Архиепископ Верейский Амвросий: Всю свою жизнь посвятить служению Святой Церкви

Окончание. Начало в №10 (1003) 2019

Вы уже рассказали нам немножко об академии, о том, кто преподает здесь, немного о церковном образовании. Я хотел бы продолжить эту тему и спросить у вас вот о чем. Есть светское образование, а есть церковное, соответственно, иногда и ученые, которые преподают и занимаются наукой, делятся на светских и на церковных. Или говорят так: есть церковные историки, а есть светские. Чем светский ученый отличается от церковного? И наоборот: чем церковный ученый отличается от светского?

– Я не хотел бы искать отличия, я бы хотел искать то, в чем они похожи. Действительно, в духовных учебных заведениях преподают люди, которые получили образование собственно в семинариях и академиях, и те, кто получил образование в университетах. Но от того, что они получили свое образование в университетах, они вовсе не стали исключительно светскими историками. Я знаю несколько потрясающих церковных историков, прекрасно разбирающихся в разных периодах нашей церковной истории, хорошо ее знающих и понимающих, а главное – адекватно, без купюр и без лишнего подобострастия передающих историю.

То есть они дадут фору любому светскому историку?

– Безусловно. С такими историками я встречался, будучи ректором Санкт-Петербургской духовной академии. Это, конечно, Михаил Витальевич Шкаровский, Сергей Львович Фирсов. Не обязательно заканчивать церковное учебное заведение для того чтобы разбираться в церковной истории, нужно работать в архивах, нужно честно относиться к своей профессии. Ну, конечно, для этого нужно быть все равно церковным человеком, чтобы понимать, о чем идет речь, когда говорится о сугубо внутренних процессах или предметах церковной жизни.

И мне кажется, что противопоставление и искание отличий не совсем правильно. Нам нужно, наоборот, сегодня как можно больше искать точки соприкосновения. Ведь богословие не заключено только в стенах Московской духовной или иной академии. Богословие не заключено в стенах одной обители или храма, оно намного шире. Богословие – образ жизни, богословие – практика, богословие – мой или иного человека ответ на то, что происходит со мной с точки зрения, что Бог сотворил этот мир, и это возможно на всяком месте владычества Божия.

И в этом смысле богословие безгранично, оно разрушает все границы, установленные правила. Оно подчас перешагивает через ограничения, потому что оно столь же богато, сколь богат Бог, и столь же безгранично. Потому что мы, хотя и не можем узнать до конца Бога, постичь, но, тем не менее, призваны постоянно постигать и узнавать. Богопознание – образ нашей жизни, это процесс жизни всякого христианина.

А в богопознании очень большое место занимает жертвенность. А жертвенность человека, будь то священник или обычный человек, например, хирург, – это богословие или нет? Это процесс богопознания или нет? Смотря как к этому относиться.

Однажды меня очень тронул пример одного хирурга, профессора Военно-медицинской академии в городе Санкт-Петербурге, который делал операцию выпускнику духовной академии. Операция была сложной, она длилась двенадцать с половиной часов. И когда я расспрашивал о ней, невольно у меня встал вопрос: а как же так – человек двенадцать с половиной часов стоит у операционного стола и даже не может никуда уйти?

И оказалась, что действительно бывают такие операции, когда человек не может отойти, он возглавляет операцию, и она настолько сложна, что ему подают воду, чтобы он мог попить, может, даже что-то, чтобы он покушал в течение 12 часов (легкий перекус), ему вытирают пот со лба, он не может даже выйти для того чтобы справить свою естественную надобность (оказывается, для этого существует соответствующее приспособление, уж простите за подробности). И меня поразил этот пример! Ведь этот человек делает не одну операцию в своей жизни, он может делать таких несколько в неделю. Здесь поразительная жертва человека.

Иногда к нам, священнослужителям, обращаются: «У вас такой трудный крест, вы по многу часов стоите в храме, вам, наверное, трудно выстаивать все эти многочасовые службы». А я думаю, что наше служение ничуть не сложнее, чем служение того же врача, о котором я сейчас только что говорил. Ведь таких людей множество.

А потом, когда я встречался с этим доктором, чтобы поблагодарить его за то, что он сделал для нас (мы встречались после богослужения, за которым он молился и причащался), я увидел человека, который никак не выделялся из общего количества прихожан. Это был скромнейший человек, в общении с ним я не увидел величия, хотя он действительно ученый, хотя он даже применял свои личные открытия в этой операции.

Здесь тоже почерк Господа в жизни человека, и его рукой водит Господь. И его жизнь – это тоже богословие, это тоже восхваление Бога. Потому что человек с таким образованием, с такими способностями, с такими возможностями, величина нашей современной российской медицины, без всякого красного словца, причину своих успехов и талантов, если о них можно говорить, относит только к Богу, в Которого он беззаветно верит и Которому он обязан тем даром, каким и служит другим людям.

И если такого рода светские люди приходят в духовное учебное заведение, они тоже способны оказать колоссальное влияние на будущих священнослужителей. Мы не должны замыкаться в себе, мы не должны думать, что мы уже всего достигли, что мы некая каста. Мы такие же люди, как и все перед Богом, будь то архиерей, священник или мирянин – перед Богом мы все одинаковы. Но в своем служении мы призваны вести людей не только словом, но и примером.

Мы знаем, что сейчас в некоторых светских образовательных учреждениях начинают преподавать такие дисциплины, как, например, теологию в Московском государственном университете. Это хорошо, нужно это делать или нет? Или специфическое церковное образование в лоне Московской духовной академии важнее?

– Мы на эту тему уже не раз дискутировали с отцом Владимиром Воробьевым, ректором Свято-Тихоновского православного университета, который очень много сил положил на то, чтобы теология стала одной из наук и получила свое место в светских университетах. И у него очень благая цель, она заключается в том, чтобы богословие, которое изучается в обычных светских университетах, стало также примером именно жизни для тех, кто учится на других факультетах.

А не просто теорией, да?

– Да, и в идеале эта цель правильная. Де-факто получается иногда по-другому, и мы прекрасно знаем, что есть такие теологические факультеты, где преподают вчерашние светские (именно светские) историки, религиоведы. И, конечно, это не нормально.

Они вносят не ту струю.

– Это не нормально. И, с одной стороны, мы понимаем, положа руку на сердце, что картинки совсем разные: богословие в духовных учебных заведениях и теология в светском учебном заведении. Но поставленная цель правильная. И эти две программы, две составляющие должны максимально быть похожими друг на друга по своему содержанию, по своему примеру. И преподавать на теологических факультетах, в первую очередь, должны носители духовной религиозной культуры, но прежде всего – носители образа жизни, а не просто знаний.

Это идеальная цель. Достижима ли она – жизнь покажет. Но, исходя из опыта зарубежных учебных заведений и моего общения с профессорами теологических программ в европейских вузах, могу сказать, что эти профессора бьют тревогу. Потому что теология там становится, действительно, одной из наук.

И только.

– Мы долго доказывали, что теология – это тоже наука. Это действительно так, с точки зрения коробки дома. Но теология – это все-таки больше, чем наука, богословие – это больше, чем наука, оно должно стоять над всем. И именно с точки зрения богословия все остальное должно осмысляться, и открытия в области физики, химии должны получать богословское осмысление. В что с этим делать дальше? А что делать с искусственным интеллектом, о чем сейчас так много говорят? А к чему он приведет? А где границы, за которые нельзя рисковать переходить?

Японцы и китайцы уже делают телеведущих в виде роботов, они говорят лучше человека и не запинаются.

– Тревога в среде преподавателей теологии в Европе есть, потому что они видят, что происходит некое выветривание: форма остается, а дух уходит. Один из таких людей – отец Вацлав Ежек, преподаватель одного из факультетов в Прешеве в Словакии – как-то привел такой пример. Мы, конечно, можем научить человека на предмете патрологии тому, как жил тот или иной подвижник, рассказать о его исторической эпохе, рассказать о климате в месте его пребывания, мы можем даже воссоздать его меню и даже воссоздать пещеру, где он жил. Но сообщим ли мы дух этого подвижника, сообщим ли мы своим слушателем его веру? Сможем ли мы их воодушевить к тому, чтобы они, конечно, не повторили его подвиг, но, по крайней мере, были причастны в той мере, в которой они способны выразить свое доверие к Богу? Или это останется пустой теорией, просто ответом?

Ведь мы в свое время тоже изучали в советской школе обществоведение, которое немножко содержало необходимость знаний в области атеизма, а в советских институтах...

...диалектический материализм, историю КПСС.

– Их сдавали в том числе и верующие люди, но они ведь не прилагали своего сердца к этому.

Конечно.

– Они даже этим смущались, но они сдавали просто как теорию. И будет самым страшным, если такой же сухой, безжизненной теорией окажется и теология в наших университетах. А чтобы этого не произошло, нужно, чтобы и Церковь сохраняла свое лицо в лице своих священнослужителей, и чтобы священнослужители, преподающие на теологических факультетах, также были не просто преподавателями, но и зажигали сердца людей, чтобы были священниками везде – и в церкви, и на теологических факультетах.

Студент закончил Московскую духовную академию. Что он получает, кроме диплома? Что это ему дает, кроме того, как Вы правильно сказали, что научит богословию и образу жизни? Я имею в виду, признается ли этот диплом светскими властями теперь и на каком уровне? Что это дает ему в дальнейшем, можно ли после духовной академии не просто защитить докторскую диссертацию, а стать духовным академиком (если такое звание существует или, может, прогнозируется его появление)?

– И Петербургская, и Московская духовные академии уже получили аккредитацию бакалаврских и магистерских программ. Нам предстоит еще получить аккредитацию аспирантуры. Что касается общецерковного докторского совета, который имеет и свою церковную часть, и часть, связанную с теологией, также получившего аккредитацию, то в данных докторских советах сегодня уже можно защищать и кандидатские диссертации, дающие право получить диплом государственного образца, и даже докторские диссертации впоследствии. Сегодня такая возможность, безусловно, есть.

Но вот утилитарная вещь: светский ученый, защитив диссертацию (сейчас это вернулось обратно) имеет право на добавку к пенсии, например. Наверное, в духовной академии, если кто-то защитил кандидатскую или докторскую диссертации, он имеет какие-то права? Или так как Церковь отделена от государства, это еще пока никак не котируется?

– Нет, что касается аккредитованных программ, то нет никакого различия. Я думаю, что в данном случае этот закон будет работать. Другое дело, что на данный момент существуют только две кандидатские диссертации, которые были защищены в соответствующем диссовете и в отношении которых ВАК вынес свой положительный вердикт.

То есть они признаны ВАК?

– Да, но все идет к тому, чтобы и докторские были также признаны. Другое дело, что все-таки наши студенты в большинстве своем становятся священнослужителями, и они совершают свое служение в основном на приходах, либо в монастырях, и очень маленький процент из них связывают свою жизнь с исключительно образовательной деятельностью, хотя и внутри Церкви. Чтобы связать свою жизнь с образовательной деятельностью, нужно иметь соответствующие условия. Пока эти условия недостаточны, чтобы человек мог посвящать себя только образовательной деятельности.

У Вас кандидатская диссертация с потрясающим названием (я тоже немного поломал голову, чтобы разобраться, что к чему) – «Сотериология святого Иоанна Златоустого». Что такое сотериология? Хотя бы одним словом для наших телезрителей...

– Учение о спасении. Учение о спасении – это наше призвание, наша цель, наша жизнь.

То есть мы думаем о Царствии Небесном в первую очередь?

– Святитель Иоанн Златоуст никогда не был систематическим богословом, он не писал богословские трактаты, не занимался подготовкой богословских трудов, у него не было ни кандидатских, ни докторских диссертаций, однако он был образованным человеком своего времени, и за ним записывали очень многие проповеди, которые он говорил своим очень тихим голосом, сидя посреди храма, и им рукоплескали тысячи и тысячи его слушателей, что вызывало в нем всегда огорчение. Потому что люди того времени обращали внимание на внешнее, на слог, а им блестяще владел святитель Иоанн Златоуст, но не обращали внимание на внутреннее содержание. Видя нравы своей паствы, святитель понимал, что до логического сознания своих слушателей он, может быть, и добрался, а до сердца не всегда, и сердце молчало. И он огорчался и часто говорил: мне не нужны ваши рукоплескания, а они приняты были тогда (да и сейчас тоже в восточных православных церквах проповеднику могут аплодировать).

Прямо в церкви?

– Прямо в церкви аплодируют новому ставленнику, когда архиерей прочитает молитву на схождение Духа Святого, о котором молится вся община, выводит нового ставленника на амвон и произносит: «Аксиос» – вся община восклицает «Аксиос» и с радостью и аплодисментами поздравляет рукоположенного во диакона или священника. Это жизнь, живая атмосфера. Не формальная, связанная с формой, а живая атмосфера, где принимает участие вся христианская община данного храма. Это прекрасно, это то, к чему мы тоже должны стремиться.

Так вот, святитель Иоанн Златоуст не был систематиком, он не был систематическим богословом, но он был, безусловно, человеком глубоких познаний. И для того чтобы собрать по крупицам все то, что он говорил о спасении, я и попытался написать эту работу. Меня в свое время вдохновила работа моего научного руководителя, удивительного человека Константина Ефимовича Скурата, который сам в свое время писал докторскую диссертацию «Учение о спасении святителя Афанасия». А бытовавшее еще до революции (да и в наше время) мнение о том, что тот, кто прочитал все труды святителя Иоанна Златоустого, тот закончил академию, для меня тоже очень дорогого стоит.

Если бы не эта работа, я бы никогда не осилил всего того наследия, которое, по крайней мере, в русском переводе оставил известный златоустый учитель. Я благодарен ему за помощь в написании этого скромного труда, который сподвиг меня на то, чтобы я набрался терпения и прочитал все его творения в русском переводе.

Еще хочу спросить. В издательстве Санкт-Петербургской духовной академии в этом году вышла Ваша книга «Расширяя границы сердца». На ее обложке есть такая надпись: «Если хотите найти Бога, ищет его в близких людях». О чем эта книга?

– Она состоит из разных стеклышек, которыми можно обозначить какие-то слова или проповеди, или мысли, записанные в последние годы. Я не стремился к тому, чтобы писать книгу, но в какой-то момент, будучи побуждаем к этому другими людьми, понял, что из того, что есть, что-то может получиться. И после литературной обработки уже имеющихся текстов книга получила реальное воплощение.

Может быть, когда-то выйдет и еще что-то. Мне иногда очень хочется остановиться в той суете, в которой нахожусь в качестве ректора духовной академии, осмыслить все то, что было, записать эти мысли и успокоиться самому прежде всего. Потому что в этой гонке каждый из тех, кто в наше время занимает какой-то пост в Церкви, лишается самого ценного, самого главного – послушать тишину, а в тишине услышать голос Божий, и послушать биение собственного сердца и более глубоко увидеть свое собственное состояние.

А нужен ли русскому православию мощный, глубокий, неповторимый, великий, очень профессиональный научный духовный центр?

– Безусловно, нужен.

Который бы знал весь мир.

– Абсолютно нужен. Наш голос должен быть слышен не только в пределах святой Руси, но и на весь мир. И сейчас этого голоса не хватает, в том числе в контексте тех проблем с Константинополем, что происходят на наших глазах. Если бы это был более сильный голос, тогда бы и в университетах Европы, и в духовных учебных заведениях Поместных Православных Церквей сегодня его бы услышали. К сожалению, он звучит еще очень слабо.

И богословие должно отвечать на современные вопросы, не работать на прошлое (хотя прошлое, безусловно, нам нужно, на прошлом мы учимся), но наши кандидатские и магистерские работы должны быть очень современными, на злобу дня, не должны рассматривать какие-то мертвые прошлые истории, это нам практически ничего не дает, разве что они представляют интерес для какой-то узкой специализации. Мы еще очень слабо звучим на международной арене, как было сказано.

Дай Бог, чтобы этот голос зазвучал гораздо звонче, громче, и его услышат многие.

Записали:
Елена Кузоро
и Маргарита Попова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз»:
http://tv-soyuz.ru/peredachi/tserkov-i-obschestvo-beseda-s-rektorom-moskovskoy-duhovnoy-akademii-arhiepiskopom-vereyskim-amvrosiem-chast-1;
http://tv-soyuz.ru/peredachi/tserkov-i-obschestvo-beseda-s-rektorom-moskovskoy-duhovnoy-akademii-arhiepiskopom-vereyskim-amvrosiem-chast-2

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475