Епископ Петергофский Силуан: Пусть Бог действует в вашей жизни!

Ваше Преосвященство, благодарим Вас за возможность поговорить о Санкт-Петербургской духовной академии и о периоде Вашего ректорства в ней.

Владыка, когда Вы узнали о том, что Вас назначили ректором Санкт-Петербургской духовной школы, Вы наверняка посмотрели на ее историю и, может быть, нашли для себя каких-то интересных личностей, особенности, на которые сразу обратили внимание, чтобы вооружиться ими и понять, как управлять одной из старейших духовных школ?

– Благодарю Вас, отец Хризостом, за этот вопрос. Говорить о периоде ректорства не вполне этично, он же еще продолжается. Должно пройти какое-то время после моего ректорства, прежде чем я дам действительно взвешенное объяснение всему тому, чем вы сейчас интересуетесь.

Но я, конечно же, знал о Санкт-Петербургской духовной академии достаточно много, еще находясь в Москве, на прежнем своем послушании в Сретенском монастыре и Сретенской духовной семинарии. Историю я знал хорошо, но в этом учебном заведении до назначения на должность ректора не был ни разу. И, когда в 2019 году Господь меня сюда привел через решение Священноначалия, для себя я поставил задачу еще больше углубить свои знания относительно истории славной Санкт-Петербургской духовной академии.

Личности, близкие мне лично, в первую очередь – это ректоры, которые возглавляли Санкт-Петербургскую духовную школу в XIX, в XX столетии, а некоторые даже и в XXI веке. Могу сказать, что среди них есть люди, вызывающие у меня неподдельный интерес. Мне хочется знать о них как можно больше. Например, мне с детства очень симпатична личность архиепископа Смарагда (Крыжановского). Он еще в первой половине XIX века ректорствовал в Санкт-Петербургской духовной академии, но о его жизни и служении до сих пор нет серьезного исследования. Мне интересна и очень симпатична личность Макария (Булгакова), который занимался историей, был человеком науки и славно, как мне кажется, ректорствовал в Санкт-Петербургских духовных школах.

Одним словом, у меня есть и любимцы, которым хочется подражать, и есть те личности, на чьих ошибках я стараюсь учиться.

Владыка, а какой критерий? Почему одному человеку хочется подражать, а уроков, которые преподнес нам другой человек, хочется избегать? Что является ключевым показателем?

– Мне кажется, вопрос очень сложный, это, действительно, очень личное. Смарагд (Крыжановский) для меня открылся через произведение «Мелочи архиерейской жизни» еще в детстве. Конечно, это, может быть, детские впечатления. В целом, от этого экзотического имени «Смарагд», от его образа, который рисуется, благодаря Николаю Семеновичу Лескову, веяло чем-то таинственным и очень для меня интересным. Потом уже, прочитав о нем у архиепископа Никанора (Бровковича), я понял, что жизнь его, к сожалению, была несправедливо окрашена исключительно в черный цвет.

Другие же личности, простите, не столь для меня близки через детское восприятие, поэтому я не берусь переносить на них свое сугубо сердечное отношение, а смотрю на них уже более взвешенно, осторожно, через призму тех плодов, которые они оставили после себя здесь, в Санкт-Петербургской духовной академии.

Владыка, мы записываем интервью в день памяти святителя Филарета (Дроздова). Не могу не задать вопрос об этом угоднике Божием. Какое у Вас личное отношение к нему, и, может быть, Вы как-то прокомментируете период его ректорства здесь, в духовной школе?

– Мы с вами находимся в кабинете, где висит портрет святителя Филарета (Дроздова), но не я вешал этот портрет. Я получил убранство этого кабинета в наследство от своих предшественников и добавил ему некую компенсацию – напротив Филарета Умного у меня расположена икона Филарета Доброго, святителя Филарета (Амфитеатрова), митрополита Киевского с частицей его мощей.

Я не могу рассматривать святителя Филарета (Дроздова) без святителя Филарета (Амфитеатрова). Для меня это дополняющие друг друга личности, которые украсили XIX столетие своим присутствием здесь, на земле и помогли нашей Святой Церкви в ее становлении в непростую синодальную эпоху – в духе мудрости, административного порядка и, в то же время, кротости и Евангельской простоты.

Владыка, деятельность ректоров, в частности, Владыки Филарета (Дроздова), как мы знаем, была сильно связана с научными исследованиями в Санкт-Петербургской духовной академии. Как Вы сегодня оцениваете научный потенциал нашей духовной школы? Что в нем интересного, примечательного, – тем более, Вам есть с чем сравнить, поскольку Вы преподаете и в других духовных школах?

– Я могу сказать только то, что наукой в этих стенах, как во времена святителя Филарета (Дроздова), Макария (Булгакова), так и в последующие времена, занимались не благодаря чему-то, а вопреки всему. Это настоящий подвиг людей, влюбленных в церковную науку. Создать искусственно некую лабораторию, где бы трудились церковные историки, литургисты, богословы, библеисты, сейчас нам так же невозможно, как и моим почтеннейшим предшественникам. Для этого необходимо наличие доброй воли человека – нужно любить науку и стремиться не останавливаться на достигнутом.

Владыка, а есть у Вас какая-то рекомендация или рецепт того, как молодому человеку, который приходит в стены академии, привить интерес и любовь к науке? Есть здесь что-то педагогическое, или это должно зародиться только внутри самого человека?

– Я не уверен, что это можно привить. Можно быть хорошим примером, ревностно, самоотверженно трудиться на научном поприще, откладывая какие-то, может быть, более важные для мира вещи и цели… Но люди не похожи друг на друга, у каждого могут быть такие внутренние метаморфозы на совсем, казалось бы, ровном месте, что какие-то стратегии планирования для другого человека здесь были бы весьма легкомысленны. Сердце человека для ближнего – потемки. Нельзя здесь предполагать никаких системных инструкций, чтобы воспитать кого-то как научного сотрудника или деятеля. Академия может только соединять в своих стенах тех, кто действительно заинтересован церковной наукой и создавать для них необходимые условия.

Владыка, тогда позволю себе задать этот вопрос по-другому. Сегодня в России, как мы прекрасно знаем, есть так называемая «система научного знания», когда преподаватель вуза должен регулярно выпускать статьи, писать монографии, книги. Насколько и как здесь вырабатывать человеку мотивацию? То есть преподаватель духовной школы должен быть педагогом, который передает знания другим, или лаборантом, который пишет научные труды сам, или совмещать это? Есть у Вас какая-то оценка этого явления?

– Преподаватель духовной академии, помимо того, что он должен заниматься и наукой, и трудиться непосредственно как педагог, – еще и наставник, чаще всего или архипастырь, или пастырь, поэтому здесь очень сложно выбрать какие-то строгие критерии, каким должен быть преподаватель. Во всяком случае, он должен любить то дело, которым он занимается.

Может быть, для начала ему будет интересна непосредственно научная деятельность, затем у него возникнет интерес к преподаванию, а потом, может быть, пастырство и душепопечение. Люди не остаются в одном состоянии, они развиваются и изменяются, и к этому надо относиться спокойно.

Но для науки необходимо формирование того, что называется «научная школа», когда преподаватель создает вокруг себя подобие семьи из тех, кто разделяет его интересы, точку зрения, и старается вовлечь молодое поколение в это общее, интересное дело.

Когда возникает научная школа, тогда уже можно говорить, что наука пустила корни, в том числе, в духовном учебном заведении. Для этого необходимо время, определенные условия и все-таки волеизъявление. Люди должны любить то, чем они занимаются.

Вы недавно написали книгу об истории Финляндской Православной Церкви. Она получила церковное признание в конкурсе «Просвещение через книгу». Почему тема этой книги была связана именно с Финляндской Православной Церковью?

– Это не книга, а монография. Она написана на основании кандидатской диссертации, защищенной мной 4 мая 2017 года с темой Московской духовной академии. Мне было очень обидно, что я, по сути, заканчивал определенный период в жизни – аспирантуру в Московской духовной академии. Я защищался по так называемым старым стандартам, когда не надо было входить в очень узкие рамки, необходимые для защиты кандидатской диссертации в духовном учебном заведении. Я сначала написал работу, которая превышала шестьсот страниц, затем просили работу сократить. Это было очень больно – сокращения: легче написать что-то заново, чем сокращать или редактировать. Поэтому я решил то, что мне не удалось сделать непосредственно на уровне кандидатской диссертации, осуществить в монографии. Притом, эта тема мне казалась весьма актуальной, так как о Финляндской Православной Церкви работ на русском языке очень мало.

Владыка, поделитесь секретом того, как ученый, монах, руководитель крупных подразделений находит время писать подобного рода огромные труды?

– Я не ученый, не руководитель огромных подразделений, – только монах, и у монаха, как и у каждого человека, есть свободное время. Кто-то из монахов занимает его плетением четок, а, может, подражает древнеегипетским отцам – изготавливает корзины или циновки. Я в свое время посчитал, что для меня более приемлемый вариант – занимать свой свободный график, если он имеет место быть, чем-то, связанным с наукой. Я очень рад, что нашел поддержку в лице своего духовника, сегодняшнего митрополита Симферопольского Тихона – он благословил мне, новопостриженному, рукоположенному монаху, поступать в аспирантуру Московской духовной академии. Затем Господь меня не сводил с этого пути, так или иначе связанном с учебными заведениями.

Я считаю, что руководитель учебного заведения сам обязан учиться, чтобы лучше понимать тех, кто находится под его попечением. Как я могу ожидать и требовать чего-то от молодых людей, если сам не прошел этим путем? Я не учился в Санкт-Петербургской духовной академии – для меня до сих пор она не полностью понятна, но, обучившись в Московской духовной академии, я все больше и больше понимаю, что разница в учебных заведениях не такая существенная. Очень много похожего, потому что мы живем по единому учебному плану. Разница только в людях. Чтобы в себе не потерять человека, который способен с долей самокритики относиться к собственным трудам, я считаю, что учиться мне будет полезно и в дальнейшем. Надеюсь, что не только монография по Финляндской Православной Церкви будет издана на русском языке.

Когда Вас назначили ректором Санкт-Петербургской духовной академии, параллельно с этим Вы стали главой Синодальной комиссии по биоэтике. Могли бы Вы себе когда-то представить, что будете связаны с такой узкой темой исследований?

– Синодальная комиссия по биоэтике создана в 2021 году. Я же сюда пришел ректором в 2019 году. Поэтому у меня было два года как-то понять Санкт-Петербургскую духовную академию. Я не знаю, с чем связано мое назначение на должность председателя комиссии по биоэтике, кроме того, что по должности ректор Санкт-Петербургской духовной школы входил в состав комиссии по богословию Межсоборного присутствия, и данной комиссией рассматривались вопросы, связанные и с биоэтической проблематикой.

Когда нас всех постигла короновирусная пандемия, стали остро стоять вопросы относительно вакцинации. Было решено часть вопросов, которые рассматривала большая комиссия по богословию Межсоборного присутствия нашей Церкви, передать в новообразованную комиссию по биоэтике.

Не знаю, с чем это связано. Наверное, это объясняется теми документами, которые готовил коллектив Санкт-Петербургской духовной академии для комиссии Межсоборного присутствия. В том числе, это касается наших преподавателей, под руководством ректора трудившихся над документом по экстракорпоральному оплодотворению.

Владыка, какие перспективы, на Ваш взгляд, у работы этой комиссии? Что стоит на повестке дня?

– Как сказал великий Оккам: «Не умножай сущности без необходимости» – создание комиссий всегда объяснимо насущными вопросами. Мы не занимаемся чем-то отвлеченным от жизни. Когда мы получаем некоторые указания от Священноначалия и вопросы от народа Божия, тогда комиссия рассматривает данный вопрос с привлечением узкого круга специалистов, которые занимаются той или иной проблематикой.

Мы не готовим никакие документы, которые должны сразу ответить на все возникающие вопросы, прекрасно понимая, что святоотеческое богословие не даст нам ответы, в том числе, по вопросу экстракорпорального оплодотворения. Святые отцы жили в иную эпоху, в иных условиях и не сталкивались с теми вызовами, в том числе, и науке, имеющими место быть в нашей повседневной жизни.

Поэтому мы для начала решили хотя бы сформировать некоторое поле для дискуссий, учитывая, что и в нашей Церкви существуют противоположные мнения по ряду, казалось бы, устоявшихся вопросов. Я, во всяком случае, могу сказать, что на сегодняшний момент Синодальная комиссия по биоэтике такую площадку предоставляет всем желающим. У нас нет изгоев – исследователей, специалистов, заинтересованных людей, которых мы проигнорировали.

Но еще раз говорю, что комиссия не имеет своей задачей сразу давать точные ответы на возникающие проблемы или имеющиеся уже сейчас запросы.

Владыка, как воспринимаются документы, издающиеся комиссией, политика и сама по себе этика, с которой комиссия говорит со сторонним наблюдателем в секулярном мире, с секулярными исследователями? Есть ли уважительный диалог?

– Я скажу вам, что очень приятно общаться со светскими специалистами, они испытывают предельный интерес к интересу со стороны Церкви по тем вопросам, которыми они занимаются.

Наверное, необходимо разделять непосредственно людей науки, которые действительно стремятся открыть что-то новое, достигнуть каких-то важных для них целей и результатов, и тех, кто, простите, зарабатывает на открытиях людей науки. Если с первыми у нас понимание и диалог, то со вторыми у нас понимания не имеется.

Владыка, когда мы говорим о Санкт-Петербургской духовной академии, невозможно не затронуть вопрос о том академическом братстве, которое при академии существует. В других духовных учебных заведениях, очень тесно связанных с жизнью монастырей, – они либо находятся рядом с ними, либо на одной территории – немного другой уровень взаимоотношений монастырской и академической жизни. Санкт-Петербургская академия в этом смысле стоит немного особняком, поскольку с Александро-Невской лаврой очень слабые контакты.

Как вы понимаете роль академического монашества и академического братства, сложившегося при академии? Какие у него перспективы, с какими трудностями оно сталкивается и как их можно решить?

– Многообразие – это всегда хорошо. Приятно осознавать, что в нашей Церкви есть духовные школы, которые очень тесно соприкасаются с жизнью монастырей. Воспитанники этих духовных школ, обучаясь, могут соприкоснуться с монашеской традицией. Особенность Санкт-Петербургской духовной академии в том, что она, как вы выразились, не совсем близка к Александро-Невской лавре. Наверное, не надо изменять ход вещей. Как сложилось еще по задумке основателей Петербургских духовных школ, так и должно все продолжаться.

Санкт-Петербургская духовная академия – это духовная школа, которая находится практически в центре мегаполиса. Она сложилась с 1946 года в своем многообразии – воспитание юношей и девушек. Как некое продолжение имеется монашеская община, сформировавшаяся в непростое советское время. Она небольшая, и живет по принципам, сформулированным рядом общецерковных документов.

Для нас, начальствующих в духовных школах, было большим утешением позиция Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла. Он поддержал и закрепил Синодальным определением статус монашеских общин при учебных заведениях нашей Церкви.

Стоит ли сохранять эти общины, которые часто себя не оправдывают и дают не совсем надлежащие результаты? После дискуссии Святейший Патриарх все-таки определил, что при тех духовных школах, где общины исторически сложились, они должны продолжать свое существование.

Я скорблю о том, что общины, которые складываются возле учебных заведений нашей Церкви, не всегда имеют внутренний устав. Он был бы скрепляющим составом для членов этой общины. К сожалению, вопрос создания Положения о жизни в монашеской общине при Санкт-Петербургской духовной академии остается открытым. Вопрос этот не связан непосредственно с ректором академии или с членами общины. Проект этого Положения давно подготовлен и обсужден с монашествующими общины, но дальнейшее решение за Священноначалием.

Надеюсь, что все-таки произойдет регламентация, и те молодые люди, которые постригаются в стенах Санкт-Петербургской духовной академии, будут четко представлять, что их ожидает в качестве подвига монашеской жизни при духовной школе.

(Окончание в следующем номере)

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475