Епископ Исилькульский и Русско-Полянский Феодосий: Во время земной жизни мы должны так преображаться, чтобы стать способными жить с Богом

Владыка, название епархии такое, что, когда его произнесешь, люди переспрашивают и с Иссык-Кулем его соотносят. Откуда вот это – Исилькуль? Где находится Ваша епархия?

– Наша епархия находится на юго-западе Омской области, граничит с Республикой Казахстан, там тепло, хорошо, растет пшеница твердой породы. Слава Богу – Россия, солнца много, поля, простор. А слово «Исилькуль» связано с водой, там озеро было, оно обмелело, сейчас его нет, а название осталось.

А перевод этого названия?

– «Мелкая вода» или «болото».

Русско-Полянская красивее, конечно.

– Лучше, когда Русско-Полянская. Только в Русской Поляне больше похоже на мелкую воду, на болото. Там даже настоятеля нет, не могут найти 4 года.

А много храмов в епархии?

– Немного. Четырнадцать можно назвать храмами, остальные – молитвенные дома, комнаты, кресты, такие места, которые освящены как православная святыня.

Это на всю епархию?

– Да, у нас 10 районов, именно в районах есть храмы, в Исилькуле 2 храма, то есть один храм, а другой дом, переделанный в храм. А в Русской Поляне и храма нет, просто бывший магазин, перестроили крышу и сделали крест. И вот там даже и храма нет в районе. Там 15 000 населения, в Исилькуле – 22 000 населения, а на территории всей нашей епархии, протяженность которой вдоль – это где-то 400-450 км, поперек – где-то 150 км (как маленькая республика, можно сказать), на всей этой территории живут 240 000 человек, нет больших городов. Вообще в Омской области один город – Омск, а вот Исилькуль, Калачинск, Тара – это районные центры.

Но, как бы сказать, это невыгодно жителям: если в Екатеринбурге куб воды около 220 рублей стоит, например, то у нас 800. И электричество, и вода, и все коммунальные услуги – все у нас очень дорого, потому что имеет статус города. А если бы это большое село называлось бы селом, то людям было бы выгоднее жить, потому что все было бы дешевле.

Кафедральный город – Исилькуль. У нас уже прибавилось немножко людей на службах, в воскресные дни мы даже сделали по две Литургии – ранняя и поздняя. На раннюю придут человек 20–25, на позднюю придут человек 30 или 20. И, в общем, так человек 50–40, до 60-ти в большие праздники. На Пасху, конечно, полный храм, он у нас небольшой. Православием никто особо не интересуется. Пытаемся людей привлечь, организуем огласительные беседы, выдаем свидетельства. Цикл бесед идет 3 месяца, каждый воскресный день проводится беседа, показываем фильмы интересные. Мы просто общаемся.

Я заранее готовлю интересные вопросы, которых люди не знают, это элементарные вопросы. И когда они понимают, что они вот этого не знают, им самим становится как-то не по себе. Спрашиваешь, что такое Святая Троица, они говорят: Вера, Любовь и Надежда. И вот такого плана много вопросов. И начинаешь им говорить, что Бог Отец, Сын и Святой Дух – это Творец, Бог, и потом показываем фильмы на эти темы. Каждая беседа у нас строго по темам, на каждой встрече выбрано по нескольку основных тем: Бог, Святая Троица, введение о молитве. Беседа длится час-полтора, а на самом деле до 4-х часов порой сидим, и почти никто не устает, так всем интересно. Читаем Священное Писание, Евангелие, толкования святителя Феофилакта, архиепископа Болгарского.

К сожалению, мало людей интересующихся. Все прихожане уже прошли эти беседы, больше половины из них – по 3 или 4 раза. Каждый раз я немножко меняю содержание, чтобы было интересно. Ну сколько может так быть? Если 50–60 человек, они за 3–4 раза прослушают одно и то же, это же не интересно. Но постепенно новые люди приходят, по 5–7 человек, и мы опять начинаем, по чуть-чуть процесс идет.

Святейший Патриарх Кирилл благословил не крестить без бесед – чтобы хотя бы 3 беседы было. А до этого наш покойный Патриарх Алексий II тоже говорил, что обязательно нужны беседы. Эта тема давно в Церкви, но почему-то очень вяло дело идет – у нас в епархии, по крайней мере. И вот пришлось самому начинать это все делать, но проблема в том, что людям самим не хочется работать. Меня вчера попросили на шахте сказать несколько слов...

В Алапаевске?

– Да, у Великой княгини Елисаветы. И мне пришла в голову такая мысль, что народ наш хороший, он хочет идти за Христом, – только чтобы это не тяжело было, чтобы приятно. А еще больше он не готов отвергнуть себя. Ведь в Евангелии написано: чтобы идти за Христом, надо сначала отвергнуть себя, то есть какую-то жертву, какой-то подвиг сделать надо. А вот к этому и не готовы. Вот и говорят: мы хотим креститься, вы от нас отстаньте только, мы просто покрестимся и все. А я говорю: «А какой смысл креститься и больше в храм не ходить?».

А когда кто-то умрет, обижаются, если священник не хочет к ним домой идти отпевать. Я говорю: «Правильно, я их не буду заставлять» – если человек всю жизнь в храм не ходит, его крестят в младенчестве, без его воли очень часто, он живет, в храме не бывает, не исповедуется, не причащается, а потом умирает, и опять, вопреки его воле, приглашают священника, который должен кадить, что-то там петь, а они шумят, вокруг стола суетятся, готовят поминки, поминальные яства. А я говорю: «Я не благословляю, я поддерживаю священников, которые не хотят идти к вам в дом».

Вот недавно умерла бабушка, звонят из Екатеринбурга родственники: «Мы обратились в собор, и не хотят отпеть нашу бабушку». Я говорю: «Она уже умерла? А где вы были, когда она жива была? Ведь она живая не приглашала священника, ей священник был не нужен, вы знали, что она уже при смерти, вы не позвали священника, чтобы ее пособоровали, причастили, приготовили к христианской кончине. Она умерла во грехах, без покаяния, без Причастия. И вы хотите, чтобы священник пришел, почувствовал ее тлетворный запах и пел ей: „Со святыми упокой”? В чине отпевания есть слова: „С мученики сопричитай”. Вы о чем? Это же кощунство!».

Не надо насиловать людей, которые уже умерли. Простите, что я это говорю, но вот у нас такая проблема.

И еще проблема, что народ хочет формального – хочет покреститься, чтобы знал, что он православный, и чтобы его обязательно отпели, что, типа, всё, его земля приняла, и у Бога ему хорошо. А он не может понять, что Царство Небесное – это состояние, какое человек приготовил в жизни. Он жил греховной жизнью, никогда не каялся и умер в больших нераскаянных грехах, а священник обязан прийти к нему домой и петь перед всеми: «Со святыми упокой»? Это же большое противоречие. Ведь от этого он же не станет святым, и вряд ли он почувствует благодать, которую никогда не чувствовал при жизни. Вот и объясняю.

Эти люди не хотят приходить, узнавать о Боге. У апостола Иоанна Богослова есть такие слова во Втором Соборном Послании, что пребывающий в учении Христовым может быть спасенным. А если человек вообще о Христе ничего не знает? Если он крестится несознательно? Открыл дверь, а дальше не пошел по пути к Богу. Зачем ты ее открыл тогда, если не пошел? И вот хочется всем Царства Небесного (или блаженства, или счастья) и на земле, и в загробной жизни, а вот идти этим путем никто не хочет.

С огорода хотим собрать помидоров, огурцов, дыни, еще что-нибудь, а там бурьян растет. И от того, что скажем: «Вот помидоры, помидоры», они ведь не будут расти: их надо сажать, поливать, надо обрабатывать землю. Если мы посадили, у нас все растет в огороде, и недели две не обрабатываем, то там бурьян вырастает и все раздавит. А люди, которые не хотят ничего, едут в Омск, за 140 км (а живут возле храма в Исилькуле), там узнают, где храм, и батюшка их крестит без всяких бесед, они благодарят его, заплатили на помощь храму – и все, как бы нашли «доброго пастыря».

А я говорю: «Знаете что? Вы потом поймете, что вы делаете. Если вы вступаете в Церковь и, став ее членами, с самого начала избегаете трудностей, а ведь от дний же Иоанна Крестителя доселе Царствие Небесное нудится, и нуждницы восхищают е – должно быть усилие. Святитель Иоанн Златоуст пишет, что как змея для того чтобы очиститься от старой кожи, находит узкую щель и специально проходит через нее, трудно, напрягаясь, чтобы оставить старую, ненужную уже кожу, вот так тесны врата и узок путь в Царство Небесное.

И мне кажется, что это очень важная тема: если человек не может сразу понять, что такое христианство и как можно стать христианином, то он становится формальным – чисто номинальным – христианином: он и на Пасху не приходит в храм, и на Рождество может не прийти, или придет и ничего не понимает. А дальше говорить о том, что нужно знать историю, почитать царя, Святых Царственных Страстотерпцев…Человек, который не может принять нормально христианство, идти узким, трудным путем в Царствие Небесное, какой-то подвиг нести, самоотречение, пост, молитву, какое-то внимание иметь к своей совести, – такой человек здесь живет для себя, и он никогда не поймет Царскую тему. Поэтому и говорят: «Да что там Император Николай, мы слышали…Почему он святой?». Ибо царь думал о стране, о народе, он думал о Боге, а у этих людей никаких таких дум нету, ничего общего нету. Поэтому им все это чужеродно.

Мне кажется, чтобы у нас что-то поменялось в лучшую сторону, надо начинать с какого-то отречения, с желания сделать что-то. И мне кажется, что если человек что-то сделает хорошее, как бы немножко своего времени потратит, немножко своих сил, своего внимания, может, где-то потерпит и сделает что-то хорошее, и если еще сделает это от души, то у него будет благодать, он почувствует радость. И, может быть, несколько раз вот так делая, он почувствует вкус к этому и потянется жить по-христиански. А без этого он приходит и уходит из храма, он там стоять не может, он не понимает, зачем это надо.

Вы были на ночной Божественной литургии в Екатеринбурге в ночь с 16 на 17 июля, вы шли крестным ходом до монастыря Царственных Страстотерпцев на Ганиной Яме и потом Вы уехали на торжества в Алапаевск.

– Мы были еще вечером на Ганиной Яме, там есть храм Преподобного Сергия, в нем на службе были вечером. А утром было поездка на шахты, там сослужили Владыке Кириллу, Правящему архиерею Екатеринбурга. Там было много архиереев, человек 13, и очень было торжественно, много людей, как никогда. Все-таки народ начинает понимать и как бы воздавать им почести и прославлять их. И когда меня спрашивают: «А легко было или тяжело?», я говорю, что и не заметил – мы пели, и у нас была одна задача: не прекращать пение. Вот у нас такая бодрость. И потом все рассказывали: мы не думали, что пройдем, ну, немножко пройдем, но потом… А как потом оставишь? Без их пения не получается, и все дошли, почти что вся группа. Пара человек чуть-чуть не дошли. Они потом пришли, но не одновременно, а так почти что вся группа дошла. Первый раз такое.

А там есть женщины и люди, которые никогда столько не ходили. Благодатное было дело. А когда после Алапаевска мы поселились в доме на полпути до Верхотурья, они, как дети, радовались. И мы зашли на территорию этого дома, а охранник говорит: «Это что, детей привезли?». Там все, как дети, радовались – действительно было удивительное состояние после молитвы, после почитания, в основном большинство исповедовались и причастились. И вот они сейчас пребывают в состоянии – просто как дети. И когда я спрашиваю: «Ну как, понравилось?», говорят: «Мы сейчас не можем все как надо оценить, мы чувствуем, что мы приедем домой, и тогда начнем вспоминать, и придет понимание, насколько это все для нас было уникально». Большинство из них первый раз вообще из Омской области выехали, а тем более на такие мероприятия, в таких святых местах. Конечно, очень большая польза.

Я думаю, что в таких поездках очень много людей можно приблизить к Церкви и показать им именно торжество Православия. В чем? В молитве, в подвиге. Не сидеть дома, телевизор смотреть или там что-то делать, у всех находится и работа, и увлечение приятное. Но когда человек участвуют в таких благодатных, сильных мероприятиях, остается отпечаток, какой-то вкус к этому. Поменялись все.

А были среди тех, кто приехал в Екатеринбург на Царские дни, люди, которые участвовали в Вашем крестном ходе по тем местам, где Государь передвигался на поезде? Просто я хочу нашим зрителям показать мартовские съемки, когда Вы с группой паломников приехали сюда, буквально 40 минут стоял поезд на станции Железнодорожный Екатеринбург. Как это было? Это те же самые люди?

– Я заметил: когда происходят какие-то беседы или поездки, что-то интересное, всегда часть людей как бы окунается в это, и в следующий раз они обязательно хотят опять. И вот с каждой поездки обязательно есть люди, которые едут 2–3-й раз, а некоторые уже постоянно. А вчера я встретил женщину из Ханты-Мансийска, говорит: «Владыка, благословите! А когда вы еще куда-нибудь поедете, позвоните, я очень хотела с вами поехать». Я говорю: «А вы откуда знаете нас вообще?». – «А я с вами была на корабле, когда вы на Валаам плыли. Я с вами была в группе». – «А вы откуда?». – «Из Ханты-Мансийска. Вот когда вы еще куда-нибудь поедете, возьмите меня тоже, я тоже хочу». Я говорю: «Хорошо, пожалуйста, давайте телефон, я не против, если вам нравится с нами путешествовать». То есть, понимаете, если коснется человека что-то доброе, благодатное, что-то красивое, он этим как раненный, он болеет этим, и ему хочется еще. И вот я вижу, что это не бесследно проходит: 2–3 человека, 5 человек, но остаются, они укрепляются в вере, и в этом польза.

Каковы, скажем так, долгосрочные плоды таких поездок? Потому что все мы знаем по своим собственным паломничествам, пусть даже на Святую Землю, вот благодатное состояние, вот эта некоторая восторженность, какое-то обостренное благоговение, а потом это все сходит на нет. Ладно, что там говорить, после Причастия какое-то время ты помнишь о том, что ты Христа в себя принял, а потом всё, рутина заела, и ты такой же, какой был.

– На самом деле, все делается для того, чтоб плоды были. Если плодов нет, то бессмысленно что-то делать. В том-то и наша вера, мы живем на земле с верой, что наша жизнь должна принести плоды. То есть во время земной жизни мы должны так преображаться, чтобы стать способными жить с Богом. И в этих поездках частично начинается вот это желание быть с Богом.

Люди, которые один раз съездили, у них желание поехать второй раз, третий. Это одно. Вот у нас есть семья молодая, у них в храм ходила только супруга с детьми, и то не очень часто. Потом она поехала в поездку, начала чаще и причащаться, и исповедаться. Потом начала детей учить молиться, я же с ними общаюсь, рассказываю, как важна семейная молитва, когда все вместе молятся. Она говорит: «Вот, у меня муж хороший, но как про молитву, как про храм...».

Я говорю: «Он не может понять, что если вы будете вместе молиться, то вы будете стараться как бы больше его любить. Христианские добродетели это что? Любовь, верность, уважение, жертвенность. И, наоборот, если муж будет ходить в храм, если вы сделаете, что он будет ходить в храм, то он вас будет больше любить, больше уважать, потому что он будет христианином по-настоящему. А если он в храм не ходит, ему не понять, он смотрит на улице, как друзья говорят: «Вот, я там обидел супругу так, я еще чего-нибудь не так сделал» – и они смеются. А если он будет христианином, он будет ходить в храм, и он будет руководствоваться Евангелием, так он же будет настоящий глава семьи, и семья будет как малая Церковь. И там будет как раз самая большая польза в вашей жизни». И он в этой семье тоже стал ходить, стал причащаться, и у них более-менее...

Он сначала как бы стеснялся со мной разговаривать, а сейчас, когда она говорит, что поедет к Владыке, он говорит: «Хорошо, но ты же его мучишь, докучаешь ему». Они приезжают с детьми, мы садимся за стол, пьем чай и разговариваем. Ему хочется тоже, но он пореже приезжает, ценит мое время, с уважением относится. Но они уже начали регулярно причащаться, он приходит уже с детьми в храм. Она всегда просила его повенчаться, он говорил, что не готов. Я его спрашиваю: «А когда ты будешь готов? Когда ты руки сложишь? А ведь это же благословение Божие, а вы живете уже».

Раньше, до революции, не было вот этого, что гражданский брак, законный, незаконный – десять разных состояний, есть либо законное, либо незаконное, либо венчанный, либо нет. И в других Церквях, к сожалению, даже в Греческой… Я родился в Кишиневе, у нас, если не венчанная семья, в дом не заходили, считалось, что они как бы не освященные. Разговаривали на улице, а в дом не заходили, поэтому все старались венчаться. Так родители учили молодых.

А в Исилькуле (11 августа будет четыре года, как я приехал в Исилькуль) я повенчал одну пару, потому что меня просил отец, который там жил, он высокого уровня человек. И он хотел сына венчать именно в этом храме, где они жили, его стараниями этот храм был построен. И я их повенчал. Приехали домой, к нам в епархию (у нас и дом, и епархия – это одно и то же), им там сделали праздник, их поздравили, ему все очень понравилось. И все. За четыре года одно Венчание. И еще одних людей повенчал наш священник – и все. Люди живут невенчанные.

Когда я приехал в Исилькуль, вначале руководство района и города очень хорошо относились, и люди относились хорошо, потому что руководство так относилось. Сейчас руководство поменялось, они ведут совершенно другую политику, они говорят: мы атеисты, храм нам не надо, мы отдельно, вы отдельно. Я говорю: «А где же единая Россия, если вы отдельном, мы отдельно, мы делимся, итак всех разделили уже». Я говорю: «Надо как-то все-таки хоть в чем-то объединяться, давайте не будем молиться, но хоть какие-то совместные мероприятия».

Вот говорят про секты. Они друг другу помогают, они друг другу дома строят, они регулярно ходят на собрания. У нас баптистов много. Они в субботу или воскресенье, когда у них собрание, все там, а почему-то православные люди мало ходят в храм, значит и православных мало. А через вот эти поездки, через наши мероприятия на царскую тему все-таки приобщаются жизнью. Потому что христианство – это же не учения, это жизнь во Христе, следование Христу. Если человек не будет жить по Евангелию, будет его знать, но ничего не делать – это еще большее осуждение.

Спасибо, Владыка. Очень интересен был Ваш рассказ про маленькую епархию: и там тоже есть пути ко Христу, просто надо ими идти.

– Где можно многое сделать, делается много, а где хотя бы что-то – и то хорошо. Слава Богу за все. Главное, чтобы мы предоставили себя, свои души, тела и ум, как бы отдали в ведение Божие, чтобы Бог через нас действовал. Вот это самое главное. Не то самое главное, что вот я сделал много или мало, а самое главное, что мы сделали то, что смогли, постарались на том месте, где мы бываем, и в том состоянии, какое у нас есть. Вот и все, мне так кажется. Можно сделать много и потерять много, можно сделать из того, что есть, и получить милость от Бога.

Записала:
Елена Кузоро

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475