А. М. Шилов. Искусство – это безопасность страны: какое искусство, такая и душа человека, а какая душа, такой и народ

Мир вашему дому! Сегодня мы вновь будем говорить о культуре: культура – это служение свету, истине, гармонии, Богу, художник – проводник Божией воли, Божиего Промысла. Часто мы думаем в своей гордыне, что сами что-то создаем: сами пишем картины, сами делаем кино, пишем книги. А это через нас Господь прорекает данное нам оттуда, мы, как антенна, ловим Его Божественный импульс и творим то, чему потом сами удивляемся: как мы это могли сделать? Сегодня мы будем говорить об изобразительном искусстве, о живописи как одной из важнейших составляющих понятия «культура Отечества». А культура признана в нашем государстве одним из важнейших факторов национальной безопасности страны.

Для разговора о живописи я пригласил того, кто имеет право говорить о живописи, поскольку владеет ею. Более тысячи полотен радуют, окрыляют и укрепляют сердца людей, которые проходят через галерею народного художника Советского Союза, академика живописи Александра Максовича Шилова. Дорогой Александр Максович, именно тебя я пригласил, зная историю живописи: изучал ее в двух вузах – Щукинском училище и ВГИКе. Помню, в 1960-е годы, когда к нам хлынул авангард, когда мои приятели, выдающиеся режиссеры, с упоением произносили такие имена, как Модильяни, Утрилло, Пикассо и т.д., я глядел на то, чем восторгались мои друзья, и думал: а что ж там такого гениального? Ну, Леонардо да Винчи – бесспорный гений, ибо владел кистью и мог передавать духовное состояние через картины.

Когда ты стоишь перед «Моной Лизой», ты можешь общаться через нее со всеми близкими, – то, что у меня было в Лувре, когда я мог общаться и настраиваться через эту живую картину. Кто такой Рафаэль, мы тоже знаем, – великий художник. Но почему-то в последние годы особенно яро стали внедрять понятие «современное искусство». Как ты к этому относишься?

– Скажу словами одного из моих любимейших художников, великого мастера, большого теоретика искусства (а теоретиком искусства можно быть лишь если ты сам прекрасно рисуешь, знаешь предмет, о котором говоришь), с которым я бесконечно согласен. Он сказал: «Нет такого понятия – „современное искусство”. Искусство либо есть, либо его нет. Остальное – от лукавого!», и сказал это еще в XIX веке...

Иван Крамской.

– Да. Настоящее искусство не зависит от моды. Мы смотрим на портреты великих художников и по ним судим, какие люди жили, когда он писал: это история страны в лицах. Мы приходим в Третьяковскую галерею, Русский музей, Эрмитаж, в любой другой крупный музей – конечно, я имею в виду те стены, на которых красуются вечно нужные душе человека работы, выполненные в реалистической манере, с величайшим мастерством... Все великие художники были чужды зазнайства и до последнего вздоха совершенствовались: они понимали, что, не владея мастерством, как бы твоя голова ни была богата воображением и как бы ни было переполнено чувствами твое сердце, ты так и просидишь перед холстом, и единственное, что останется делать – это идти в авангард: в авангард идут те, кто ничего не умеет и не желает трудиться. Ведь художник не только тот, кто рисует, художник, как и композитор, как и писатель, – это состояние души человека. Что представляет собой человек искусства, видно не по тому, что он говорит, а по тому, что он сделал.

Мы с тобой, Коля, часто встречаемся и беседуем, и наша постоянная живая тема о том – и ты это сейчас повторил, – что искусство является безопасностью страны. Это очень верно. Поэтому Запад, желая разрушить нашу страну, души человеческие может разрушить только анти-искусством: там, где нет ничего святого, дорогого, где нет мастерства, где настоящие духовные ценности, веками нажитые нашим народом, разрушаются. Они воздействуют на внутренний мир человека – как бы выжигают и подменяют анти-искусством, которое вообще не имеет никакого отношения к искусству.

Ведь искусство создано, чтобы облагораживать, очищать, возвышать человеческие души – иначе зачем оно нужно? Оно должно насыщать нас и внешней красотой, чтобы было наслаждение для глаз, и в первую очередь для души. На это способно только реалистическое искусство. Ты правильно сказал, что переживаешь, когда подходишь к «Джоконде» или, например, к картине «Явление Христа народу»: равной ей картине на пленэре не существует, – но об Иванове говорят меньше, чем о Ван Гоге. Это позор, ибо эта картина, которой он посвятил всю жизнь, – настоящий подвиг.

Все, кто идет в искусство, берут этот крест – очень тяжелый и добровольный, и рассчитывать на быстрый успех нельзя. Сейчас те, кто пытается пропагандировать, подменять великое искусство анти-искусством, просто не хотят и не умеют трудиться – это абсолютно безграмотные люди, которые ничего не понимают. Искусство спущено на землю с Неба: человеческая жизнь тяжелая, сложная, в ней много несчастий, а искусство – это глоток чистой родниковой воды. Как у человека, который идет по пустыне, жажда, и искусство должно быть так же востребовано душой: чтобы хотелось сделать такой глоток воды и выйти из выставочного зала облагороженным, очищенным, возвышенным, чтобы хотелось жить. Картина должна быть как икона, на которую смотришь – и тебе хочется молиться, и ты думаешь: это действительно создала человеческая рука или это Бог создал?

Помню, мама впервые привела меня в Третьяковскую галерею и подвела к картинам «Проводы покойника» Перова и «Явление Христа народу»… Я не поверил, что так можно сделать. Эмоции у меня были такие же, как у тебя, когда ты стоял в Лувре перед «Джокондой». Я тоже думал: это написано или я могу с этим человеком общаться? Это и есть высший пилотаж искусства, когда берешь краски, холст, кисти – все неживое, мертвое и создаешь жизнь на полотне, заключенную в раму. Таланта для этого мало. Но у того, кто идет в искусство, это должно быть такой же потребностью, как дышать, как есть и пить, только тогда – при наличии таланта и великой цели, которую ставишь перед собой, если будешь постоянно, как Леонардо да Винчи, изучать науки и искусства, обойтись без которых просто невозможно... Коль я упомянул этого гениального человека, приведу его слова. Он сказал, что чем ближе художник в своем произведении подошел к природе, тем оно совершеннее, искуснее и будет дольше жить.

Более 20-ти лет существует «Картинная галерея народного художника СССР Александра Шилова» напротив Кремля – это почетное место. Я часто посещаю галерею и, когда иду по залам, хочется всматриваться в каждую работу, буквально в каждый лик, который ты пишешь. Я вижу простых крестьянок, старушек, воинов Отечественной войны, нищих, в глазах которых такая душа, такие судьбы, такая несправедливость мира к ним… Я всегда радуюсь в твоей галерее.

– Спасибо, Николай. Эта галерея не моя лично, но там хранится 1250 моих работ, которые я за 20 лет безвозмездно передал народу.

Все эти 1250 работ тебе уже не принадлежат?

– Нет, там все принадлежит государству. Когда открылась галерея, некоторые средства массовой информации писали: ну что ж Шилову было не подарить картины, когда ему подарили особняк в центре города у Кремля. Так это все государственное – там даже стул не мой: все принадлежит государству – я все отдал, я не фараон, чтобы, когда меня не станет, все со мной закопали в землю. Я имел на это моральное право, ведь после каждой моей персональной выставки в Москве люди, не успевшие ее посетить, обращались к руководству страны, Министерства культуры, Государственной Думы с просьбой сделать мою выставку постоянно действующей.

Тебя не удивляет, что почти во всех крупнейших галереях нашей страны, будь то Третьяковская галерея, Пушкинский музей, Русский музей в Петербурге, Эрмитаж рядом с полотнами великих мастеров вдруг вывешиваются какие-то треугольники, параллелепипеды, черные квадраты? Как ты к этому относишься? Я думаю, Третьяков перевернулся бы в гробу, если бы узнал, что делается сейчас у него в галерее.

– Ты задал вопрос в самую десятку, Коля. Я тоже возмущен. Недавно я в очередной раз был в Италии и пошел посмотреть лишний раз классику: Рафаэля, Гирландайо, Микеланджело и т.д. Но чтобы пройти и посмотреть, как написал знаменитый потолок в Ватикане Микеланджело, картины перевесили так, чтобы я не смог пройти к нему, минуя эти «-измы», это уродство и позор для Ватикана.

Третьяков собрал свою коллекцию – он сам умел рисовать, собирал работы только реалистического толка. У него был громадный вкус, что отмечали Крамской, все передвижники, и Репин – все, с кем он дружил. А он очень дружил с художниками, и те считали за честь попасть в эту галерею.

Сейчас в галерее действительно снимают великие полотна. Но это же Третьяковская галерея, а есть Музей так называемого современного искусства, так пусть вешают там. Нет! Мазня, висящая рядом с мазней, – это не интересно. А когда этому «художнику» (возьмем в данном случае слово «художник» в кавычки, ведь в подлинном слове «художник» заключен большой смысл) народ скажет: «Слушай, ведь ты ничего делать не умеешь, тебе не стыдно заниматься этой мазней, холст пачкать?», – тот ответит: «А ты ничего не понимаешь: мои работы висят рядом с Ивановым, Перовым, Репиным в Третьяковке» или: «Мои работы висят в Русском музее». Вот почему ему важно попасть под крышу этого великого музея, где он, набираясь наглости, не стыдясь, говорит: «Просто я – новое направление. Чтобы меня понять, должно пройти лет 100!»...

Теперь поговорим о том, чем наполнена твоя галерея: поразительные образы участников Отечественной войны.

– Спасибо за этот вопрос. У нас целый зал называется «Они сражались за Родину». Сейчас я вожу эти картины по городам боевой славы и городам-героям: когда В.В. Путин, несмотря на свою великую занятость, дважды был у нас (и я этим горжусь), он в первую очередь посещал этот зал. Там выставлены портреты всех, кто сражался за Родину: разведка, контрразведка разных родов, простые солдаты безногие, те, кто защищал Ленинград, артисты, такие, как Розов, Матвеев, Бондарчук, простые солдаты штрафбата – все те, кто не пожалел своей единственной жизни, чтобы защитить нашу Родину. Я говорю, а у меня мурашки по телу. Я до сих пор пишу этих людей, а начал писать еще со студенческой скамьи.

Первой моей работой был портрет прославленного полярного летчика Михаила Васильевича Водопьянова, который воевал в Отечественную войну. И с той поры я просто преклоняюсь перед этими людьми и продолжаю их писать – и буду писать, ведь на их подвигах надо воспитывать подрастающее поколение, иначе мы потеряем Родину. Это не красивые слова для телевидения, я так думаю, поэтому и пишу, – это никакой не меркантильный заказ: я пишу от сердца и буду писать.

А я тебе благодарен, что ты очень внимателен к жизни и успеваешь захватить этих уходящих людей. Ведь я прежде тебя познакомился с матушкой Адрианой...

– Она была разведчицей во время войны.

Расскажи о ней чуть-чуть.

– Меня с ней познакомил мой старший товарищ – Иван Александрович Чернов, ветеран войны, служил в разведке. Он был в группе разведчиков, которая забиралась в тыл к врагу и старалась перетащить немецких офицеров на нашу сторону, чтобы допросить. Потом его контузило, он работал шофером. Однажды он мне сказал: «Не хочешь ли ты написать такую великую женщину? О ней и в газетах пишут...» – «Да дело не в этом, мне надо посмотреть, как она выглядит». И он привел меня на Пюхтицкое подворье, которое находится напротив Рождественского женского монастыря, на Рождественке, рядом с метро «Кузнецкий мост». Я вошел к ней в келью, она сказала: «А я вас знаю – видела по телевидению, читала в печати». Она мне коротко рассказала свою биографию: «Когда мне было 19 лет, началась война, я была медсестрой, пошла добровольцем, попала в армию к Рокоссовскому, которого все обожали: интеллигентный, герой. Я знала немецкий язык в совершенстве, ему об этом доложили. Он меня вызвал к себе и говорит: „А не хотите пройти курсы разведчиц?”». И она ответила: «С удовольствием». Прошла курсы разведчиков, ее стали бросать за линию фронта, где она занималась прослушкой, а на рассвете возвращалась с нашими солдатами.

И вот ее в очередной раз вывезли на этот рубеж, она перешла и слушала передатчик, ловя немецкую речь: «Все записала для нашего командования и только стала выпрямляться, собирать рацию, как вдруг был сильный удар в спину – я упала. Оборачиваюсь – стоит высокий немец с автоматом. Я поняла, что мне конец: он застал меня на месте преступления (с его точки зрения). Я потянулась за пистолетом, чтобы застрелиться, ибо поняла, что меня ждет СС, концлагеря, допросы, издевательства и т.д. Он выхватил у меня пистолет, потом долго смотрел и заявил: „Вообще я с девчонками не воюю, уходи отсюда”. Я не поверила, и когда пошла, спина моя дрожала – я думала, что сейчас раздастся выстрел в спину. Вдруг он меня окликнул: „Забери пистолет, а то вернешься без табельного оружия, тебе же еще и достанется от твоего руководства”».

И так она осталась жива. После окончания войны некоторое время еще служила в ранге майора в контрразведке в наших войсках, пока оттуда все не уехали. Ходила по всем лагерям, где были пленные, хотела найти того немца, но не нашла. После войны она развелась с мужем, поступила в институт. После института она работала по космосу вместе с С.П. Королевым. В общем, она была одинокой женщиной, и когда дело шло уже к старости, ее подруга предложила ей уйти в монастырь. Она прибаливала: больное сердце, жила в однокомнатной квартирке. И вот она ушла – с благословения Патриарха Алексия II ее приняли на Пюхтицкое подворье, где она жила и где мы с ней познакомились.

Она часто приходила к нам. Я сделал двойную жанровую картину, связанную с ее биографией. Она пришла на презентацию картины, которую устроил директор СВР генерал армии С.Н. Лебедев, я ему очень обязан: добрейший человек, великий патриот. Благодаря ему я написал портреты двух выдающихся разведчиков – Вартаняна, Героя Советского Союза, который 47 лет был нелегалом и спас всю Тегеранскую конференцию, и Блейка, работавшего на нашу разведку; обоих я писал с натуры. Вартанян уже ушел из жизни, а Блейк жив, ему уже 97 лет.

Скажи, пожалуйста, что бы ты, великий мастер (это можно говорить при жизни) посоветовал тем, кто только-только пытается стать художником в наше трудное рыночное время, когда нужно утверждаться любыми способами? И есть ли сейчас такие художники, которых ты уважаешь?

– Для этого надо всю жизнь читать. Во-первых, прочитать повесть Н. В. Гоголя «Портрет», очень поучительную для всех. Дальше – прочитать автобиографию Микеланджело, биографию великого Иванова, который написал «Явление Христа народу», чтобы понять, как надо добровольно служить искусству и как это тяжело. И потом спросить самого себя: а способен ли я на это? Если сам себе даешь ответ «да», – идти только этим путем, опираясь на природу, на биографии людей, на искусство своих величайших предшественников, и учиться у них. И не думать, что сегодня модно, что продастся, а что не продастся: когда настоящий художник пишет картину, он не думает, купят ее или нет, ни в коем случае.

Не было такого, чтобы, если художник добивается каких-то результатов, его искусство не было бы признано людьми. Он уже без куска хлеба не останется. Но когда его не будет, эти работы будут еще ценнее во всех смыслах – в первую очередь, конечно, в духовном, но и в материальном, ведь люди поймут, что этот творец уже ничего не создаст. Но думать, когда пишешь картину, в первую очередь о куске хлеба, о том, нужно это кому-то или нет, нельзя – пиши то, что понятно и нужно людям и твоему сердцу, слушайся своего сердца.

Последние годы мы с тобой еще соединились не только как художники, но и как общественные деятели: мы оба являемся членами и Патриаршего совета по культуре, и Общественной палаты Союзного государства.

– Это твое великое создание – ты молодец: сегодня дружить с Белоруссией необходимо как воздух. Это всегда было нужно, но сейчас, когда очень тяжелое международное положение, Россия поднимается с колен и становится сильнее в военном плане и т.д., Запад напугался и окружает нас базами, и здесь иметь в своих рядах такого друга, как Белоруссия, просто необходимо. Народ поддерживает. И за то, что с помощью твоих неимоверных патриотических усилий, создана эта палата, прими мой низкий поклон – не только от меня, а от многих людей.

Записала:
Ксения Сосновская

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475