Архимандрит Савва (Мажуко): Учитель благоговения

Есть люди, которые светят таким светом скромности и благоговения, что невозможно подобрать правильные слова, чтобы описать их портрет. Потому что хочется слов ярких, которые бы ошеломляли, но видишь перед собой человека настолько смиренного и кроткого, что лучше просто помолчать рядом с ним, но и молчать нельзя.

Когда-то в юности я с жадностью и восторгом читал биографии Оптинских старцев. Как ни странно, тогда еще, в семинарские годы, меня поразили не жития самых известных Оптинских старцев – Амвросия, Макария, Варсонофия, а запали в душу биографии двух скромных тружеников, братьев Путиловых – отца Моисея и отца Антония Оптинских. Они родились в старинной традиционной купеческой семье Путиловых. Надо сказать, что от этого корня произросли три настоятеля: один из братьев был настоятелем Саровской пустыни, другой – Оптиной пустыни, а третий, отец Антоний, – Малоярославецкого Никольского монастыря.

Мы все благодарны Оптинским старцам за то, что появился такой удивительный цветник доброты и Евангельского человеколюбия на Русской земле, как Оптинские старцы. Столько поколений они утешали и утешают!.. Но если мы будем достаточно внимательны, то поймем, что условия для создания этого цветника создали два человека – отец Моисей Оптинский и отец Антоний, которые как будто бы остались в стороне. О них мало говорят, их почти никто не упоминает, но это два подлинных учителя благоговения, я бы так их назвал. Особенно отец Антоний, который, несмотря на звание архимандрита и настоятеля, все время оставался как бы в тени своего удивительного брата.

Отец Антоний, в миру Александр, был почти ровесником Пушкина (старше его на несколько лет). Как видно из жития, Антоний всю жизнь находился под впечатлением значительной фигуры своего старшего брата Моисея. Когда Моисей ушел в монастырь, потом со своими друзьями перебрался в рославльские леса, в пустынь, в дикий край, где они предавались каким-то первобытным аскетическим упражнениям, маленький Саша тихонечко, чтобы родители не узнали, переписывался со старшим братом, потому что мечтал присоединиться к нему. Но у отца, известного богатого купца, были свои планы на младшего наследника. И когда он обнаружил эту переписку, Сашке так досталось, что мало не показалось. Но будущий отец Антоний был таким добродушным, что даже это наказание от отца воспринимал с благодарностью.

Контроль родителей усилился. Как только Александру исполнилось 16 лет, его отправили в Москву, чтобы он там набрался ума-разума и продвигался по коммерческой линии. Но такая жизнь была у отца Антония, что он попадал в какие-то странные истории. Только он приехал в Москву, как Москву тут же захватили французы. Был 1812 год. Его взяли в плен поляки, издевались над ним, ограбили, заставили работать на тяжелейших работах. Это был какой-то прообраз нацистского концлагеря для русских пленных. Чудом он оттуда сбежал.

После изгнания французов он продолжал утешать своего отца тем, что занимался коммерцией, но все время поглядывал в сторону рославльских лесов. В конце концов он все-таки сбежал с помощью одного своего приятеля. Его полгода разыскивали. Только после полугодового пребывания под крылом своего старшего брата он написал родителям письмо о том, где на самом деле находится. В конце концов на него махнули рукой: ну что поделаешь, если человек так стремится к монашеству?

Сейчас нам странно читать, как в XIX веке, в то время как Пушкин пишет «Евгения Онегина», появляются удивительные тексты Грибоедова, Гоголя, люди живут в лесу, без керосина, телефона, каких-то социальных гарантий, трудятся, совершают совершенно немыслимые для современного человека подвиги, сами разбивают огород, корчуют лес. И при этом совершают еще и богослужения.

Антоний трудился над переписыванием книг. Когда он скончался, в библиотеку Оптиной пустыни перешло собрание примерно из шестидесяти книг, которые он лично переписал полууставом славянскими буквами. Меня поразило, что он был настолько благоговейным, что не мог сидя переписывать книги или читать святых отцов, Евангелие. Ведь мы сейчас как читаем? Открываем книжечку – и читаем в метро, дома, в кабинете, в троллейбусе, в такси. Его благоговейное сердце не позволяло ему сидя читать святые книги, он стоял. И переписывал их стоя. После шести часов всенощного бдения он еще выкраивал время для переписывания книг и чтения святых отцов. Таким благоговением пылало его сердце, что он стоя (а у него были больные ноги) переписывал святоотеческие тексты, а потом раздавал богомольцам. Книга была роскошью, тем более рукопись от пустынника.

Так вот, после большого испытания пустынничеством братьев пригласили в Оптину пустынь, которую они воскресили, создав все условия для старчества. Отец Моисей пригласил в Оптину пустынь первых старцев, старца Леонида, старца Макария, создал для них все условия. И старчество расцвело благодаря этим кротким, тихим, благоговейным людям.

Отец Антоний с годами подвизался на разных послушаниях. Он восстанавливал Малоярославецкий монастырь, был настоятелем Оптинского скита. Люди шли к нему. Но он отличался необыкновенной скромностью, и от него не осталось сборников писем, каких-то наставлений. К нему тянулись люди (например, братья Киреевские, наши русские философы), которые чувствовали в нем молчаливое учительство, учительство благоговения.

Меня поразило, что он запомнился современникам как священник, который выносит Чашу. Казалось бы, странный образ. Мы запомнили преподобного Серафима Саровского как старца, который молится на камне или кормит медведя; преподобного Сергия – как старца, который подкармливает медведя в своей пустыни. А вот тем, кто имел счастье видеть отца Антония, он запомнился прежде всего как человек, выносящий Чашу.

Есть множество свидетельств о том, как у людей менялось мировоззрение, совершался внутренний переворот не от того, что они слышали его наставления (хотя он был замечательным проповедником, наставником и духовником), а от того, что видели, как он выносит Чашу из алтаря во время причащения. Мы, православные люди, на каждой Литургии это видим, знаем, что сейчас батюшка будет причащать. А у людей захватывало дух, какая-то пелена подступала к горлу, когда они видели, с каким благоговением отец Антоний выносит Чашу. Люди становились верующими, из памяти выпадали все аргументы против Церкви, против Евангелия, как только они видели лицо этого священника, выносящего Чашу, потому что оно светилось предельным благоговением и свидетельством присутствия Господа здесь и сейчас, в Евхаристии, в этой Чаше. В молчании он приводил людей ко Господу, только одним своим обликом. Сохранилось воспоминание, что люди приходили не только его слушать, а смотреть на его лицо, которое было свидетельством присутствия Господа в нашем мире.

Такой скромный учитель благоговения, как отец Антоний Оптинский, такой молчаливый свидетель присутствия Господа Человеколюбца в нашей жизни – это великий дар. Это сокровище, которое мы, может быть, недостаточно оценили, поддавшись духу рационализма, духу просвещения, заставляющего нас больше ценить слова, тексты, исследования. Но мы забываем о духе святости. К нему призваны христиане, к живому, воплощенному Евангелию, что являл преподобный старец Антоний Оптинский.

Записала:
Нина Кирсанова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475