Митрополит Томский и Асиновский Ростислав: Несвятые святые

Владыка, настало время выполнить наше с Вами обе-щание. В одной из программ мы беседовали с Вами на тему «Несвятые святые» – о людях высокой духовной жизни, которые пока еще не причислены к лику святых, но высоко почитаемы верующими. Один из наших телезрителей попросил продолжить эту тему – в частности, попросил рассказать о Николае Гурьянове. Об этом пока еще не святом, но уже почитаемом человеке в интернете есть много материалов, поэтому я не хотел бы ограничивать Вас и предлагаю рассказать о Вашей личной встрече с какими-то другими подвижниками.

– Действительно, отец протоиерей Николай Гурьянов человек очень известный, но, к сожалению, мне с ним никогда не приходилось общаться. Так что если бы я о нем и рассказывал, то только с чьих-то слов. А когда ты становишься посредником в рассказе, не будучи очевидцем, твое свидетельство в какой-то части теряет ценность.

Но есть много людей, с которыми Господь благословил мне пересечься в этой жизни и которые оставили в моей жизни и в жизни многих людей не менее глубокий положительный след. Причем есть действительно подвижники, о которых знает вся наша страна – или, по крайней мере, все верующие православные люди нашей страны.

Наряду с отцом архимандритом Кириллом (Павловым), о котором мы как-то говорили, с таким подвижником и монахом, как отец Иоанн (Крестьянкин) или отец протоиерей Николай Гурьянов и некоторые другие подвижники, о которых знают все, много тех, кого знают немногие люди, но они по своей духовности мало чем уступают выше названным и оказали очень большое влияние на жизнь отдельных людей. Сегодня хотелось бы поговорить не о каких-то громких личностях, известных всем, а о тех, о ком, может быть, не знает никто.

Мне кажется, это даже ценнее...

– Они достойны того, чтобы мы о них поговорили. В частности, один из первых монахов, с которым я встретился в своей жизни, будучи еще ребенком и посетив впервые Троице-Сергиеву лавру, был архимандрит Нил. В настоящее время, наверное, даже монахи, проживающие в Троице-Сергиевой лавре, уже не помнят этого человека: он давным-давно ушел в вечность, приняв перед смертью великую схиму – великий монашеский постриг.

Он нес своего рода послушание, как говорят в монашеской среде, – распространял свечи среди паломников в Троицком соборе лавры. Именно туда устремлялись все паломники, чтобы прежде всего поклониться мощам преподобного Сергия, посмотреть на удивительные иконы кисти преподобного Андрея Рублева, и вот там при входе был свечной ящик, за которым неизменно стоял отец архимандрит Нил. Это был человек молитвенного устроения. Хотя, казалось бы, его послушание проходило в гуще жизни, ведь с утра до вечера шел непрестанный поток людей, с которыми ему приходилось соприкасаться и общаться…

Суета.

– Да, но среди этой суеты он всегда сохранял монашеское молитвенное сосредоточенное настроение. Он не был многословен, но, как по его внешнему виду, так и по благостному расположению к каждому, по тому, как он передавал эту свечечку, все чувствовали безграничную любовь Божию, которая преизливалась из его сердца.

А ведь в Священном Писании говорится, что Бог есть любовь, и всякий, кто пребывает в любви, пребывает в Боге, а Бог пребывает в нем. И когда мы соприкасались с этим человеком, даже если мы не слышали из его уст ни одного слова, чувствовалось, насколько он наполнен любовью, и как эта любовь преизливалась на каждого пришедшего в храм.

Это был очень смиренный человек. Когда у него спрашивали, чем, помимо молитвы, он занимается в монастыре, какое у него послушание, он всегда говорил: «Я работаю в Троицком соборе на свечках». Некоторые смущались таким его ответом: в церковной среде не принято говорить, что кто-то «работает в церкви».

Особенно дерзкие семинаристы говорили: «Батюшка, это светские люди работают, а в монастыре все-таки говорят „у нас такое-то послушание“», на что архимандрит Нил отвечал: «Это у монахов послушание, а я еще и не начинал своего монашеского делания». Вот какого смиренного образа мышления был он о себе.

Мне удалось с ним пообщаться, и его пример был, наверное, одной из побудительных причин к тому, что я подумал, какое же благодатное место Троице-Сергиева лавра: до сих пор дух преподобного Сергия здесь жив, раз он в наши дни рождает таких детей преподобного Сергия, таких монахов. Мне тоже захотелось быть там, где подвизается отец Нил. Позднее я познакомился с отцом архимандритом Кириллом, который стал моим духовником, но отец Нил оставался в моем сердце долгие-долгие годы. Удивительной была его кончина…

Он достиг довольно преклонных лет, я не помню, в каком возрасте он скончался, но даже когда я с ним познакомился, а после этого он еще жил долго, он был седым, с длинной седой бородой старцем. Он тяжело заболел – у него был рак, причем он никогда не обращался к врачам, и поэтому болезнь достигла 4-й, самой последней, стадии.

В настоящее время существует много обезболивающих средств, которые позволяют страдающим онкологическими заболеваниями, даже если болезнь запущенная, безболезненно или менее болезненно переносить страдания. Тогда же этого не было, тем не менее, им периодически кололи обезболивающие уколы, пытаясь хоть как-то облегчить им страдания.

Отец архимандрит категорически отказался идти в больницу, и его поместили в медсанчасть при Троице-Сергиевой лавре на территории Московской духовной академии – небольшую местную больничку: туда обычно госпитализировали семинаристов или монахов с простудными заболеваниями или с какой-то другой мелочевкой. Отца архимандрита госпитализировали с онкологическим заболеванием.

Он категорически отказался принимать какие-либо обезболивающие средства, решив до конца претерпеть страдания, которые выпали на его долю, мужественно донести свой крест до конца. На несение этого креста, как он сам говорил, его вдохновляло одно трагическое происшествие, которое случилось в Троице-Сергиевой лавре в 1986 году. Я тогда был студентом Московской духовной академии, еще не был в сане.

Случился большой пожар при подготовке корпусов Московской духовной академии к 1000-летию Крещения Руси – рабочие неаккуратно обошлись со сварочными аппаратами. Сгорело не только много строений Московской духовной академии, но самое страшное – сгорел один из жилых студенческих корпусов, и в страшном огне тогда погибло пятеро студентов – по сути дела, моих однокурсников: я до сих пор за каждым богослужением молюсь за упокой об этих юношах, которые готовились стать священниками.

Как раз именно тогда тяжело болел отец Нил. И когда ему предлагали обезболивающие средства, он говорил: «Молодые ребята, которые только-только начали жизнь, мучились, страдали в огне. Неужели я, старик, буду избегать страданий, которые послал на мою долю Господь?».

Это действительно был воин, мужественный, непоколебимый, которого пыталась сломить и советская богоборческая система, и жизненные обстоятельства, но вера в Бога делала его крепким, несокрушимым, стойким подвижником. Поэтому до сих пор отец архимандрит Нил в моей памяти. В великой схиме имя его было Рафаил, но те, кто его помнит, из старых прихожан лавры или старых монахов, больше знают его не как Рафаила, а как отца архимандрита Нила.

Были и другие подвижники. Недавно ушел в вечность человек, который скончался в сане митрополита, – митрополит Евлогий. Он закончил свой жизненный путь на Владимирской кафедре, а в то время, когда я только начинал активно ездить в Троице-Сергиеву лавру, был постоянным прихожанином Лавры, отец Евлогий, по-моему, даже не был еще архимандритом. Наверное, он был игуменом и принимал Исповедь у паломников.

Это был первый монах, у которого я поисповедовался в лавре. До сих пор эта Исповедь у меня в памяти, настолько она тоже стала ключевой, что ли, формирующей меня на будущее (наверное, сам отец Евлогий об этом и не подозревал, поскольку таких, как я, у него было много, но для меня это было большим событием). Можно много рассказывать про этого удивительного человека, но я приведу один эпизод – он, наверное, дополнит духовную картину коллективного образа монаха Троице-Сергиевой лавры: о том, как отец Евлогий относился к молитве.

Однажды ему дали послушание в качестве первого проректора Московской духовной академии – то есть, будучи монахом лавры, он должен был заниматься еще некими проблемами Московской духовной академии. В силу своего послушания он должен был ходить на богослужения уже не в лаврский храм, а в храм Московской духовной академии, где я имел возможность видеть его за молитвой.

Как правило, в русских храмах духовенство за богослужением всегда молится в алтаре, и все батюшки стоят в западной части алтаря так, чтобы впереди было пространство до восточной стены, чтобы можно было спокойно полагать поклоны. Но человек, стоящий у западной стены, неизбежно видит все, что происходит перед ним. А это, осознаем мы это или нет, в какой-то степени отвлекает от молитвы.

Отец Евлогий всегда становился почти к восточной стене, чуть ли не упираясь в нее. Он отстоял от стенки, может быть, всего на один шажок, так что перед его глазами ничего не было, и он полностью погружался в молитву. Он ловил каждое слово, звучащее за богослужением, как будто понимая, что слово, которое он вдруг пропустит или не до конца расслышит, это чуть ли не сокровища, безнадежно и навсегда потерянные. Он ловил, собирал эти сокровища, и поэтому образ того, как нужно молиться, как нужно относиться к церковному богослужению, до сих пор остался у меня в памяти в связи с отцом Евлогием – будущим Владыкой Евлогием, которого я всегда вспоминаю с большой благодарностью.

И, наконец, один из молодых монахов Троице-Сергиевой лавры – иеродиакон Нифонт, который потом стал иеромонахом, а закончил свою жизнь митрополитом. С ним я познакомился в Троице-Сергиевой лавре, когда он учился в академии. У него было послушание дежурным в лаврском соборе в ночное время. Под праздники и под воскресенья этот храм на ночь не закрывался, и, поскольку паломников в лавру приезжало много, на ночь мы все всегда оставались в этом храме.

Я каждое воскресенье ездил на богослужения в Троице-Сергиеву лавру и каждые выходные, с субботы на воскресенье, ночевал в лаврском храме. Он там был как раз дежурным, там мы с ним познакомились и поддерживали связь практически всю жизнь. Когда меня призвали в армию, я даже из армии переписывался с ним.

Когда этот удивительный человек окончил академию, его послали на родину, на Украину, в Волынскую епархию. И вот приехал образованнейший, окончивший академию человек, и по настоянию местных властей его упрятали в самый глухой умирающий приход, который был в таком месте, что, кроме жителей этой деревни, никто не ходил в эту церковку, и все ждали, что церковка загнется.

Но, как цветочек благоуханный не может спрятаться от пчелы – она его всегда найдет, так и верующие люди, и не только верующие, но даже тянущиеся к религии не могли не заметить благоухание этого цветка. И вдруг эта деревня, глухая, умирающая, как сейчас помню ее название – Ру́дка-Кози́нская, стала своего рода центром духовной жизни на Волыни, где церковная жизнь просто била ключом: помимо местных жителей, туда стали съезжаться богомольцы не только со всей Украины, но практически со всего Советского Союза.

Отец Нифонт завел интересные обычаи на своем приходе. На воскресную службу, на Литургию отовсюду приезжало много паломников, а ведь этим паломникам где-то нужно было кушать: приход не мог обеспечить всех трапезной – при советской власти это было запрещено. Но помощница отца Нифонта, старушка, варила целое ведро компота – единственное, что они делали для прихожан.

Все богомольцы (и я тоже однажды был среди них) после Литургии, когда заканчивалась служба, расстилали на полу храма какие-то клееночки, салфеточки и размещались там. Эта бабушка приносила ведро (а то и 2 ведра компота, если паломников было много), паломники доставали из своих котомок все, что они с собой привезли: у кого-то была картошечка, у кого-то овощи, и каждый клал это не перед собой, а в общую кучу, и происходила такая братская трапеза. В Книге Деяний святых апостолов описывается, что в раннехристианской общине у всех все было общим – так же было за трапезой и там, в храме Рудки-Козинской.

Когда все потрапезовали, они благодарили Бога и не просто поднимались с места и шли заниматься своими делами, а начинали общую уборку в храме. Кто-то чистил подсвечник, кто-то мыл полы, мужчины приносили для женщин, которые полы мыли, из колодца воду: все вместе наводили порядок.

Заканчивалось это где-то часам к 3–4-м дня, и после этого служилась вечерня с акафистом Иисусу Сладчайшему, после чего паломники начинали разъезжаться – таким образом, полностью, с утра до вечера, проведя воскресный день в храме. Память об этом человеке, о его глубокой вере осталась у меня навсегда.

Владыка, еще два слова об отце Николае Гурьянове. Один из его глубоких почитателей – лидер очень известной группы «Парк Горького» Алексей Белов (которого в свое время старец благословил на брак с известной певицей Ольгой Кормухиной) рассказывал, что в свое время он жил на «фабрике грез» – в Голливуде. Там через небольшой овраг от его дома был дом еще одной мировой звезды, которую знают все, – Мадонны. А сейчас он вместе со своей супругой приобрел недвижимость на острове Залит. На вопрос: «Почему?» он ответил совершенно просто: «Потому, что, когда я увидел этого старца, я захотел жить на земле, которая рождает таких людей». В связи с этим мне хотелось бы у Вас спросить: когда Вы общались с людьми, которых мы сейчас называем несвятыми святыми, Вы понимали, что прикасаетесь к вечности?

– По молодости не всегда это осознавалось на рассудочном уровне, но всегда чувствовалось. Я уже сказал, что многие эпохальные решения, определяющие мой жизненный путь, я принимал благодаря встрече и общению с такими людьми: не будь таких людей на моем пути, какой жизненный путь я бы избрал, трудно сказать.

Никто из нас не рождается космонавтом или священником, каждый определяет свой жизненный путь – иногда благодаря подобным встречам. Осознание, насколько эти люди были близки к Богу, приходило потом, но при общении с некоторыми из них сразу было очевидно, что ты беседуешь с этим человеком, а рядом присутствует Бог. Это значит, что за этим стояла некая объективная реальность, а не просто сугубо личные психологические ощущения.

Записала:
Людмила Белицкая

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475