозом во время операции. И я знаю, что некоторые специалисты действуют вышеописанным образом. В принципе, для медперсонала это даже удобнее, да и на наркомана столь длительное бессознательное состояние производит значительное впечатление. Однако, если наркоман реально не почувствует (пусть и не в полном объеме) неприятных ощущений, то, выйдя из больницы, он, вероятнее всего, вновь станет употреблять наркотики. По большому счету, купирование симптомов физической зависимости, абстиненции — это лишение наркомана законно заработанных им дивидендов. Стоит ли полностью забирать у наркомана то, к чему он так стремился? Мне кажется, что подобное поведение просто негуманно.

Еще один широко распространенный наркоманский миф гласит, что врач — это тот, кто лечит ломку. Кстати, наркоманы, имеющие неоднократный опыт лечения физической зависимости, постепенно начинают смотреть на мир более реально. И разговаривать при первой встрече с теми, кто дважды-трижды лечился, гораздо проще, так как они на собственном опыте убедились, что если их цель — полное избавление от наркомании, то ее не достичь только купированием симптомов физической зависимости.

Без всякого сомнения, стремление наркомана к получению ломки, т. е. физической и нравственной боли, вполне соответствует концепции мазохистической ориентированности человека (см. подробней: Ларионов А. В. «Вирус слабоумия: Концепция прецедентной психологии». Екатеринбург, 1997). Я не вполне согласен с Ф. Перлзом, считавшим, что мазохист — это тот человек, который боится боли и приучается ее терпеть. Полагаю, что мазохист отодвигает свою боль “на потом” исключительно для того, чтобы испытать ее в гораздо большем объеме, чем на начальном этапе. В этом плане так называемый страх наркомана перед муками физической ломки и миф наркоманов о том, что ее очень трудно перенести, по смыслу точно соответствуют мазохизму, поскольку в конце концов деньги на приобретение все больших доз наркотиков заканчиваются и наркоману действительно приходится испытывать более неприятные ощущения, чем в начале формирования физической зависимости. К физическим проявлениям абстиненции присоединяются также и психологические страдания, сожаления о загубленной жизни, потерянных деньгах, утраченном здоровье и т. д. А в финале развития зависимости наркоман умирает, и его смерть является итогом патологического стремления к получению боли. Таким образом, наркомания представляет из себя растянутое самоубийство. Действительно, если мы проанализируем любой случай наркомании, то сможем выявить это патологическое стремление к боли и страданиям. Причем, надо сказать, что эта преимущественно мазохистическая направленность пронизывает практически все проявления (действия) наркомана, направленные как вовне, так и внутрь. Например, один из моих клиентов, проанализировав, что он в действительности получает от жизни в результате своего поведения, и открыв, что общим знаменателем всех его поступков является именно стремление к получению боли (в его случае воплощавшееся как чувство вины), был настолько поражен этим открытием, что полностью изменился и, соответственно, отказался от употребления наркотиков. Готовность человека добровольно прервать цикл развития наркомании и, следовательно, отказаться от получения все больших и больших страданий, его решение сознательно пройти через некоторый дискомфорт можно рассматривать как благоприятный признак выбора человеком жизни, биофильства, по определению Э. Фрома.

Единственный, на мой взгляд, правильный выход для человека с зависимостью — это даже не признание себе или родственникам в том, что он наркоман, больной человек, а честный взгляд на себя и констатация того, что есть большая или меньшая часть его жизни, которой он не управляет. И если он хочет взять ответственность за свою жизнь на себя, то за этим должны последовать приход к специалисту и совместная работа по разрешению психологических причин употребления наркотиков. Вообще, вопрос можно поставить так: он сам управляет жизнью или жизнь управляет им? Единственное условие успешной работы — человек должен быть сам себе интересен. На том простом основании, что наркомания является личной проблемой конкретного человека, только он сам и может принять решение разобраться в себе. И лишь опосредованно эта личная проблема является групповой и семейной, поскольку прием наркотиков чаще всего происходит в группе, а живет наркоман в семье.

Именно поэтому коллективное “бросание” употребления наркотиков очень и очень сомнительно. Особые сомнения вызывает совместное решение родственников (братьев, сестер и т. д.) прекратить употребление наркотиков, особенно в случаях совместного проживания, так как происходит взаимостимулирование механизмов привязанностей и патологических стереотипов поведения.

В принципе, я не исключаю, что кому-либо из наркоманов удалось совместно прекратить употребление наркотических препаратов, но мне лично неизвестно ни одного такого случая. Как раз наоборот. Буквально на днях я услышал очередную историю неудачного опыта совместного “бросания”: четверо молодых людей очень порадовали своих родителей, когда сообщили им о решении прекратить употреблять наркотики. А для того, чтобы избежать соблазнов города, они уехали на дачу одного из них, и вместе проживали там около двух недель. В течение этого срока они не имели никаких контактов с внешним миром и достаточно легко перенесли симптомы физической зависимости. Однако после того как они вернулись в город, каждый из них вновь стал употреблять наркотики, сначала в тайне, а после того, как им надоело прятаться друг от друга, употребление вновь стало совместным.

Приведенные статистические данные об эффективности (а точнее, неэффективности) лечения наркомании отражают результаты лечения, направленного на ликвидацию следствия — употребления наркотиков. Если цель — излечение, а не лечение наркомана, то, полагаю, что единственно достойное направление работы с наркоманами — это работа непосредственно со структурой их желания употреблять наркотики и причинами появления (существования) этого желания. Более того, проблемы наркомании как таковой вообще не существует. Есть проблема ответственности перед собой за свою жизнь и проблема инфантилизма. Поскольку выбор делает только сам человек, он сам и может решить: “Употребляю я наркотические препараты или нет”.

Но скажу больше, вопрос даже не в том, “употребляю я наркотические препараты или нет”, а в том — “буду я вводить себе вот эту, конкретную дозу наркотика или нет; буду я вводить вот эту, следующую, дозу или нет”. Это постоянный выбор, продолжающийся всю жизнь, а не нечто застывшее: избавление от химической зависимости представляет собой не разовое событие, а процесс, в ходе которого человек учится жить без употребления веществ, изменяющих психическое состояние.

Уточню: как динамический процесс — это постоянное движение, но как выбор динамического процесса — это может быть однократное событие. Отсюда следует: даже лица, годами употребляющие наркотики или десятилетиями алкоголь, если они не дегенерировали окончательно и способны взять ответственность за свою жизнь, могут сделать свой выбор — двигаться в сторону здоровья или смерти и соответственно излечиться или нет.

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПРИЧИНЫ НАРКОМАНИИ

Употребление наркотиков имеет свои медицинские, фармакологические, криминальные, финансовые, педагогические, социальные и другие аспекты. Поэтому я не говорю о том, что наркомании как феномена или явления нет, нет отдельно взятой проблемы наркомании человека как феномена духа. Есть проблема инфантильных попыток разрешения своих внутренних психологических конфликтов, выведенных за пределы осознавания. И все. А поскольку прецедентная психология работает над выявлением и разрешением причин употребления наркотиков, то ее эффективность равна ста процентам. Эти результаты достижимы. Необходимо лишь воспользоваться причинно-следственным мышлением и сделать так, чтобы сознание отражало реальность без искажений.
Общую концепцию развития наркомании можно представить следующим образом. В глубине бессознательного, занимающего большую часть психики человека, под влиянием определенных условий (см. далее) формируется недоступная сознанию, активно действующая структура (комплекс, конфликт, причина и т. д.), приводящая к снижению способности человека позитивно (функционально) адаптироваться к изменяющимся условиям существования. При присоединении к этой базовой причине тех или иных личностных и социальных особенностей индивидуума, которые можно рассматривать как предпосылки формирования различных патологий — от соматической до социальной, формируется конкретный феномен, по сути представляющий из себя не психологический или психиатрический диагноз, а симптом.

Люди практически ничем не ограничены в своих инфантильных попытках разрешить психологические проблемы. Это может быть алкоголь, наркотики, переедание, психические и соматические болезни, антисоциальное поведение, религиозный фанатизм и т. д. Именно поэтому я рассматриваю наркоманию как некий знак, симптом, существование которого представляет собой следствие определяющей его причины. Причем этот знак, несмотря на множество аспектов своего проявления, несет только одно значение, и в нем выражен только один мотив.

Полагаю, что феномен молниеносного распространения употребления наркотических препаратов на территории бывшего Советского Союза как раз объясняется наличием скрытых психологических причин. В этом плане понятно некоторое недоумение врачей, пытающихся лечить наркоманию без учета психогенеза зависимостей. В случае алкоголизма легко выявляются так называемые базовые предположения пьющих: “алкоголь- хорошо”, “алкоголь — удел мужественных, взрослых людей”, “алкоголь — неотъемлемая часть жизни” и т. д., особенно если проанализировать основные мотивы первого или первых употреблений алкоголя.

Чтобы не ходить далеко за примерами, читатель может самостоятельно вспомнить свои мысли, настроение и ощущения перед тем, как впервые сознательно употребил какой-либо алкогольный напиток. Для традиционно ориентированных наркологов сложность заключается в том, что базовые предположения употребления алкоголя существовали и существуют в течение достаточно продолжительного времени как в человеческом, так и в историческом плане: с младенческого возраста ребенок буквально впитывает алкогольные традиции и установки. С наркотиками все наоборот — взлет их употребления приходится на последние два-три года, дети не видели, как их родители употребляют наркотики, да и в обществе к употреблению наркотиков существует гораздо более радикально-негативное отношение, чем к алкоголю (подробнее см.: Гребнев С. А. «Психотерапия алкогольной зависимости». Екатеринбург, 1997). С этих позиций наркомания действительно не укладывается ни в какие рамки, и есть повод впасть в уныние. Мне же представляется, что происходит всего-навсего своеобразная конверсия или взаимозамена следствий (симптомов): вместо алкоголя употребляют наркотики. В этом плане мнение, что “родители, использующие легальные наркотики, растят детей, которые будут использовать нелегальные наркотики”, во многом отражает реальное положение: при невозможности существования или исчезновении одного симптома активизируется другой симптом. Однако здесь имеет место не просто подражательный мотив, а подражание самому способу, механизму ущербной адаптации к жизни.

И если отойти от ортодоксальных позиций, то базовые предпосылки формирования той или иной зависимости достаточно легко обнаруживаются, становятся очевидными, а предрасполагающие факторы, которые принимаются за базовые предпосылки, лишь окрашивают зависимость в тот или иной цвет. В этом плане можно провести аналогию с медицинским понятием «орган-мишень», т. е. орган, поражение которого в случае того или иного заболевания наиболее выражено. Таким образом, наркомания, алкоголизм, социальная патология, язва или онкология являются «мишенью» бессознательного психологического конфликта.

Поскольку симптомы представляют из себя внешнее проявление психогенеза, в этом нет ничего удивительного. До тех пор, пока не будет устранена причина симптома, ее внешние проявления могут существовать и изменяться до бесконечности. Ранее я уже упоминал об опасности устранения симптома (алкоголизма) методом кодирования. Недавно я консультировал маму, несовершеннолетняя дочь которой ушла из дому спустя неделю после отказа от употребления наркотиков: когда употребление наркотиков представляется для родителей или супругов основной проблемой, они желают только того, чтобы наркоман прекратил принимать наркотики. Им кажется, что одно это магическим образом решит все проблемы. Однако стремление устранить симптом, который считается самым главным и принимается за причину, не ведет к полному выздоровлению — изменению семейных отношений, социальной адаптации и т. д., поскольку сам по себе отказ от наркотиков не приносит ожидаемых улучшений. Например, при гриппе могут быть самые разные симптомы: высокая температура, недомогание, головная боль и т. д. Но если мы посчитаем, что, сбив таблетками температуру, полностью выздоровеем, то рискуем заработать осложнение. Другой случай из этой серии: ребенок отказался от употребления героина, но стал клептоманом (вором).

Что именно выберет в качестве средства разрешения психологического конфликта конкретный человек, сказать достаточно сложно, однако психолог может это сделать. Дело здесь не в предсказаниях или прорицаниях. Психолог имеет возможность установить типологию мышления личности, исследовать то, как рассматривает себя субъект в мире, и показать, что те или иные причины обязательно приведут к определенным следствиям, и даже назвать конкретную феноменологию следствий, поскольку в развитии наркомании или алкоголизма существует вполне определенная и четкая глубинная динамика. Поэтому вскрытие психогенеза зависимости представляется определяющим условием успешной работы с человеком, отважившимся наконец полностью отвечать за свою жизнь, а также условием успешной профилактики наркомании.

Итак, мы выяснили, что наркомания является инфантильной попыткой разрешения внутренних проблем. Соответственно, каждый наркоман в большей или меньшей мере обнаруживает инфантильные черты личности, вне зависимости от достигнутого социального или материального положения. Буквально понятие “инфантильный” означает психически незрелый, ведущий себя по-детски. Это означает и повышенную внушаемость, и неспособность отсрочить получение удовольствия, учесть последствия своих действий, подчинение чувству стадности и др. Характерные черты незрелости: неадекватная самооценка, недостаточный прогноз и рефлексия, несоразмерность притязаний, нереалистичный оптимизм по поводу будущих событий (например, когда четырнадцатилетний подросток-дегенерат с четырехлетним стажем вдыхания паров растворителей оптимистично утверждает: “Я буду инженером”), нестабильность интересов, недоразвитость совести и завистливость. (Кстати, если внимательно присмотреться, то большинство черт инфантилизма, а особенно последняя, характерны для общества в целом.) Однако большинство психологов склоняются к тому, что основной характеристикой инфантильных людей является отставание в эмоционально-волевой сфере, особенно проявляющееся при столкновении с трудностями или при попадании в так называемую неблагоприятную среду. Инфантилам присуще извращенное понимание общечеловеческих принципов, поэтому они стремятся добиться целей детским путем. Иллюстрацией этого может быть следующий жизненный принцип: “Если жизнь предназначена для удовольствия, я буду получать удовольствие от наркотиков”.

Цель психотерапии вообще и психотерапии наркоманов в частности — достижение состояния метанойи. Это понятие подразумевает радикальное изменение поведения, выработку нового знания о мире, изменение понимания своего «Я», т. е. полное изменение сознания, сопровождающееся рядом интеллектуальных, эмоциональных и нравственных инсайтов. Феноменологически для человека это означает приобретение способности опираться на себя. Совершенно понятно, что метанойя невозможна без осознавания бессознательного. Это вполне согласуется с целью работы с наркоманами: осознавание бессознательных психологических причин употребления наркотиков и последующее их разрешение.

Другими словами, постепенное исчерпывание или сведение к минимуму неосознаваемого (бессознательного) в личности. Причем сами наркоманы вряд ли смогут выразить происходящие с ними изменения в психологических терминах, но они их почувствуют и переведут на свой язык. Однако терапевту точное понимание тех или иных процессов и изменений у клиента совершенно необходимо.

Что подразумевается под этими внутренними психологическими причинами употребления наркотиков?

Поскольку понятие “внутренние причины” предполагает наличие этих самых причин внутри конкретного человека, субъекта, то и причины носят субъективный характер, принадлежат субъекту. Вследствие неспособности наркомана дать себе полный отчет о подлинных причинах и мотивах своих поступков, он фактически является объектом внешнего управления, хотя и не соглашается с этим. Можно даже сказать, что чем больше наркоман ощущает себя субъектом, тем менее он им является. А невыносимость осознавания отсутствия автономии приводит к тому, что наркоман “самостоятельно” командует собой так, как этого хочет другой или другие: он отвергает даже само предположение, что есть какие-то факторы, которые могут определять его действия, и рассматривает себя как свободного творца поступков.

ПСИХИЧЕСКИЕ МЕХАНИЗМЫ И ФЕНОМЕНФ НАРКОМАНИИ

Большинство психологов считают, что наркомания является поверхностным симптомом, свидетельствующим о более глубоких проблемах. Но в том месте, где симптом появляется, он не имеет своего функционального значения (функциональный — в смысле указывающий на проблему). И поэтому симптом должен быть возвращен в то место, которому он принадлежит, так как он может быть разрешен только в той области, в которой он имеет свое реальное значение. В теоретическом плане наиболее целостно это описано Ф. Перлзом и А. Менегетти.

В развитии наркомании всегда можно выделить такие феномены, которые предопределили идентификации с окружающим, вызвавшие в человеке неосознанные общественные установки и сделавшие его неспособным к преодолению определенной фиксации и к восприятию различного жизненного опыта.

Первые опыты употребления наркотиков чаще всего приводят человека к страданию, как в физическом плане — тошнота, рвота и т. д., так и в психологическом плане — чувство вины, стыда и пр. Собственно говоря, этими симптомами организм кричит человеку: «Что ты делаешь со мной? Дурак! Ты вредишь мне!» Получение состояния «кайфа» только предполагается, но в действительности этого нет. В большей степени чувство удовлетворения синтезируется вследствие: а) получения иного чувственного опыта; б) одобрения группы наркоманов, с которой общается человек, и растворения в ней; в) гордости за самостоятельное решение употребить наркотик, которое он, может быть, впервые принял для себя лично.

По меткому замечанию Н. Геллера, удовольствие от наркотиков можно сравнить с тем, что испытывает человек, когда сходит в туалет после трех-четырех бутылок выпитого пива. Я уже не говорю о «кайфе» наркоманов, систематически употребляющих наркотики, поскольку для них очередная доза — это лишь средство избавления от нарастающих симптомов абстиненции. И не более того. В более мягкой форме это относится ко всем веществам, вызывающим физическую и психическую зависимость, включая табак и алкоголь. С точки зрения физиологии, пристрастие к наркотикам возникает вследствие формирования подкрепляющих условных рефлексов, а стремление избежать боли (физической и психологической) является основным мотивом как первых, так и последующих приемов психоактивных веществ.

Периодический контакт с наркотиками постепенно приводит к повышению употребляемых доз, снижению критики своего состояния и все большему удалению от жизни. В светлые промежутки человек сознает, что его крах неизбежен, отдаление от жизни, которого он хотел избежать, нарастает, поскольку внутренне он тесно связан с установленным взрослыми пределом возможного и не соответствует новым требованиям среды, социума, жизненным обстоятельствам или своим собственным запросам. Чтобы убежать от этой реальности своего существования, он вынужден продолжать употреблять наркотики, и таким образом запускается дальнейший порочный круг развития зависимости. Проблема, как достать наркотик, затрагивает мотивацию индивида, становясь смыслом его активности.

Первоначальный комплекс неполноценности, присущий наркоману, постепенно захватывает все большую сферу его жизненной энергии и укрепляется. Инфантильные, т. е. нефункциональные, механизмы адаптации (болезнь, наркомания, алкоголизм) становятся оправданием и компенсацией для неприспособленного к жизни субъекта. Одновременно с этим у него развиваются изменения на соматическом уровне и физическая зависимость от наркотиков. Если можно так сказать, то субъект, отказывающийся от личностных усилий, преимущественно превращается в объект, но возможность этого превращения присутствовала еще до первого контакта с наркотическими препаратами. Далее происходит укрепление привязанности к своему определяющему комплексу, который содержит самое сильное проявление психической энергии наркомана.

В периоды “просветления”, когда человек становится способен оценить свое состояние, он может пытаться избавиться от наркомании и внутренней раздвоенности и совершать самые разнообразные действия — от добровольной просьбы поместить его в наркологическую больницу до антисоциальных поступков.

В такие периоды большинство наркоманов способны признать, что они являются донорами для своего наркоманского окружения и спекулянтов, которым они практически даром продают свое имущество — от одежды и мебели до автомобилей и квартир. Однако даже тогда они не склонны считать себя донорами наркодельцов, поскольку не могут допустить к осознанию мысль, что торговцы наркотиками — своеобразные вампиры, так как именно они являются держателями смыслообразующей доминанты — наркотиков.

Забегая немного вперед, скажу несколько слов о возможности избавления от наркомании. Я уже отмечал, что, если внутренний конфликт наркомана будет разрешен, то выздоровление возможно при любом стаже употребления наркотиков. Однако на практике выздоровление возможно не всегда, но не из-за физической зависимости, которую якобы невозможно преодолеть, а вследствие полного захвата области «Я» со стороны энергии комплекса, которая уже присутствовала, привела наркомана к потере общественных связей и подавлению способностей разобраться в своем «Я». И когда этот захват области «Я» произошел, то можно сказать, что в обычных условиях излечение практически невозможно, поскольку для этого требуется полная изоляция человека от среды проживания и общения и длительная работа с психологом.

Как можно уяснить из вышеприведенного текста — религиозный фанатизм (столь характерный для протестантских групп) является лишь слабым и неустойчивым замещением симптомов наркомании, без вскрытия настоящих психологических и духовных причин ее возникновения. Лишь православие, проводя линию трезвения и глубокого личностного анализа с последующим перерождением, способно предоставить возможность полного ухода как от наркотиков, так и от причин, порождающих их употребление. Именно исповедь у постоянного священника (которую так не любят протестанты) дает возможность неосуждающего анализа своей личности и снятия чувства вины, так сильно провоцирующего повторное употребление наркотиков. Именно выверенная веками система православного способа борьбы со страстями позволяет иметь твердую базу для душевной борьбы с находящими искушениями уколоться. Именно Православная Церковь способна противопоставить свой высокий авторитет против преследующего наркомана окружения, которое провоцирует его вернуться на круги своя.

В заключение хотелость бы привести следующий факт. В протестантской Голландии, которая первая в мире столкнулась с эпидемией наркомании, участие протестантских сект в реабилитации наркоманов провалилось.

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475