Игумения София (Силина): Потребность в общении с Богом есть у каждого

Матушка София, я знаю Вас уже не первый год, и меня всегда интересовало, как Вы, такая хрупкая, управляетесь с таким огромным хозяйством, как Новодевичий монастырь? Двадцать пять лет возрождения монастыря к жизни – это же большой срок. Наверное, были большие сложности. В чем сложность и радость Вашего служения?

– Как мне кажется, самая главная сложность в жизни и игумении, и опытной монахини, и новоначальной послушницы – это наши грехи и страсти. Как пишет святитель Игнатий (Брянчанинов) с покаянным настроением, которым проникнуты все его творения: «Когда со мной происходили какие-то скорби и несчастья, чаще всего это было следствием моих грехов». Если так пишет святой угодник, то что мы можем сказать о себе? Это высказывание не в бровь, а в глаз. Поэтому сложность для меня, для людей – это когда мы совершаем грехи, поддаемся страстям.

Что утешительного и светлого? Недавно меня спрашивали, как я прошла немалый путь в 25 лет возрождения монастыря. На Сретение Господне в 9-й песни канона праздника есть такие слова, что не старец Симеон держит Богомладенца Христа. «Аз держу тебя», – говорит Христос. Казалось бы, старец видимым образом на руки приемлет Богомладенца, а духовный смысл проникновения в Священное Писание открывается в этой песни: Христос держит старца, который приемлет Его на свои руки.

Мне кажется, утешительно то, что мы постоянно, все эти 25 лет, ощущали, что это не мы возрождали обитель, а обитель возрождала наши души, не мы «держим» обитель, а она нас держит. Она нас держит на своих руках любви, молитвы новомучеников и исповедников, которые подвизались в этой обители, преподобных, полагавших свои души в молитве за людей, Отечество и будущее поколение сестер. Это чудо, что мы призваны на это место, – чудо Промысла Божия о возрождении обители по молитвам прежних подвижников. Вот это утешительно и радостно!

Я знаю историю наших петербургских монастырей. За две ночи было уничтожено 700 монашествующих, и обитель, которую Вы сейчас возглавляете, уничтожили. Ту же колокольню снесли потому, что она, якобы, мешала движению транспорта.

Сейчас мы все очень сильно нуждаемся в молитве. Было время, когда мы, как нам казалось, не нуждались в молитве. На Ваш взгляд, насколько сейчас молитва необходима вообще всем людям? Или можно продолжать жить так, что вспоминать о Боге только два раза в жизни – на Крещении и отпевании?

– Приведу интересный пример про необходимость чего-либо в этом мире. В конце 1980-х годов католическая монахиня захотела в СССР основать общину. Уклон у этой общины был благотворительный – дела милосердия. Сейчас это называется социальным служением. Она попыталась открыть в СССР такую общину, и ей приходит ответ, что в СССР в милосердии никто не нуждается, так как обо всех заботится государство, что это в западных странах эксплуатация трудящихся и государство находится на службе капиталистов, а в СССР обо всех заботятся.

Она, будучи мудрым человеком, сказала: замечательно, что Советский Союз выбрал такой путь, что государство обо всех заботится в материальных вопросах, но ведь есть одинокие люди, умирающие, которые нуждаются не столько в материальной, сколько в душевной поддержке. Для Советского Союза даже такие категории были прорывом. Оказывается, у человека есть другие потребности, есть еще какое-то чувство, кроме чувства глубокого удовлетворения. В Советском Союзе была такая шутка, что у всех пять чувств, а у советского человека есть шестое чувство. Оказывается, у человека есть еще какие-то чувства, и ей пошли навстречу.

Человек нуждается в молитве с сотворения мира. Чувство молитвы – не просто чувство, а связь с Богом. Это обращение к любящему Отцу Небесному. Если, как говорит Тертуллиан, душа от рождения – христианка, то очевидно, что и потребность в общении с Небесным Отцом есть у каждого человека. Но дальше, к сожалению, разными обстоятельствами это сознание замутняется, и человек находится на перепутьях этого мира. Иногда Господь даже посылает тяжкие испытания людям как милостивый Отец, чтобы они вспомнили о Небе.

Но надо помнить: святые отцы говорят, что даже и сами страдания вовсе не спасают. Как говорит святой Исаак Сирин, спасает не добродетель, не труд ради нее, а смирение, рождаемое этим. Так можно сказать, что и страдания сами по себе не спасают. Если в страдании выковывается надежда, упование на Бога, смирение перед Промыслом Божиим (Из глубины воззвах, как говорит царь Давид, псалмопевец), тогда даже страдания будут спасительными. Это тоже молитва.

Молитва бывает разной. Бывают молитвы благодарения, прошения, а бывают и молитвы-созерцания, когда останавливаются всякие движения мысли, тем более словес, и человек стоит в благоговейном изумлении, пребывая перед созерцанием Спасителя. Конечно, мы знаем это из житий святых, из их творений. Это явлено великим угодникам Божиим. Нам же больше всего пристало молиться молитвой покаяния: «Боже, буди милостив мне, грешному». Так говорил Макарий Оптинский на закате своих дней. Осталась одна молитва.

Вопрос телезрителя из Гатчины: «Как научиться любить ближнего сердцем, чтобы не смотреть на его недостатки и грехи, а больше внимать себе?»

– Это важнейший вопрос нашего спасения: как научиться любить. На Афоне есть такие слова, которые знают, наверное, все церковные люди: «Видевший брата видел Бога». Это слова афонского предания, афонской традиции, они часто встречаются у старца Силуана, старца Софрония (Сахарова). Как научиться не замечать недостатки и грехи ближнего? Святые отцы предлагают несколько способов. Первый способ – памятование своих грехов. Как говорят агиографические источники, если у тебя твой покойник в доме смердит, то будет ли тебе дело до других покойников? Это говорится о грехах других людей. Если наша душа видит свои грехи, так ли мы будем хвататься в оправдание себе за грехи других людей?

Второй момент – общий принцип борьбы с помыслами. Это очень важный момент. Ведь мы знаем, как зарождается помысел: прилог, потом мы останавливаемся на этом помысле, задерживаемся, рассматриваем его, потом принимаем в сердце, и вот уже из этого родилось осуждение. В таких обстоятельствах лучше всего просто стараться не принимать помыслы. Одна уже умершая старица, игумения с многолетним опытом, которая провела свою юность в Золотоноше, рассказывала, как сестры в Золотоноше боролись вообще с любым греховным помыслом, в том числе и с осуждением. Она говорила, что они, например, грядки пропалывают, и в это время какой-то сестре приходит помысел. Она встает, осеняет себя крестным знамением и вслух говорит: «Не соизволяю». То есть она не соизволяет принять греховный помысел.

Третий способ, который предлагают святые отцы, – попытаться применить духовное размышление. Такие размышления могут быть разного плана: и о том, что мы не можем предварять суд Божий, и о том, что мы видим человека согрешающим, но не видим кающимся, и о том, что мы не знаем его тайных добродетелей, но иногда видим его очевидные грехи.

Все эти способы хороши, чтобы бороться с осуждением. Но, как говорят святые отцы, любовь – это не чувство, а вера. Если мы всей своей жизнью стяжаем разные добродетели, то Господь дает нам любовь к людям. Ее свойства проверить очень легко. Как писал апостол Павел: Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине, все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. И когда мы говорим, что кого-то любим, мы должны видеть: это просто наши человеческие эмоции или совокупность вот этих добродетелей, что апостол Павел именует? Если нам чего-то не хватает, это все пока еще очень далеко.

Вопрос телезрительницы из Ярославля: «У меня вопрос практический. Например, каждое утро я читаю утреннее правило, но иногда это бывает от души, все идет легко и душа просит этого, а бывает, какой-то внутренний голос говорит: да не заморачивайся, «Отче наш» прочитай – и все. В такие моменты я себя убеждаю, что это лукавый воду мутит и что надо все-таки прочитать все. И потом все идет как по маслу. Верен ли такой настрой – заставлять себя? Приятна ли Богу такая молитва, когда ты молишься не из внутреннего порыва, а понуждая себя?»

– Очень правильный вопрос. Феофан Затворник очень просто на него отвечает. Он пишет в письмах: некоторые говорят, что молиться надо тогда, когда захочется. А если не захочется, то никогда не молиться?.. Поэтому мы понуждаем себя к молитве. Более того, возможно воздаяние, когда мы прилагаем больше усилий. Есть такие слова в Писании: даяй молитву молящемуся (1 Цар. 2, 9). Если человек молится, молитва и приходит.

Мы не должны, как пишут святые отцы, искать в молитве сладости, каких-то высоких состояний. Об этом пишут и святитель Игнатий (Брянчанинов), и другие угодники Божии. В молитве может присутствовать даже и какая-то сухость. Все это мы преодолеваем усилием. Надо помнить, что мы не начетники. Иногда человек выполнит правило и довольный: мол, прочитал правило, каноны, Евангелие. Стучится брат в дверь, а он думает: не мешай жить, не тревожь меня; я так намолился, что ты мне мешаешь.

Мы не должны испытывать от молитвы чувство земного удовлетворения. Мы исполнили свой долг перед Богом. До революции, когда люди раз в году причащались и исповедовались, это называлось: исполнили религиозный долг. Все поставлено с ног на голову. Христос дает Себя в таинствах, но Он дает Себя и в молитве. Он позволяет нам уготовать жертвенник молитвы в нашем сердце. Какая великая милость Божия! Чем больше мы молимся, тем больше чувствуем, что мы рабы неключимые. В Евангелии так и сказано: когда исполните все повеленное вам, говорите, что вы рабы неключимые. Так и в молитве, помолился и думаешь: мало, еще хотелось бы.

Вопрос телезрителя из Воронежа: «Есть такое выражение, что монахи должны стараться подражать ангелам, а мы, православные, должны стараться подражать монахам. Какие приемы лучше к этому употреблять? В наше нелегкое время, когда неразберихи хватает и в умах, и в обществе, как с этим справляться?»

– Уточню, что есть разница между оригинальным текстом и тем, как вы сказали, и разница существенная. В тексте святого Иоанна Лествичника говорится так: ангелы – свет монахам, монахи – свет мирянам.

В чем подражать монахам? Ведь смысл этой фразы немножко в другом. Смысл в том, что монахи должны подражать ангелам, потому что монашество – это равноангельное житие. А миряне должны вдохновляться тем, что есть еще такие уголки молитвы... Может, эти монахи как черные головешки, как говорит Серафим Саровский, но если мирянин не имеет склонности к осуждению, то даже внешний вид монахов может вдохновить.

Кто может вынести суд о монахах? Господь. Для мирян все-таки не очень спасительно, когда они критикуют монахов, говорят, что они такие же грешники, едят, пьют с мытарями и к грешникам ходят в дома.

Монахи напоминают мирянам своим фактом существования о том, что можно в наше время жить не по-монашески, а просто по-христиански (идеал у нас один).

Монахи дают разные обеты. Например, обет целомудрия. Под целомудрием монашеским имеется в виду безбрачная жизнь. Мирянин тоже должен быть целомудренным в браке, и об этом много написано у святых отцов. Есть добродетель нестяжания. Ведь мирянин, добрый христианин, тоже может эту добродетель стяжать. Богатство аще течет, не прилагайте сердце (Пс. 61, 11). Это духовная нищета. Если богатому человеку Господь посылает какие-то средства, сердце не должно к этому прилепляться; нужно помогать людям нуждающимся – вдовам, сиротам, больным, святым обителям, строить храмы Божии, поддерживать батюшек. Это тоже доступная добродетель.

Заповедь о молитве. Апостол Павел ко всем обращается: молитесь на всяком месте. Монах в принципе призван молиться на каждом месте. Идет он в храм утром – и творит молитву по пути, в храме – соборная церковная молитва. На послушании, что бы он ни делал, должен вслух или про себя стараться читать молитву.

Но и миряне в миру тоже могут что-то делать. Многие подвижники XX века описывают самые простые примеры. Поднимаешься по лестнице – даже на ступеньку не ступай без молитвы, говорил старец Захария, который подвизался в Черниговском Гефсиманском скиту лавры. Он почил в 20-е годы. Другой подвижник говорил: чистишь зубы – тоже можешь молиться. Умываешься утром или готовишь себе чашечку чая или кофе – ничто не мешает тебе молиться в это время.

Добродетель послушания. В монастыре она, конечно, очень ярко выражена – есть игумен, старшая сестра. А семейные люди должны проявлять послушание друг другу. Не подчиняться, а слышать сердце, ум, настроение другого человека, понимать, как не обидеть его, какие у него желания, в чем его поддержать.

Силуана Афонского, нашего русского святого, другой старец однажды пригласил пойти к какому-то известному подвижнику. Они вышли из монастыря, и по дороге второй старец сказал: «Ты о чем хочешь спросить?» Старец Силуан ответил: «У меня нет вопросов». – «Зачем тогда идешь?» – «Я отсекаю свою волю перед твоей, и в этом моя польза».

Кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два. Так говорит Спаситель. Просят у тебя верхнюю одежду, отдай и сорочицу. Тут не только добродетель нестяжания или добродетель щедрости, милосердия, но еще и добродетель послушания, как мне кажется, присутствует.

Вопрос о Литургии. Раньше люди жаловались, что на Литургии нужно все время стоять, мол, почему нет скамеек, чтобы можно было сидеть и молиться. Еще, я слышал, люди жалуются, что непонятен язык богослужения. Насколько возможно (или совсем не нужно) изменить язык богослужения, чтобы люди его понимали?

– Есть платформа общецерковной дискуссии: Межсоборная комиссия обсуждает вопросы языка и так далее. Я все-таки сторонница того, чтобы совершать богослужение на церковнославянском языке. Это язык возвышенный, язык высокого штиля, как говорили в державинскую эпоху. Конечно, после державинской эпохи происходили изменения, и Пушкин тоже сломал эти стандарты... Но, на мой взгляд, церковнославянский язык – как икона. Например, западноевропейская картина красива, но это не икона. Она понятнее для простого человека: вот объем, вот прямая перспектива, вот свет, тень. Некая как бы иллюстрация.

Князь Трубецкой говорил об иконе, что это окно в горний мир. Современный человек икону не так легко воспринимает: там и обратная перспектива, и отсутствует светотень. Почему нет светотени? Потому, что это реальность горнего мира, и свет, который есть благодать Христова, находится в святом, он эту благодать излучает. Свет Христов просвещает всех в Царствии Небесном.

Язык церковнославянский, может быть, и сложен для восприятия, но он как икона. Я так это воспринимаю.

С практической стороны я на это смотрю так: мы учим французский, английский языки. Некоторые даже учат китайский или японский, например, ради торговли с Японией (самый дорогой – японский жемчуг). А для того чтобы жемчужину Царствия Небесного приобрести, мы не просто не хотим быть добрыми купцами, но хотим, чтобы нам эту жемчужину принесли без нашего труда.

Церковнославянский тоже можно выучить. Есть словари. Это же не начало 90-х, когда на газетной бумаге мелким шрифтом пытаешься что-то прочесть. Можно читать параллельный текст. Есть очень хорошие современные переводы, например, отца Ианнуария, покойного нашего преподавателя. Я «Апостол» стараюсь читать в переводе отца Ианнуария, там понятнее. Толкования можно читать. В интернете все есть. Зайдите на сайт Патриархии – там есть завтрашнее Евангельское чтение. Мы тоже так делаем. В монастырях мы, конечно, на церковнославянском языке читаем Евангелие и «Апостол». Мирянин может почитать сначала на русском языке, потом на церковнославянском и прийти на богослужение уже подготовленным. Времени уходит немного, труд малый, а воздаяние большое.

Матушка, благословите наших телезрителей...

– Дай Бог всем нам спастись и в разум истины прийти. И пусть Господь благословит наши старания. Хотя бы в каком-то маленьком уголочке, в келье, но только со Христом.

Записали:
Таисия Зыкова
и Нина Кирсанова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475