Митрополит Томский и Асиновский Ростислав: Задача Церкви – доносить правду Божию до всех

Владыка, мы привыкли говорить, что Церковь вне политики, отлучена от государства. Но на самом деле, думаю, Церковь и общество очень тесно переплетены между собой, поэтому от некоторых вопросов никуда не уйти. И, конечно, хотелось бы узнать церковную точку зрения даже на некоторые политические события.

7 февраля 1990 г. пленум ЦК КПСС проголосовал за отмену однопартийной системы. И если раньше у нас была коммунистическая партия, которая вела нас к победе коммунизма, то после этого у нас появилась многопартийная система. Как Русская Православная Церковь к этому относится, если это отношение каким-то образом сформировано? Благо это или нет?

– Прежде чем отвечу на ваш вопрос, хочу внести некоторую коррекцию в термин, который прозвучал. Вы говорите, что в настоящее время «Церковь отлучена от государства». Она не «отлучена от государства», а отделена – это принципиально разные вещи: слово «отлучили» означает, будто Церковь прицепилась к государству и не хочет отрываться, а ее вот отлучили.

На самом деле отделения Церковь жаждала на протяжении трех столетий Синодальной эпохи, когда в Российской империи она была включена в состав государственной машины и, по сути дела, полностью утратила свою самостоятельность. Поэтому, как это может не показаться странным, но один из первых декретов советской власти об отделении Церкви от государства – великое благо для Церкви.

Какая была бы беда для нашей Церкви, если бы советская власть продолжила считать Церковь частью своей государственной машин! Отделение Церкви от государства говорит о том, что у государства свои полномочия, своя сфера деятельности, у Церкви – своя. И они не вмешиваются в сферы деятельности друг друга, сосуществуют автономно.

Теперь отвечаю на ваш вопрос относительно однопартийности и многопартийности – не только в нашей стране, а в принципе. В Библии, в Книге Притчей Соломона (гл. 11, ст. 14) есть такая фраза: При недостатке попечения падает народ, а при многих советниках благоденствует. Когда человек единолично принимает решения, опираясь только на свой разум, на свой опыт, то решения эти, как правило, ограниченные, ведь даже самый выдающийся, самый мудрый, самый продвинутый человек не может охватить всего. Поэтому даже в условиях самодержавия, которое существовало у нас и в других странах, всегда при государях существовали какие-то советы, думы – будь то боярская дума или другие: даже монархи с неограниченной властью нуждались в совете.

Многопартийность как раз обеспечивает взгляд на многие вещи текущей реальности с разных позиций, с разных точек зрения, в условиях многопартийности всегда можно рассчитывать на большую объективность в сложившейся ситуации – следовательно, более соответствующими действительности могут быть и те решения, что принимаются властью. При многопартийности даже если какая-то партия имеет какое-то преимущество (численное например), когда она уравновешена другими партиями, то в принятии решений она имеет в виду еще и позиции других, которые не во всем согласны (а иногда категорически не согласны) с теми или иными решениями. По крайней мере, в выработке решений принимаются во внимание мнения многих других.

Поэтому многопартийная система в политическом укладе жизни страны, мне кажется, более соответствует тому, что принято сейчас называть демократическим устроением общества. Настоящее народное правление обеспечивается как раз многопартийной системой, где голос народа посредством многих таких инстанций, многих партий консолидируется в решении государственных проблем.

Просто я вспоминаю 1980-е годы, когда только встал вопрос о многопартийной системе, и простые работяги, обсуждая это, говорили: «Ну, вот, раньше одну партию кормили, теперь придется еще кого-то кормить». А священник может в какую-то партию вступить?

– Дело в том, что, как мы сейчас говорили, каждая партия представляет определенную группу людей, держащихся определенных политических взглядов, взглядов на экономическое развитие нашего общества, страны, на социальные, политические процессы, в нашем обществе происходящие. Партия всегда соотносит себя с группой.

Если священник начинает соотносить себя с какой-то группой, он, по сути дела, перестает быть священником. Ведь если я, например, становлюсь участником этой партии, значит, я полностью разделяю с ней все, чем эта партия живет, значит, моими, в лучшем случае, оппонентами (а то и врагами) становятся люди, которые находятся в какой-то противоположной партии.

И вот представьте себе… Не будем брать партии в нашей стране – возьмем Соединенные Штаты Америки: вот какой-то священник становится демократом, а другой священник становится республиканцем. Тогда получается, что для одних сторонники Трампа враги номер один и, наоборот, для республиканцев становятся врагами, разрушителями демократы.

Но ведь верующие люди, истинные христиане, истинные чада Церкви есть во всех партиях – и в нашей стране, в том числе, я знаю глубоко верующих церковных людей, которые практически во всех партиях присутствуют. А священник – священник для всех, поэтому Церковь не имеет права себя соотносить с какой-то определенной партией: она стоит над партиями, возвещая этому миру вечные истины, ориентиры, с которыми считаться она призывает все партии.

Да, у каждой партии свой подход. Но за всеми этими подходами, как считает Церковь, должно иметься в виду и то Высшее Начало, Которое стоит за всем позитивным, что в этом мире делается. Если, например, мы пытаемся узаконить что-то, идущее вразрез с Божественными заповедями, то рано или поздно это выходит боком для народа, для страны, для общества.

Все нормы и законы, для того чтобы проверить, насколько они правомочны, верующий человек должен соотносить с Божественными заповедями. Задача Церкви – доносить правду Божию до представителей всех групп населения. Поэтому в каких-то критических условиях, когда в обществе накал партийного противостояния достигает апогея, иногда Церковь оказывается единственной силой, способной усадить за стол переговоров самые, казалось бы, конфликтующие и непримиримые стороны.

Нам помнятся события 1993 года, когда между Верховным Советом (тем, что сейчас называется Думой – это я говорю для молодежи, которая уже, наверное, и не знает, что такое Верховный Совет) и президентской властью была страшная конфронтация. Все это вылилось в то, что Россия оказалась на грани гражданской войны. Сторонники Верховного Совета штурмовали Останкинскую башню – чтобы телевещание захватить в свои руки, президентская власть подогнала танки и расстреливала здание Верховного Совета. И все это было в Москве! Казалось бы, стороны были уже не способны услышать друг друга.

И тут Святейший Патриарх Алексий II призывает прийти в Данилов монастырь представителей всех противостоящих политических сил, усаживает их за стол переговоров и, по сути дела, берет с них обещание, что они не доведут страну до кровопролития, грозя строгими церковными прещениями, вплоть до предания анафеме, тем, кто пойдет по пути разрушения. Это имело последствия.

Я знаю, что неоднократно Церковь собирала и до сих пор собирает представителей разных политических сил за «круглым столом», чтобы обсудить проблемы, актуальные для всех, решение которых возможно только при консенсусе этих групп людей. Их опять-таки удается усадить за стол переговоров только Церкви, которая над всеми этими партиями.

Поэтому Церковь должна быть вне партий. И, конечно же, вступление в партии священников видится крайне неуместным. Первоначально, когда многопартийность стала только появляться в нашей стране после крушения советской власти, была такая тенденция…

По крайней мере, депутатами священники были.

– Они были народные избранники и не представляли какие-то политические партии. Но были тенденции: не вступить ли кому-то из священнослужителей в какую-то партию? Потом общим церковным решением, Соборным, было закреплено, что священнослужители не должны участвовать в партийной деятельности страны: служение Церкви – нечто большее, нежели партийная деятельность.

Владыка, давайте тогда рассмотрим этот вопрос с другой стороны. Не секрет, что у Церкви тоже есть свои интересы, касающиеся построения общества – например отстаивание духовных, семейных ценностей, культурного, исторического наследия. Почему в нашей стране, может быть, даже с подачи Церкви, не рассматривается вопрос создания, например, партии православных христиан, чтобы эти вопросы на политическом уровне лоббировать? В некоторых странах есть партии, в названиях которых указано – «христианская». На Ваш взгляд, это плохо?

– Думаю, что это не совсем так. Вы сказали: «У Церкви есть свои интересы, которые она должна отстаивать». И то, что вы дальше перечислили – это не только интересы Церкви: это как раз интересы народа.

Чтобы отстаивать интересы народа, народ не надо делить на группы. Если мы создаем партию православных интересов и включаем туда какую-то группу людей, то, естественно, в решении тех или иных задач появляется фрагментарность. Мне кажется, что это не совсем правильно.

Хотя на Западе существуют партии, соотносящие себя с той или иной религией (в той же Германии существует Христианско-демократическая партия, которая, с моей точки зрения, уже давно перестала быть и христианской, и демократической). Есть, по-моему, и в нашей стране какие-то политические или общественные объединения групп единомышленников. Так что в какой-то степени это оправданно.

Ведь Церковь – это не только священнослужители. Вот вы упомянули, что в 1990-е годы в Верховном Совете были в качестве депутатов и представители епископата, и священники. Но Церковь – это и миряне, люди, которые соотносят себя с Православной верой, с православной традицией, с многовековым укладом церковной жизни. И есть много форумов, где эти люди, объединившись, принимают какие-то решения, дают рекомендации, советы, по крайней мере доносят позицию Церкви до государственной власти, до общества.

Это более верный путь, нежели когда та или другая группа людей, создавших партию, узурпирует часть власти и пытается навязывать кому-то свою волю. На самом деле Церковь для всех, и задача Церкви – доносить высшие Божественные истины, Евангельские истины до всех слоев населения. Вполне возможно создание каких-то обществ и объединений. Я не исключаю возможности создания такой партии, но мне кажется, что это не тот путь, по которому должны идти верующие люди. Не хочу сказать – Церковь ибо Церковь уж точно не должна создавать партию, ведь Церковь – она Церковь всех партий.

Владыка, по традиции у нас еще есть блиц-вопросы. «Одна моя знакомая часто использует словосочетание «очень сильная молитва». Разве такие молитвы бывают? Если да, то что это за молитвы?»

– Любая молитва зависит от устроения человека, в котором он молится. Конечно, можно помолиться формально, и эта молитва будет носить формальный характер, когда мы берем молитвослов и, не вдумываясь, как какую-то мантру, тарабаним текст той или иной молитвы. Другое дело, когда мы стараемся молиться со вниманием, с благоговением, когда мы стараемся в каждое слово вкладывать определенный внимательный смысл.

Молитва бывает совсем другой, когда, например, молится человек, окруженный и стесненный бедами и несчастьями, когда он понимает, что надеяться больше не на что, что вот-вот произойдет крах, что-то страшное, и помочь ему может только Бог. И как этот человек молится! Даже если он, может быть, раньше никогда в жизни не молился и верующим себя считал не всегда или был верующим так, постольку-поскольку.

У одного поэта есть такие слова: «Чем ночь темней, тем ярче звезды, чем глубже скорбь, тем ближе Бог». Конечно, молитва, идущая из сердца, более доходит к Богу.

Но пламенная молитва – не только следствие каких-то печалей или несчастий. Когда человек приходит в особое духовное облагодатствованное состояние, молитва сама льется из сердца. Именно такие молитвы исходили из уст и сердец святых угодников Божиих. Почему Церковь рекомендует нам молиться не только и не столько своими собственными молитвами, а словами молитв, некогда произнесенных святыми угодниками Божиими? Святые как раз и возносили их в таком духовном, возвышенном состоянии, когда они пребывали в благодати Духа Святого, и поэтому каждое слово, каждая фраза такой молитвы преисполнены Божественной благодати.

Если мы, пока еще приземленные, молимся теми молитвами, что оставили нам святые отцы, мы немного возвышаемся над тем духовным уровнем, в котором сейчас находимся. И если наша молитва еще не такая сильная, о чем спрашивает телезрительница, но мы молимся молитвами святых отцов, то наша молитва становится сильнее: в какой-то степени она обретает силу не от нашего собственного духовного уровня, а от духовного состояния тех святых, что эту молитву составили.

Записала:
Людмила Белицкая

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475