Матушка Любовь Бунькова: Каждый листочек, каждый цветочек кто создал? Человек? Нет. Все это Божие!

Круговорот ежедневных забот, обязательств… Нас постоянно выбивают из равновесия чьи-то слова, поступки. Порой кажется, что мы живем в состоянии броуновского движения, а в его ритме просто невозможно сделать остановку. А уж погрузиться в тишину, в созерцание окружающей красоты, вообще невозможно. Но если постараться отсечь от себя суету, поднять глаза и остаться один на один с высотой? Несколько коротких минут молчаливого общения с небом, с природой способны вернуть душе тишину. Ведь не случайно святые отцы говорили, что человек ближе всего к Господу в храме Божием и в храме природы.

Под куполом Небесного храма – храм Божий во имя Святой Великомученицы Параскевы Пятницы в поселке Савино Свердловской области. В Савинском храме – коленопреклоненная молитва перед образом местночтимого святого Константина Лебедева. Подвижник Православия, священник из соседнего города Камышлова отец Константин был схвачен большевиками и замучен в июле 1918 г. Спустя 100 лет верующие молятся, чтобы его Небесное заступничество укрепляло их силы, оберегало и помогало всем святым храмам и этому – храму во имя Святой Великомученицы Параскевы Пятницы.

У главной храмовой иконы необычная история.

Иерей Алексий: – Она не написана, она явлена. В нашем селе жила девица, ее фамилия Загудаева. Она шла по берегу Пышмы… И кто-то говорит, что по воде икона приплыла, кто-то говорит, что на пенечке она лежала. Она (мы не знаем ее имени, допустим, Мария) взяла икону и отнесла в Богоявленский храм, который был в Пышме.

Однако на 9-ю пятницу после Пасхи икона чудесным образом перенеслась из храма на место, где была обретена. Путешествие иконы из храма и обратно продолжалось несколько лет, пока верующие не поняли, что место, куда она возвращалась, указано свыше, и не поставили там часовню.

Иерей Алексий: – Батюшки стали молиться там в храме и говорят, что кому-то из них (уже неизвестно, кому) был голос, что нужно построить храм Параскевы, и луч с Неба указал на это место. Говорят, что место было немного заболочено, так оно даже поднялось, то есть это теперь самое высокое место.

Удивительно, но у новой власти так и не поднялась рука на дом Божий. Правда, его надолго закрывали. Богослужения возобновились только во время Великой Отечественной войны, но с тех пор не прекращаются. Почти десять лет назад храм принял новый настоятель иерей Алексий Буньков. Привез сюда семью.

Матушка Любовь: – Когда я зашла, не могла сдвинуться с места, потому что сразу – такое! Как пришла, и все-все смотрю… Полчаса, наверное, так вот стояла, не шелохнувшись.

В тот момент в душе матушки, как она говорит, поднялась необъяснимая волна восхищения, благодарности, благодати. Она и сейчас с тем же волнением подходит к иконам, хотя уже давно считает храм своим вторым домом.

Матушка Любовь: – Мы уже вообще породнились, 10 лет все здесь. И под куполом ползали, когда чистили: когда приехали, он весь был в копоти – так много лет, все равно коптится. И все стены, все перемывали не по разу: каждый год к праздникам все равно чистим, хотя бы сколько достанем.

Да, каждый сантиметр храма знает тепло ее заботливых рук. А перед иконами Богородицы, перед образом великомученицы Параскевы Пятницы она не просто творит молитву, через простой и доступный рассказ о святой приводит к вере внуков.

Матушка Любовь: – Она, девчоночка, в 12 лет стала сиротой, в четырнадцать уже пошла прославлять Христа. А потом сколько протерпела? Как? Вот у меня, допустим, внучке 8 лет, скоро ведь уже будет и 12, и 14. Поэтому: Бог терпел и нам велел! И она тоже. Раз она где-то там, на Небесах (видите, ангелы ее подняли), она и помогает. Столько благодарности! Ведь она помогает! Ведь мы если крестным ходом пройдем, и погода даже улучшается, вообще тепло становится. Видите, сейчас уже все замело тополиным пухом, а так здесь все равно у нас каждый вечер крестный ход.

– Каждый вечер крестный ход?

Матушка Любовь: – Да, каждый вечер, молебен Богородице «Неупиваемая Чаша» и крестный ход. В 7 часов вечернее правило, потом крестный ход.

– Каждый день? А почему?

Матушка Любовь: – Здесь у нас трудники – они как бы от страстей спасаются, и крестный ход у них, молебен обязательны. А так… Батюшке говорю: вот эту березку надо бы убрать, а то страшно уже, когда ветры; ветры здесь сильные, перепад-то высокий, большой, и ветры вообще мощные. Он: «Нет, это старина, нельзя трогать». Поэтому, когда у алтаря служба идет, крестный ход идет, я обычно встаю там и между сережками фотографирую. Красиво так! Здорово! Там крест Серафиму Саровскому – мы взяли как бы начало Богородичной тропы, у нас Параскевина тропа…Вообще, воду обожаю – это стихия, это благодать. В детстве я рыбачила.

Любовь к воде у матушки с детства. Ее родина – село в Удмуртии, недалеко от Воткинска, где родился Петр Ильич Чайковский. Красивейшее место на берегу широкой реки, где росли липы, черемухи, ели; может, потому в их селе самой распространенной была фамилия Елькины. Матушка Люба до замужества – тоже Елькина, она 4-я из 6-х детей.

Матушка Любовь: – Говорили, что я плакса была. А чтобы не пищала, мальчишки меня и воспитали по-мужски: если они в спортзал, то и я, если они в кино – без меня не отпускают. Они меня и из садика забирали… У нас уличная команда вообще была мощная.

Вместе с уличной командой она и на ночные рыбалки ходила, и получала за непослушание, как говорится, по первое число: родители были педагогами, держали беспокойное семейство в строгости, но так и не смогли приучить дочь Любу к тихой и размеренной жизни. Она мечтала стать учителем, как и папа с мамой. Мечта осуществилась не сразу. Сначала девушка получила рабочую специальность, потом сбежала с подружками на стройку века – БАМ, причем в обход всех комсомольских комиссий. Через несколько месяцев так же «самостийно» вернулась, чтобы поступить в Ижевский педагогический университет на географический факультет. Наконец-то совпали ее профессиональные планы и любовь к путешествиям.

Матушка Любовь: – Я же географ и турист, всю жизнь проработала географом. Когда учились, мы всё объездили – и по Волге, и по Каме, и на Кавказе были. А в студенчестве, пока учишься, в июне практика, в июле «камералка» – камеральная обработка топографической съемки местности либо подземной полости, процесс отрисовки плана или карты, потом уже стройотряд. Заработали – покупаем путевки, едем по путевкам.

В одной из поездок она познакомилась с молодым учителем-филологом из Ирбита Алексеем Буньковым. Их пути пересеклись на Псковщине.

Матушка Любовь: – На второй день мы уже пошли там, как знакомые, в храм, в Псковский кремль, по всему кремлю. На третий день – в Пушкиногорье, там – в Михайловское.

Две недели поездки пролетели быстро, но этих дней обоим хватило, чтобы понять: они должны быть вместе.

Матушка Любовь: – Я думала вначале, что он как-то к подружке больше. А потом – нет, больше стали общаться: телефон, междугородка – весь вечер.

У стремительной Любови и любовь началась стремительно: в июле познакомились, в октябре поженились. Она переехала к мужу в Ирбит и начала преподавать в школе. В семье, с короткими перерывами, появились на свет трое детей – Надежда, Георгий и Дмитрий. Жизнь Буньковых шла своим чередом, перемены в обществе касались ее ровно настолько, насколько касались каждой семьи, как маленькой клеточки большого единого организма, именуемого страной. Храмы открылись – пошли в храмы, с желанием, с легким сердцем. Муж начал петь на клиросе, помогать священникам во время богослужений. Жена увлеченно преподавала, вела туристический кружок, участвовала в работе православных лагерей, воспитывала собственных детей.

И не заметила, как муж вплотную подошел к священническому служению. Уехал (ненадолго) на курсы подготовки преподавателей нового школьного предмета – основы православной культуры, а вернулся домой только через полгода, с бородой и в облачении. То, что он больше не будет школьным учителем, выяснялось постепенно. Оказалось, например, что обучение он проходит в Ганиной Яме, в монастыре. Семья приехала его навестить.

Матушка Любовь: – Там уже видели, что он в подряснике, но, когда сюда в город приехал, ни за что не снимал подрясник, и потом через 3 дня уже снова уехал, сказал, что еще надо продолжать учиться: «Буду священником». Вот тут уже все, шок! Было лучше, когда мы были вместе, всей семьей – все равно все выходные мы были в церкви, а здесь в выходные он всегда занят – всегда службы, его нет, ребят тоже нет, я одна. Ну ладно: работа есть работа.

Отец Алексий ее успокаивал, даже слезы вытирал. Мягко объяснял, что священническое служение – это их общий крест, но ей было очень трудно принять решение мужа, ей, такой шустрой, неугомонной, подвижной, общительной.

Матушка Любовь: – А тут все: надо быть смиренной. Надо! Он вот так и говорит: «Ты матушка, ты не должна это, не должна то, не суйся». Еще что-нибудь такое... «Матушка, молчи!» – все, приходится молчать. «Матушка, почему разговариваешь?» – а подходят же. Вот я стою на службе, а все равно идут и спрашивают. А как я буду? Он так говорит, а я не могу, все равно что-нибудь поясню, скажу, что-нибудь расскажу. Он: «Матушка!». Все, сидишь смирно. Вот так молчишь, молчишь, молчишь или наскучаешься: ни домой, ни с ребятами повидаться, ничего. Потом все, наговорю-наговорю всякого, он отпустит. Ну и что? Все равно как-то вот так...

Впрочем, матушка Любовь нашла-таки мирный выход своей энергии. В половине шестого утра батюшка – в храм, она – на хозяйство. Огороды, картофельные поля, уход за живностью – это ее сфера деятельности. Природа, лес, вода, земля – ее источник сил, ее разговор с Господом, ее молитва.

Матушка Любовь: – Иисусову – всегда: вот ты на грядках, ну не идет работа – жарко же. Помолился, все сказал – и вроде все: и дела идут, чистится и одна грядка, и вторая грядка. Уже помогает.

Это мое, это родное все. Тут и свист птиц... И ребятам показываешь. Хоть из чего: из пленки – соловьям подражаешь. Это же вообще здорово! Им показываешь, как костры делать, как где-то выжить. Школа выживания – это обязательно.

Но не только выживать в лесу учит детей матушка Любовь. Она показывает, сколько радости, сколько гармонии и красоты в храме природы. А откуда она, спрашивается?

Матушка Любовь: – «Вот вам ватман. Скажите, что вы видите, и нарисуйте». И потом разделяем: что создал человек и что создал Бог. «Человек что создал? Машину нарисовали. Это человек создал?». – «Человек». – «Дома. Еще что? А остальное? Вот этот каждый листочек, каждый цветочек кто создал? Человек? Нет. Все это Божие». И вот с этого начинается.

Иерей Алексий: – Когда она здесь, рядом, думаешь: «Ну слава Богу!». Она меня смиряет, сдерживает мой гнев. Благодаря ей я учусь смирению… Говорят же, что огонь сухими сучьями не затушишь. Сухие сучья – это какие-то колкие слова, какое-то оправдание, спор – это все, что еще больше разжигает. А водичкой полил, сразу: «Ш-ш-ш…», огонь пошипел – и тишина. Наверное, все, что есть у меня в этой жизни, – это благодаря матушке.

Записала:
Людмила Ульянова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475