Архимандрит Гермоген (Еремеев). Первые Царские дни – июль 1991 года

15 июля 2021 года исполняется 30 лет со дня прибытия на Урал первой официальной паломнической делегации из Москвы, с участием которой на Ганиной яме и на шахте под Алапаевском – местах, связанных с убийством Романовых, – были проведены первые официальные крестные ходы, установлены первые поклонные кресты и проведены первые не тайные панихиды по Романовым. В России началось открытое почитание Царской Семьи.

Ганина яма

В 1991 году я служил диаконом в Иоанно-Предтеченском кафедральном соборе областного центра. Архиепископ Мелхиседек (Лебедев) принял меня под свое отеческое крыло и, по сути, определил мою дальнейшую судьбу. 15 июля Владыка сказал, что приехала важная делегация, и благословил меня сопровождать ее. В состав делегации входили в основном депутаты Моссовета и деятели культуры, среди которых такая глыба как писатель Владимир Солоухин.

Ранним утром 16 июля я подъехал к гостинице, чтобы вместе с паломниками отправиться на Ганину яму. Владимир Алексеевич Солоухин уже стоял на крыльце. Мы поздоровались и даже обнялись, как это делают при встрече старые друзья.

– Вот стою я и думаю, – как бы продолжая мысли вслух, заговорил Солоухин, – как же этот палач впился в ваш город: приехал я в Свердловск, живу в гостинице «Свердловск», рядом улица Свердлова, вышел на крыльцо, и на меня смотрит Свердлов. – Владимир Алексеевич показал на стелу с бюстом, которая находится напротив гостиницы.

Пока мы с Владимиром Алексеевичем разговаривали, паломники заполнили автобус, вслед за ними поднялись и мы. Сначала поехали к епархии, чтобы получить благословение Владыки Мелхиседека на столь непростое путешествие, ведь никто точно не знал, где находится Ганина яма. И тут я сообразил, что если мы ее найдем, то нужно установить там крест! Я бросился к соборному плотнику Ивану – слава Богу, он оказался на месте. И вот что значит настоящий мастер! В запасе у него, на полочках, лежали сухие обработанные сосновые доски разных размеров. Пока москвичи осматривали храм Иоанна Предтечи, Иван по всем правилам и канонам изготовил деревянный восьмиконечный двухметровый крест!

Перед отъездом паломники подошли к крыльцу архиерейского дома. Планировалось, что в поисках Ганиной ямы примет участие и Владыка Мелхиседек, но накануне случилось непредвиденное. Во время вечерней молитвы Владыка облокотился на аналой, который повалился вместе с книгами и поранил правую ногу архиерея – а на ней была старая, еле затянувшаяся, трофическая язва. Кровотечение остановили, но поехать с нами Владыка уже не мог.

Опираясь на посох, архиепископ Мелхиседек спустился с верхнего этажа и вышел на крыльцо. Он поприветствовал паломников, а потом сказал: «Я здесь дам возглас, а вы там споете „Аминь“ и отслужите всю панихиду. Владыка осенил себя крестным знамением и возгласил: „Благословен Бог наш всегда, ныне и присно, и вовеки веков!“» После чего благословил паломников, и все пошли к автобусу.

Мы с соборным протодиаконом Игорем Романенко зашли в «Икарус» последними, занесли крест, аккуратно положили его в проходе и отправились в путь. Водитель «Икаруса» положил перед собой черно-белую карту, где мельчайшим шрифтом была обозначена деревня Коптяки…

По дороге москвичи неотрывно смотрели в окна, о чем-то негромко переговаривались, видно было, что все взволнованы. Некоторые лица я отчетливо помню до сих пор. Тогда я не смог поближе познакомиться с гостями, у меня было множество других обязанностей, но, начав писать эту статью, я понял, что без личных воспоминаний паломников 1991 года мне просто не обойтись! С Божией помощью и при содействии журналиста Татьяны Николаевны Батуриной «дорогие мои москвичи» нашлись и, по существу, стали соавторами этой публикации. С благодарностью привожу их имена и род деятельности в 1991 году.

Протоиерей Георгий Докукин – один из основателей православной общины по восстановлению Храма Христа Спасителя;

Борщёв Валерий Васильевич – правозащитник, депутат Моссовета, председатель комиссии по свободе совести, вероисповеданиям, милосердию и благотворительности;

Бутов Евгений Леонидович – депутат Моссовета, подполковник ПВО в отставке, глава благотворительного фонда «Возрождение нации»;

Лызлов Николай Николаевич – депутат Моссовета, председатель подкомиссии по вероисповеданиям и связям с религиозными организациями;

Анищенко Глеб Александрович – сопредседатель Думы Российского христианского демократического движения (РХДД) – первой в современной России христианской партии, главный редактор литературно-философского журнала «Выбор» и газеты «Путь».

Астахов Никита Сергеевич – художественный руководитель русского духовного театра «Глас»;

Белевич Татьяна Георгиевна – директор русского духовного театра «Глас»;

Ледовских Николай Васильевич – главный редактор газеты «Воля России»;

В «Литературной России» удалось отыскать очерк В.А. Солоухина «У Ганиной ямы», который был опубликован 9 августа 1991 года. По свежим следам паломничества в газете «Путь» в июле была напечатана статья Г.А. Анищенко «Скорбные торжества и новая смута», а в газете Российской буржуазно-демократической партии «Воля России» – материал Н.В. Ледовских «Дни памяти и скорби». Вместе с воспоминаниями паломников это помогло воссоздать историческое событие 30-летней давности.

Г.А. Анищенко: – 73 года назад после убийства Императорской Семьи Святейший Патриарх Тихон сказал: «…Мы должны, повинуясь учению Слова Божия, осудить это дело, иначе кровь расстрелянного падет и на нас, а не только на тех, кто совершил его… Наша совесть примириться с этим не может, и мы должны во всеуслышание заявить об этом как христиане, как сыны Церкви».

Эти слова должны звучать в наших ушах и сейчас. Ведь все долгие годы кровь невинно убиенных была и на нас, неосудивших и непокаявшихся. Но оказалось, что, несмотря на чудовищное давление, совесть народная не примирилась с диким злодеянием, произошедшим в 1918-м. В 70-80-е годы в кругах патриотической интеллигенции начало проявляться почитание Императора Николая Александровича и его Семьи…

Не могу не прокомментировать эти строки. В 80-годы я был далек от интеллигенции, как и большинство молодых певчих Казанского собора Нижнего Тагила, но тоже почитал последнего Российского Императора. Как это началось? Шестого мая 1981 года, в день памяти великомученика и победоносца Георгия, хор Казанского собора поздравлял меня с 15-м Днем ангела. После чаепития один из певчих по имени Саша отозвал меня в сторонку и подарил мне книгу «Россия под скипетром Романовых», 1913 года издания, при этом сказал: «Ты спрячь ее пока, потом посмотришь». В то время Сашу могли и посадить за то, что он снабжает несовершеннолетнего юношу запрещенной литературой. Я, конечно же, сразу понял, что эту книгу никому показывать нельзя – мы все помнили прошлогодний визит милиции на клирос в Пасху. Тогда нас, десять человек, увезли в отделение и заставили писать объяснительную: что мы, несовершеннолетние, делаем ночью в храме.

Книгу я не показывал никому, кроме бабушки Александры, которая с трех лет водила меня в церковь. Это издание было приурочено к трехсотлетию царствования Дома Романовых. Я перечитывал книгу несколько раз, но не сразу обратил внимание на вклеенные с внутренней стороны обложки вырезки из газет. Когда добрался до них, то одна статья под названием «Конец кровавой династии» вызвала во мне чувства, прямо противоположные написанному! А именно – найти, во что бы то ни стало, найти это «Ганино болото» (так в статье называлась Ганина яма), куда были сброшены тела расстрелянной Царской Семьи, и помолиться там…

Г.А. Анищенко: – Но даже тогда казалось, что до широкого всенародного почитания еще очень далеко: слишком мощными потоками грязи пытались убийцы прикрыть кровь своих жертв. Однако произошло истинное чудо. Мгновенно после того, как были сняты официальные запреты на выражение своих чувств и мыслей, выяснилось, что почитание Царственных мучеников – вовсе не завтрашний, а самый что ни на есть сегодняшний день нашего общества. Стало очевидным, что никто уже не в силах остановить все нарастающий процесс. Это стало понятным уже несколько лет назад. И все-таки лето 91-го, думаю, станет особенной вехой.

Е.Л. Бутов: – В Алапаевск, на место убиения Великой княгини Елисаветы Феодоровны и членов Дома Романовых, я ездил еще до 1991 года. Познакомился с местными жителями, которые уже несколько лет почитали память Елисаветы Феодоровны, тем более что Русская Православная Церковь заграницей еще в 1981 году причислила к лику святых всех, невинно убиенных под Алапаевском ( кроме Ф.С. Ремеза). Несколько раз алапаевцы пытались провести крестный ход к шахте, куда были брошены члены Дома Романовых, чтобы отслужить там панихиду, но местные власти не давали разрешения на это. Тогда алапаевцы написали мне письмо как депутату Моссовета. Прочитали в газетах, как я вместе с тремя другими депутатами вынес из зала заседаний бюст Ленина, ну и решили, что мне море по колено.

Я пообещал им сделать все, что в моих силах. Как человек военный я начал с разведки. Мне согласилась помочь главный специалист комиссии Моссовета по свободе совести и вероисповеданиям Валентина Дмитриевна Сологуб. В один прекрасный день мы узнали, что архиепископ Свердловский и Курганский Мелхиседек приехал в подмосковный Климовск, где похоронены его родители. Именно там, на родительских могилках, которые Владыка собственноручно обихаживал, мы с ним и встретились. Владыка был в хорошем настроении и позволил нам с Валентиной ему помочь, а затем пригласил нас к себе домой на чай. Владыка сразу понял, чего мы хотим, видно было, что он и сам над этим думал. На прощание сказал: «Через две недели будет заседание Священного Синода, и я задам этот вопрос Патриарху». Ровно через две недели Владыка Мелхиседек позвонил мне: «Поздравляю, вопрос решен положительно. Рассмотрено не только ваше предложение о почитании памяти Алапаевских мучеников, но и Царской Семьи, расстрелянной в Ипатьевском доме. Окончательное решение принималось в Кремле».

С этого дня все и завертелось. Волею судьбы я оказался в числе организаторов паломнической поездки на Урал. Ядро группы составляли депутаты Моссовета – народ в то время небогатый, как и артисты духовного театра «Глас», которых тоже пригласили в поездку. К счастью, тогда в фонде «Возрождение нации» имелись кое-какие средства, и фонд взял на себя основные расходы по оплате проезда и проживания московских паломников. З0 лет спустя, я могу сказать, что это событие действительно повлияло на сознание россиян. Ведь возрождение нации начинается с возвращения исторической памяти.

Н.С. Астахов: – В 1991 году я переживал один из самых тревожных, волнительных и напряженных периодов своей жизни. Нашему театру только-только исполнилось два года, его будущее было туманно: пойдут ли зрители, примет ли церковь, насколько это вообще жизнеспособно – духовный театр? Я делал только первые шаги в православной церкви и вступил в общину по восстановлению храма Христа Спасителя. Вопросы «Быть или не быть?» сыпались со всех сторон, сознание не успевало за динамикой перемен, происходящих в Кремле, за калейдоскопом новых партий, митингов и событий. Казалось, вот-вот что-то случится…

И вдруг театр «Глас» пригласили принять участие в памятных мероприятиях, приуроченных к годовщине расстрела Царской Семьи в Екатеринбурге и убийства в Алапаевске членов Дома Романовых, в числе которых Великая княгиня Елисавета Феодоровна. И надо же такому случиться – наш театр в это время готовил спектакль «Крест-хранитель», посвященный Елисавете Феодоровне! Духовник театра протоиерей Георгий Докукин благословил нашу поездку и отправился вместе с нами. И вот мы едем в деревню Коптяки…

Примерно через час мы добрались до печально известного места, которое как ориентир было указано в нескольких источниках: урочище Ганина яма вблизи деревни Коптяки. Пара десятков покосившихся и потемневших от времени домов предстали нашему взору. Кое-где лаяли дворняжки. На улице ни души. Куда идти? У кого спрашивать? Солоухин взял инициативу в свои руки: «Надо стучать в ворота и спрашивать местных жителей, другого выхода нет!» Так мы «простучали» несколько домов, но все было тщетно. Никто ничего не знает или не хочет говорить. Как заметил потом один из паломников, складывалось впечатление, что тут срабатывал не столько страх перед событиями семидесятилетней давности, сколько гораздо более поздние запугивания, возможно, непосредственно предшествовавшие приезду делегации.

В.А. Солоухин: – Мы надеялись, что как только приедем в деревню Коптяки, так сразу же любой житель от мала до велика нам и расскажет, как найти Ганину яму. По правде говоря, мы надеялись даже уговорить кого-нибудь из местных жителей провести нас до этой Ганиной ямы. Не тут-то было. Никто не хотел идти в это место. Иные отговаривались тем, что им некогда, иные (особенно молодые) тем, что не помнят, не знают. И все указывали на Анастасию.

– Идите к Анастасии. Ей тогда уж восемь лет было. Они ребятишками бегали тогда в лес, но их так пугнули винтовками да наганами, что она до сих пор заикается.

Анастасию нашли, и она все же не заикалась, но идти с нами отказалась наотрез. Священники становились перед ней на колени, предлагали ей деньги – бесполезно.

На самом деле на колени упали не священники, а я, диакон. Вероятно В.А. Солоухин отнес к священникам всех, кто был в подрясниках, не обращая внимания, есть на них кресты или нет. Понимая, что мы рискуем вообще не найти Ганину яму, и вся ответственность за это будет на принимающей стороне, то есть на Владыке, я совершенно искренне бухнулся старушке в ноги: «Бабуля, ради Христа, это очень нужно!» Такого она точно не ожидала, и вдруг сказала: «Вон в тот дом на углу постучите, там дедушко живет, он знает. Но не сказывайте, что я показала, а то он осердится». Далее у Солоухина все точно:

Тетку Анастасию уговорить не удалось, но она указала на своего ровесника (на годок помоложе, то есть с 1911 года рождения), на Александра.

– К Александру идите, он не хуже меня все знает, может, он согласится. Ему терять нечего. Он погорелец. Изба у него недавно сгорела.

Александр Николаевич оказался сухоньким старичком в бедненькой одежонке и серой кепочке. Он согласился проводить нас к Ганиной яме и показать место, где пылали поощряемые бензином и керосином костры. Идти нужно было не менее четырех, а точнее, около пяти километров. Правда, малую часть из них до края леса мы проехали на «Икарусе».

Вернувшись на асфальтовую дорогу, мы еще какое-то время ехали по трассе, потом дед скомандовал: «Стоп»! Сначала вынесли крест, затем все вышли из автобуса и оказались на опушке леса, у заросшей просеки, на которой все же просматривалась еле заметная дорога. Дедуля был настолько шустрым, что мы едва за ним поспевали. По очереди несли довольно тяжелый крест, огибая кустарники и лесные лужи после вчерашнего дождя. Как написал Солоухин, из-за того, что пришлось идти витиеватыми зигзагами, наш путь оказался чуть ли не вдвое длиннее.

Был солнечный и теплый июльский день. Парило. Комары стаями вились над нами, заросли крапивы становились гуще, а крапива все выше и выше. Когда мы пересекли заросшую насыпь бывшей железной дороги, крапива стала уже какой-то зловещей и невероятно высокой, поглощая в своих зарослях наш крестный ход… Если честно, я никогда в жизни больше не видел такой высокой крапивы с огромными листьями. Дед шел впереди, орудуя палкой, словно шашкой, и расчищал дорогу первым крестоходцам.

Н.С. Астахов: – Крест мужчины несли по очереди. Я шел за отцом Георгием Докукиным. Когда крест передали ему, у меня появилась надежда, что очередь дойдет и до меня. Но судя по энергичному ходу батюшки, он намеревался нести бесценную ношу до самого конца, хотя вся спина у него была уже мокрая. Вдруг по цепочке пронеслось: скоро будем на месте! Я вздохнул: видно, не судьба мне крест нести. И тут же отец Георгий повернулся ко мне: «На, Никита, неси!»

Протоиерей Георгий Докукин: – И вот мы стоим на краю Ганиной ямы. Какое-то время все были неподвижны, молитвенно сосредоточены… а затем начали осматривать яму. Я в первый раз видел заброшенную шахту – большая воронка в лесу, заросшая травой. Осторожно спустились внутрь. Мы склонились до земли, взяли немного земли в руки и облобызали ее… Стали думать, где бы поставить крест. Решили, что он должен был быть наверху, рядом с ямой, чтобы обозначить это святое и одновременно страшное место.

В.В. Борщёв: – Когда спустился на дно ямы, что-то внутри перевернулось, я просто физически почувствовал эту трагедию. Это было потрясение. Серьезное духовное событие.

В.А. Солоухин: – Священники раздули кадила, раздали нам всем свечи, укрепили на кресте небольшой портрет Государя, фотографию всей Семьи, и богослужение началось.

Богослужение! В лесу! У Ганиной ямы! По Государю Императору Николаю Александровичу, по Государыне Императрице Александре, по Цесаревичу Алексею, по Великим Княжнам Ольге, Татьяне, Марии, Анастасии и иже с ними от безбожной власти убиенным… Могло ли такое присниться их палачам – Юровскому, Войкову и другим? Могло ли это присниться и нам, никогда в сердцах наших, душах наших и умах наших не перестававших почитать мученическую, достойную святости, Семью, и вот – открыто, громогласно, с мерцанием множества свечей и с воскурением фимиама?..

И то, что мы сегодня пришли сюда, это само по себе – свеча, а это место, самое, может, черное, мрачное на земном шаре, будет всегда источником света и святости…

Можно было и уходить. Но я взял у старика Александра Николаевича его кепчонку, бросил на нее две бумажки, пошел по толпе.

– Давайте, друзья, кто сколько может. Он ведь такую даль с нами шел. И что бы мы без него? Да к тому же и – погорелец.

Запестрели, зарябили бумажки, накидали ему, на мой приблизительный взгляд, рублей пятьсот. Бедный старик неловко распихивал их по карманам пиджака, приговаривая:
– Царь дал… Царь послал… Божией милостью…

Двинулись мы в обратный путь. Вечером того же дня в Екатеринбурге (все еще называющемся Свердловском) из Вознесенского собора был многолюдный крестный ход к месту, где некогда стоял дом Ипатьева, то есть где в ночь с 16 на 17 июля была расстреляна Царская Семья, и там, на пустыре, возле воздвигнутого креста архиепископ Мелхиседек отслужил Великую Панихиду, и довольно спорый светлый дождь не помешал скоплению народа достоять до конца. У многих людей от дождя ли, сами ли по себе текли по щекам… пожалуй, все-таки слезы.

Алапаевск

17–18 июля паломники переместились в Алапаевск. В память о убиенных Романовых здесь впервые состоялся крестный ход, который прошел через весь город: от Екатерининского храма – к зданию Напольной школы, где в 1918 году томились в неизвестности Алапаевские мученики, затем к разрушенному зданию Алексеевского Свято-Троицкого собора, в память о том, что именно в этом храме отпевали великих князей и их приближенных, когда город был на время освобожден Белой армией.

Выйдя из города, крестный ход отправился к той самой шахте, где был ранее водружен и освящен архиепископом Мелхиседеком большой крест. Кстати, тогда, сразу после освящения креста, Владыка рассказал журналистам, что он сам впервые находится на этом месте. Возглавляя епархию с 1984 года и неоднократно бывая в Алапаевске в день памяти святой великомученицы Екатерины, Владыка не мог приехать на место убиения великих князей и их приближенных, поскольку еще не было благословения Патриарха, и это было небезопасно – в прямом смысле слова. Но время пришло, и Святейший Патриарх Алексий II благословил.

Т.Г. Белевич: – На всю жизнь останется со мною потрясение от крестного хода на шахту, в которую были сброшены, а затем закиданы гранатами восемь человек: Великая княгиня Елисавета Феодоровна; Великий князь Сергей Михайлович; князья императорской крови Иоанн Константинович, Константин Константинович (младший), Игорь Константинович; князь Владимир Павлович Палей (сын великого князя Павла Александровича); Федор Семенович Ремез, управляющий делами Великого князя Сергея Михайловича; келейница Елисаветы Феодоровны, сестра Марфо-Мариинской обители Варвара (Яковлева).

Когда нас потом принимали городские власти, я смогла сказать лишь одно: «Земля здесь святая. Я взяла землю из шахты и увезу с собой в Москву. Пройдет время, и сюда будут ездить паломники со всего мира».

А потом мы вышли играть спектакль «Крест-хранитель». Среди зрителей был архиепископ Мелхиседек. После спектакля он сразу ушел, ничего нам не сказав. Но потом мы узнали, что он был растроган до слез. А на другой день обронил фразу: «А театр – ничего!»

Вернувшись домой, я без каких-либо внутренних колебаний написала письмо Патриарху Московскому и всея Руси о том, что РПЦ должна объединиться с Русской Православной Церковью Заграницей в почитании Царской Семьи и представителей Дома Романовых, убитых под Алапаевском, и рассмотреть вопрос о их канонизации.

Н.Н. Лызлов: – После посещения Ганиной ямы и шахты под Алапаевском я окончательно определился в выборе жизненного пути. Я никогда не был сторонником коммунизма, потому что во-первых, видел реальную жизнь, а во-вторых еще до перестройки изучил полные собрания сочинений Ленина, Сталина, Марка и Энгельса, материалы всех партийных съездов. Я потратил годы, чтобы понять антинаучную и античеловеческую сущность коммунизма. Встал вопрос: «Зачем я вообще живу?» Так я пришел к вере. В 1990 году по благословению своего духовного отца принял участие в выборах в Московский городской совет. Общение с лидерами партий, политиками, чиновниками убедило меня в ничтожной эффективности такой деятельности. И я понял, что спасти наше Отечество может только Господь Бог и Православная Церковь. 21 июня 2001 года в храме Казанской Иконы Божией Матери на Красной площади Патриарх Алексий II рукоположил меня в сан священника. Один мой внук назван в честь Царевича Алексия, а другой – в честь крестителя Руси Владимира.

Н.В. Ледовских: – Радость и боль смешались в наших душах. Приятно сознавать, что мы были первыми. Теперь Царские дни проходят ежегодно, почитателей Святых Царственных Страстотерпцев становится все больше… Но разве можно забыть тех, кто под покровом ночи пробирался к еще не разрушенному Ипатьевскому дому и оставлял цветы у решетки единственного оконца в той самой «расстрельной» комнате? Разве можно забыть тех, кто поставил первый православный крест на месте убийства Царской Семьи? Можно ли забыть тех, кто приходил сюда, чтобы помолиться и получал за это дубинками по спине? Это они разминировали для нас поле, и мы вступили на него первыми уже открыто и официально.

Утром 18 июля архиепископ Мелхиседек возглавил Божественную литургию в Екатерининской церкви Алапаевска. Владыке сослужили четыре священника, в том числе и московский гость протоиерей Георгий Докукин. Совершалось поминовение всех алапаевских мучеников, прихожане благоговейно молились, была особая благодатная атмосфера… И вдруг я вижу, что к Владыке подходит иподиакон и говорит: «Звонит председатель облисполкома и просит вас к телефону». Поскольку я стоял рядом с Владыкой, то все отчетливо слышал. Владыка сказал: «Сейчас нельзя – идет служба. Я позвоню ему позже».

После Причащения духовенства Владыка поговорил с председателем облисполкома в присутствии священников. Держа трубку в руке, архиепископ Мелхиседек, обратился к ним: «Отцы, найдены останки Царской Семьи. Необходимо принять решение об участии духовенства в этой акции. Пусть каждый скажет свое мнение». Все священники были едины: нет достаточных доказательств, что это подлинные останки Государя Николая II и членов Его Семьи. Владыка благословил отслужить литию, и впредь поминать их как невинно убиенных. «Их же имена Ты сам, Господи, веси».

Паломникам принесли свежий номер газеты «Вечерний Свердловск», и они начали вслух читать извещение облисполкома: «Обнаружены останки Царской Семьи. Инициативной группой, в состав которой входят ученые, юристы и другие специалисты, совместно с сотрудниками Уральского отделения Академии наук СССР, Уральского государственного университета, правоохранительных органов области, санитарно-эпидемиологической службы, по согласованию со Свердловским облисполкомом 12 июля с.г. произведено вскрытие предполагаемого места захоронения останков семьи последнего Российского Императора и его прислуги. При раскопке обнаружены 9 человеческих скелетов, с большой достоверностью относимых к членам царской семьи. Специалистами приняты меры по обеспечению сохранности останков и проведению необходимых экспертных исследований, в которых ожидается участие международных специалистов. Информация о результатах исследований будет регулярно предоставляться органам печати».

Первой реакцией на это известие было: «Так вот зачем нужна была наша делегация! Исполнить роль ликующей массовки! Ну уж нет, этому не бывать!»

Вскоре после возвращения из поездки В.А. Солоухин в «Литературной России» (август, 1991) и Г.А. Анищенко в газете «Путь» (июль 1991) опубликовали статьи, в которой они дали оценку «исторической» находке.

В.А. Солоухин: – Зачем понадобилась вся эта галиматья? …Навести тень на плетень. Посеять в умах людей сомнение, создать путаницу, разделить, разобщить людей. Ну как же? Известно место уничтожения трупов Царской Семьи. Поставлен крест, отслужена Великая Панихида. Место поклонения, святое место. Будут ходить паломники, если не постоянно, то 16–19 июля. Но бесы не дремлют: «Да вы что? Это вовсе не то самое место. И вообще, их не сожгли, а закопали в землю. Вот их скелеты. И вот уже раздвоенность. А может, и правда… Так куда же идти поклоняться, к Ганиной яме, к кресту или?.. А где уверенность, что скелеты те самые? Одним словом – тень на плетень.

Г.А. Анищенко: – Процесс почитания Царской Семьи сейчас уже не остановить никакими запретами. Что могут сделать те силы, которых такой ход развития событий совершенно не устраивает? Напрашивается единственный ответ: устроить смуту. Тайные раскопки и положили начало этой смуте.

Благоговейное отношение к святыне сразу стало вытесняться блудом любопытства, паломник превратился в следопыта. Отныне в головах огромного количества людей, которые придут поклониться останкам Императорской Семьи, будут не молитва и покаяние в страшном злодействе, а искушающий вопрос о подлинности предмета поклонения. «Слушайте, мы сделаем смуту… Мы сделаем такую смуту, что все поедет с основ», – говорил Петруша Верховенский в «Бесах». События в Екатеринбурге показывают, что наследники «бесов» своих методов не изменили. Так не поддадимся же этой провокации, не станем соучастниками новой смуты. Осенив себя крестом, помянем в своих молитвах царственных мучеников. И пусть эта молитва убережет нас от совершения новых злодеяний».

Послесловие

С тех прошло 30 лет. Основной вопрос по екатеринбургским останкам остается открытым… Но почитание Царской Семьи уже не остановить. И для первых московских паломников, как и для меня, это стало частью жизни. По свидетельству Н.С. Астахова и Т.Г. Белевич земля, взятая из Алапаевской шахты, вскоре начала благоухать. Теперь в особо значимые для театра моменты шкатулку с землей выносят после представления на сцену, и к ней прикладываются все желающие. Никита Сергеевич и Татьяна Георгиевна венчались 18 июля, в день памяти преподобномученицы Великой княгини Елисаветы Феодоровны и с тех пор живут под ее покровом. Была ситуация, когда театр «Глас» остался без помещения и оказался, образно выражаясь, на краю пропасти… Как вдруг ему предложили здание, значительно лучше и больше прежнего, и что знаменательно – недалеко от Марфо-Мариинской обители! В этом году первому в России духовному театру «Глас» исполнилось 32 года. Он гастролирует по всей стране и за рубежом и своим искусством проповедует Слово Божие. Н.С. Астахов удостоен звания заслуженного деятеля искусств РФ, Т.Г. Белевич – заслуженной артистки РФ. И, конечно, они продолжают совершать паломнические поездки на Ганину яму и в Алапаевск. Место встречи изменить нельзя! В 2018 году, в память 100-летия убийства Романовых, сюда приезжали многие крестоходцы 91-го года: протоиерей Николай Лызлов, Валерий Борщёв, Евгений Бутов и другие.

Глеб Анищенко продолжает восстанавливать искаженную большевиками историю России. Он автор многих книг на эту тему. К изданию готовится его новая книга «Гримасы революции», в которую входит очерк «Ленин как цареубийца». И еще один важный момент: Глеб Александрович преподает в средней школе. Все свои силы он вкладывает в молодое поколение, а стало быть, в будущее России.

Так что же дальше? Когда прояснится главный вопрос по так называемым екатеринбургским останкам? На мой взгляд, точнее всего на это ответил митрополит Ташкентский и Узбекистанский Викентий. Он в течение 12 лет возглавлял Екатеринбургскую епархию и установил традицию в ночь с 16 на 17 июля совершать Божественную литургию на месте убиения Царской Семьи, а затем – крестный ход на Ганину яму, который стал воистину общероссийским, и в нем участвуют десятки тысяч людей.

Митрополит Викентий: – Историческая наука, генетика, антропология... Сейчас довольно много ученых занимаются этим вопросом. И это правильно, так и должно быть. Речь ведь идет о Царе, о руководителе нашего государства, о Помазаннике Божием. Но важно не только это. Нам важно вернуть доброе имя Царя Николая II. Может, сам Император пока, а может, и Сам Господь сдерживает решение этого вопроса, потому что нет у нас правильного отношения к Царской Семье. Мы должны покаяться: мы тебя не оценили, Государь, не поняли. Мы тебя бросили, мы тебя предали. Прости нас, Государь.

И когда мы научимся чтить, уважать, любить и благодарить Царскую Семью, вопрос с останками сам собой решится. Вот вспомним такой пример. 18 июля – день памяти преподобного Сергия Радонежского, день обретения его мощей. Преподобный сам явился и сказал: «Сколько времени будете меня держать в воде?» Как?! Преподобный Сергий, которого мы чтим и любим, в воде лежит?! Пошли, посмотрели – и правда: он в воде. Так и обрели.

КОГДА МЫ
НАУЧИМСЯ ЛЮБИТЬ
И БЛАГОДАРИТЬ
ЦАРСКУЮ СЕМЬЮ,
ВОПРОС С ОСТАНКАМИ
РЕШИТСЯ САМ СОБОЙ.

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475