Покаяние

(Окончание. Начало в № 6, 7)

ПОКАЯНИЕ КАК ЖИЗНЬ

Это самоотверженное делание, утеснение своей природы, воздержание трудно и скорбно для человека. Но настоящее покаяние так удивительно изменяет человека, что вся душа его непрерывно тянется к Богу («как олень на источники водные», - сказал в одном из псалмов царь Давид). Это тяготение, или «печаль о Боге», по слову апостола Павла, делает и закон Бога дорогим и сладким.

И все же еще оставшиеся прежние склонности («закон плоти») тянут в свою сторону, и поползновения эти переживаются как нечистота. Порою степень поползновений к греху так сильна, а собственные силы так недостаточны, что поползновения переходят в действие, и тогда переживание нечистоты становится более определенным. Причем это бессилие может ощущаться не только в невозможности противостать закону плоти, но и в непонимании -особенно при недостатке опыта — действия зла, в неумении отличать зло от добра (различение духов), в неспособности увидеть приближающееся к душе зло, наконец, в невнимании к предлагаемому Богом и Церковью деланию.

Все это создает прекрасную почву для действия «закона плоти», и он действует более или менее постоянно — у одних, особенно в начале пути и когда не принимаются нужные аскетические меры, более грубо; у других, живущих напряженной аскетической жизнью, — более тонко. Действие закона плоти переживается как падение с тем большей силой, чем более ярко и значительно было первоначальное покаяние, возродившее личность и развившее в ней печаль о Боге. Именно поэтому апостол Павел пишет, что «печаль ради Бога производит неизменное покаяние» (2 Кор. 7, 10). Эта печаль не только видит и переживает, но заставляет изживать грех, что составляет сущность длящегося, постоянного, на всю жизнь, покаяния.

Незнание или плохое знание человеческих особенностей покаянной аскетической жизни может приводить к новым катастрофическим последствиям. Так, в Евангелии рассказывается следующая притча: «Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит его. Тогда говорит: возвращусь в дом свой, откуда я вышел. И пришед, находит его незанятым, выметенным и убранным. Тогда идет и берет с собой семь других духов, злейших себя, и, вошедши, живут там, и бывает для человека последнее хуже первого» (Мф. 12, 43–45)

Нечистые духи в аскетическом нравственном подходе ассоциируются с различными родами страстей. Таким образом, вышедший из человека нечистый дух может рассматриваться как некая побежденная страсть. Когда душа, изгнав страсть, не умеет наполнить себя святым нравственным содержанием, нечистые духи помогают внедрить в нее гораздо более насыщенную и интенсивно работающую страстность.

Наблюдение за подобными ситуациями — а у человека внимательного они всегда найдутся под рукой — показывают типично действующий механизм закона плоти. Зная этот механизм, человек, сумевший победить греховную привычку, должен, прежде всего, поставить свой ум на страже сердца, чтобы рассматривать, по крайней мере, грубые греховные помыслы и стараться не пропускать их. Когда такая задача не ставится, может происходить один из наиболее вероятных вариантов развития событий.

Например, человек победил грех пьянства, и эта победа была заслуженным результатом серьезной работы (включая аскетическую и молитвенную) его самого, близких ему людей и всей Церкви. Но Духу Святому пока не нашлось места в вычищенном сердце. Он по-настоящему не призван, и страж сердечных ворот не поставлен. Потихоньку приближается, возвращается прежняя страсть, ведущая семерку товарищей. Первым подкрадывается нечистый дух гордости: либо в виде самодовольства («какой же я все-таки молодец, что сумел сам победить свой порок»), либо самонадеянности («оказывается, это не так уж и трудно, и у меня достаточно сил, чтобы справиться с этим»), либо самоуверенности («да и вообще эта мерзость не посмеет ко мне больше приблизиться, зная, что я опытный борец и победитель»).

Проникнув в душу, дух гордости дает проход следующему духу — духу лености, который так естественно является в результате бездействия бывшей порочной привычки. Совесть спокойна; хочется отдохнуть от прежней напряженности, «заслуженный отдых» никогда еще не был так заслужен, как теперь. И если некоторое внешнее делание дух лености еще пропускает, то зато им и удовлетворяется. Делание же внутреннее либо оставляется, либо приобретает также внешний характер, что особенно опасно, когда речь идет о таком внутреннем делании, как молитва. Молитва, совершаемая исключительно по внешнему канону, перестает быть собственно молитвой, и таким образом вслед за леностью в душу вползает следующий угрюмый грех — безмолитвенности. Но внешнее делание, совершаемое без внутреннего молитвенного содержания, будучи вполне удовлетворено самим собой, тем самым привлекает следующий нечистый дух — нераскаянности, который обычно проникает в душу в сопровождении двух помощников самооправдания и невнимательности к себе. Этот дух производит страшное разъедающee действие и сам по себе, и потому, что многочисленные повседневные погрешности, не встречая сопротивления, свободно входят в душу и делают там, что хотят.

Среди множества других нечистых духов самые болезненные удары может нанести дух неблагодарности, что обычно и бывает. Коварная работа этого духа заключается в том, что при его действии человек перестает видеть что-либо доброе и в действиях Бога, и в действиях людей, любящих его. Возникающее в результате равнодушие к людям готовит почву для следующего нечистого духа — замкнутости на самом себе. В результате работы этого духа возрастают фантастическая обидчивость, озлобленность, недовольство. Сам же человек, ослепленный своей замкнутостью и равнодушием, может раздавать другим беспощадные удары, даже не замечая этого. В результате резко сужается круг одиночества, вокруг оказываются одни обломки — и души, и прежних добрых отношений. И тогда-то в душу проникает самый страшный и разрушительный дух, от которого исчезает в ней все доброе, — дух уныния. И теперь самая пора снова запить.

Предложенный вариант представляет собой одну из возможных схематических иллюстраций того, что после главного, единственного — возрождающего — покаяния постоянно и неизбежно возникают причины для ежедневной покаянной работы. Такая покаянная работа должна иметь ясную структуру и определенное содержание.

Судя по тому, что Церковь предлагает ежедневное чтение рассмотренного выше пятидесятого псалма своим членам, структура ежедневного покаяния практически не отличается от покаяния возрождения, то же искание милости Божией, то же понимание своего преступления, вины и некой неизбежности нечистой жизни, то же стремление очиститься от греховного прошлого и получить сверхъестественные силы на будущее, то же обещание приложить старания, чтобы не грешить впредь. И даже -почти то же ощущение возрождения, но, конечно, не абсолютного, как в «главном» покаянии, поэтому его вернее будет назвать обновлением, а не возрождением.

Но это повседневное «неизменное» покаяние отличается от «главного» не только тем, что одно имеет характер переворота, мгновенного акта, а другое — протяженно и постоянно, и не только степенью напряженности, покаяние-возрождение, конечно, более напряженно. У человека возрожденного даже при сильных падениях не может быть переживания и сознания полного отпадения от Бога, как бы эти отпадения ни были тяжелы, они все же имеют частный характер. Полнота самоотвержения, бывшая в покаянии-возрождении, никогда не бывает такою же после, да и нет нужды — ибо не бывает такой же полноты отпадения.

Но человек, постоянно кающийся, никогда не забывает о своих прежних пороках и отступлениях. И не потому, что Бог «не простил» ему грехов, — в такой мысли содержится богохульство и неверие в бесконечное милосердие Божие; но эти бывшие пороки всегда напоминают ему о порочных склонностях падшей природы.

Вообще память о бывшей тяжкой вине делает более живыми раскаянные чувства, сопровождающие покаяние. Люди, тонко чувствующие связь со своими близкими, переживают их грехопадения отчасти как свои; особенно это относится к родителям, понимающим, что они и в самом деле своим недостаточно разумным и чистым воспитанием ответственны за порочную жизнь своих детей, за их безобразия не только в нежном, но и в гораздо более зрелом возрасте. Дети также порою не могут не чувствовать, что кровь отцов донесла до них греховные склонности прежних поколений. Приговорив Иисуса к распятию, иудеи обоснованно говорили: «Кровь Его на нас и на чадах наших».

Люди с еще более тонким нравственным сознанием чувствуют не только генетическую, но и нравственную связь со всем своим народом. Так, в книге пророка Даниила приводится покаянная песня трех еврейских юношей в Вавилонском плену. Они, лично ни в чем не виноватые пред Богом, но тяжко переживая грех отступления своего народа, предавшего Бога, произнесли знаменитые покаянные слова: «Ибо согрешили мы и поступили беззаконно, отступив от Тебя, и во всем согрешили. Заповедей Твоих не слушали и не соблюдали их, и не поступали, как Ты повелел нам, чтобы благо нам было» (Дан. 3. 29–30).

В этом постоянном, неизменном покаянии наиболее основательно непосредственное переживание своей собственной вины: вины исчезающей минуты, вины вечереющего дня, вины завершающейся недели или истекающего года. Вины проступка совершенного, которого нельзя было совершать, и не совершенного, который мог быть совершен; вины словом, сказанным и не сказанным; вины промелькнувшего пустого недостойного или грязного желания; вины дурацкой мысли. Вины мелких, но вполне конкретных постоянных преступлений. Вины нечестия, нецеломудрия и неправедности. Вины непрекращающейся страсти или ее секундного движения. Вины безмыслия и бесчувствия. Вины самых разнообразных предательств: Бога, ближних и самого себя. Вины забвения, неисполнения и нарушения заповедей Божиих и вообще неисполнения жизненных заданностей. Вины наполненности жизни пустыми удовольствиями. Вины пренебрежения даром Божественной свободы и другими дарами.

Вины постоянного возвращения к земным позициям с забвением небесных. Вины самооправдания и самодовольства. Вины всей жизни, пронизанной бесконечной цепью грехов, искажений, беззаконий, заблуждений и ошибок. Вины плененности различными пристрастиями, часто пошлыми и бессодержательными.

Так, плененность пристрастия к людям, например, приводит к тому, что вместо чистой, открытой христианской любви, расширяющей, распространяющей сердце, возникает обычная подмена — затягивающая чувствительная влюбленность, патологически сужающая сердце до размеров одного человека (кумира). Плененность пристрастиями к любым вещам и явлениям века сего отводит душу от Творца — к творению (порою даже к человеческому творению, и оно тоже становится кумиром). Плененность своими страстями выращивает главный кумир — «Я».

Но одно переживание и осознание вины бесплодно и бессмысленно; оно превращается в непрерывное — как белка в колесе — верчение в неистовом круге психологии и психоанализа. Когда нет реального освобождения от греxa, такое покаяние становится равнодушным психологическим обычаем или переживанием разъедающего уныния.

ПОКАЯНИЕ И ЦАРСТВО НЕБЕСНОЕ

Для того, чтобы освободить человека от вины и греха и дать живые силы для подлинно чистой жизни, воплощается в мире сем Христос. Еще прежде Него среди израильского народа появляется великий пророк и Предтеча Господень Иоанн, который крестил, то есть омывал от душевной нечистоты, в реке Иордане приходящих к нему людей. Будучи первым в новой эре проповедником покаяния, Иоанн взывает: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное». И когда Сам Христос выходит на проповедь, Он произносит те же слова, которые произнес прежде Предтеча: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф. 3, 2; 4, 17).

Покаяние, которое проповедовал Иоанн Креститель, и само его крещение стало очень значимым в нравственной истории мира. Но и оно оказывается недостаточным, помимо превосходящей реальности Царства Небесного. Это понимает и сам Креститель, указывая на разницу между собой и Христом: «Я крещу вас в воде в покаяние; но Идущий за мной сильнее меня; я недостоин понести обувь Его; Он будет крестить вас Духом Святым и огнем». (Мф.З, 11).

О необходимости восполнения Иоаннова (человеческого) крещения свидетельствует эпизод из книги деяний апостольских, в котором рассказывается, как апостол Павел в Ефесе нашел некоторых учеников Христа и сказал им: «Приняли ли вы Духа Святого, уверовав?» Они же сказали ему: «Мы даже и не слыхали, есть ли Дух Святой». Он сказал им: «Во что вы крестились?» Они отвечали: «В Иоанново крещение». Павел сказал: «Иоанн крестил крещением покаяния, говоря людям, чтобы веровали в Грядущего по нем, то есть во Христа Иисуса». Услышав это, они крестились во имя Господа Иисуса Христа (Деян. 19, 2–5).

«Приблизилось Царство Небесное» — означает, что явился на земле и начал свое дело Спаситель мира и Царь этого Небесного Царства, иного мира, незаходящего света, абсолютного блага, любви и чистоты; мира чистоты совершенной, куда ничто нечистое не может войти и соединиться с ним. Поэтому необходимо очищение всякой земной человеческой реальности, имеющей стремление к небесному миру.

Покаяние и есть это очищение, начинаемое в возможности, в установке, в решимости и завершаемое в полноте благодатною силою Божества. Потому покаяние есть дело Богочеловеческое, покаяние есть встреча Бога и человека. И со стороны человека движение навстречу Богу содержит готовность души к существенному нравственному изменению, перевороту, и потому такое движение не может быть формальным. Когда же оно формально, встреча не происходит, покаяния нет, потому что человек идет не навстречу, а в сторону.

А со стороны Бога — это вечная готовность любви совершить таинство очищения возлюбленного Своего создания, чтобы оно могло войти в Царство Небесное. И как таинство оно становится делом церковным.

«Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию», — говорит Господь Иисус Христос (Лк 5, 32), эти слова выражают не элитарность наизнанку, по которой Бог своевольно отбирает для себя лишь некоторых людей, причем худших по меркам любой нравственности («не праведников, но грешников»). Праведник, сознающий свою правду, но не свою вину, тем самым не способен к покаянию. Но праведный человеческой праведностью, он все равно далек от совершенства и парадоксальности евангельских нравственных норм. И поле несовершенства, то есть различия между человеческой праведностью и евангельской высотой, которое может быть преодолено только покаянием — таинством и силой Божией, — не преодолевается «праведниками», они так и остаются в своей относительной человеческой чистоте и «праведности», но вне встречи с Богом.

Напротив, грешники слышат призыв Божий к покаянию, слышат именно потому, что они не могут не видеть свое безобразие и нечистоту, опытно знают свою неспособность исправить дело, переживают свое безобразие и, не имея сил выйти из него сами, принимают призыв Божий как единственную возможность, которую страшно упустить, и потому они откликаются и идут навстречу Богу.

Это движение к Богу у тех, кто сознает себя грешниками, сопряжено одновременно со страхом и трепетом от ощущения, что им недопустимо пребывать рядом с чистейшим Богом. Это диалектическое переживание, когда невозможно оторваться от притягивающего Бога и вместе с тем необходимо пережить расстояние от Бога, удивительно показано в Евангелии. Когда Иисус Христос призвал на служение первых апостолов — простых рыбаков, то будущий первоверховный апостол Петр, после увиденного им чуда, совершенного Иисусом, припал к коленям Его и стал говорить: «Отойди от меня, Господи, ибо я человек грешный» (Лк 5, 8). И предлагает отойти, и отпустить не может.

В плане Божественного действия центральный момент покаяния есть решение неба, выраженное словами «Прощаются тебе грехи твои». Много раз читатели Евангелия встречают эти слова, произносимые Иисусом по отношению к разным людям, и не могут не признать справедливость других евангельских слов: «Кто может прощать грехи, кроме Бога?»

Но в таком случае у любого современного человека (как, впрочем, у любого, живущего на земле после того, как Христос покинул ее) возникает вопрос: а что же мы теперь? Если Бог на небе и прощает нам наши грехи, то как мы на земле можем удостовериться в том, что они действительно прощены, очищены и изглажены, что таинство совершилось? Ответ прост. Господь Иисус Христос и по вознесении Своем на небо продолжает оставаться главой Церкви, как учит Священное Писание. Церковь через своих священников, которых Богочеловек, отходя от земли, наделил правом «вязать и решить» грехи, совершает то же таинство, точнее — совершает его Бог в Церкви. И точно так же, как во времена Христа, кающийся грешник в Церкви получает мир с Богом и Церковью, и «радость бывает на небесах об одном грешнике кающемся» (Лк 15, 7).

Так начинается подлинная нравственная жизнь личности, которая строится на объективных основаниях. Но это начало пути — покаяние, оставаясь неизменным, не отходит ни на один день нравственной жизни человека.

Покаяние есть начальное действие любви — вершины духовно-нравственной жизни. Только в свете Божественной любви — постоянной и человеческой, зарождающейся — можно увидеть свое безобразие. И только слово истины в любви, услышанное новым сердцем, возрождает того, кто жаждет возрождения.

Но все же увидеть — и возненавидеть свое уродство и безобразие, как в «общечеловеческой природе», так и в своих конкретных «художествах», — вот первая задача. Увидеть грех в его обнаженности, понять его, ужаснуться той катастрофе, которую он приносит в жизнь и в душу, и встать на путь спасения, избавляющий от катастрофы и ведущий к подлинному блаженству, — следующая важнейшая задача.

Протоиерей Владислав Свешников
«Очерки христианской этики»

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475