Царская Семья. С любовью и доверием

Окончание. Начало в №25 (970)– №28 (973)

12 личных историй об отношении к Царской Семье и помощи Святых Царственных Страстотерпцев

Юлия Башкирцева, журналист: – В 1993 году у нас с мужем было бракосочетание. Свадебный кортеж объехал все точки Екатеринбурга, Вечный огонь, мы побывали у всех памятников, возложили цветы. И вдруг каким-то странным маневром первая машина едет на то место, где сейчас находится Храм-на-Крови…

Но в 1993 году там ничего не было – уже не было дома инженера Ипатьева и еще не было Храма-на-Крови. Мы приезжаем на пустырь. Кусты. Молодежь выходит из машины, все с шампанским, с бокалами. Это был февраль, холодно. Мы так и не поняли, куда приехали и почему машины повернули сюда. Это мне стало понятно много позже, через много лет. Мы вышли, достали шампанское… Ну, пустырь и пустырь… Молодежи хорошо, свадьба.

И видим: крест на пустыре, возле креста стоит человек. Почему крест? К чему он здесь? Я подошла. Вижу, что человеку холодно, хотя он тепло одет, в шапке. Я говорю: «Здравствуйте! Вам, наверное, холодно? Может быть, Вы с нами тоже… У нас свадьба сегодня». Он представился мне как отец Федор – я не понимала, что такое «отец», не знала, что такое «батюшки», «священство», говорю: «Хорошо, очень хорошо!». А он протягивает мне фото. Я его беру, а на фотографии Царь Николай. Естественно, в голове у меня всплывает то, что нам говорили по истории: «кровавый царь». И первое – испуг; думаю: наша свадьба, и мне на свадьбу дарят «кровавого царя». Но что делать? Это же подарок, его нельзя выбросить.

Когда я пришла домой, рука сама открыла пустой семейный альбом, где были только первые наши фото, когда мы познакомились, и я наклеила фото Царя Николая. И только через годы я поняла, какую огромную роль он и его семья, Александра Феодоровна, царские дети, сыграли в нашей жизни. И мой муж пришел в храм только через Государя. Первая его Исповедь была на Ганиной Яме, когда здесь игуменом был (сейчас Владыка) Феодосий. И именно эта Исповедь привела его в храм – человек просто боялся туда зайти, говорил: «Ты иди, а я постою», и так было многие годы, хотя он крещеный. А тут пришел, и по воскресеньям мы вместе (а это очень радостно) стали ходить в храм.

И я пришла к вере тоже благодаря Государю. Когда открывался телеканал «Союз» (а он, кстати, открывался тоже по молитвам Царственным Страстотерпцам, я тоже этого не осознавала), очень много времени в эфире крутилась песня Жанны Бичевской. По незнанию я всегда повторяла: «Почему ему поют, почему так?». Не читая, не зная и, в общем-то, не интересуясь...

А в нашей с мужем судьбе произошли удивительные вещи: первую дочь, тоже непонятно почему, я назвала Лизой (хотя у меня нет такого имени в роду – может, есть где-то глубоко, я знаю всех прапрабабушек, но нет такого), а вторую назвала Александрой. И опять же через годы мне стало понятно: Елисавета Феодоровна, Александра Феодоровна.

Господь мне даровал сделать фильм. Я прочитала случайно попавшиеся мне письма, которые Государыня писала во время войны супругу. Их было более 600. Я читала, и, знаете… сердце стучит, потому что мы с мужем тогда жили уже лет 12, наверное: ссорились, мирились, ссорились, как-то все непонятно, не венчаны, я считала это необязательным. И вдруг письма, где она пишет ему «мой мальчик», «мой солнечный свет», «мой лучик». И в них, в этих письмах, столько любви, столько добра – и они не могут даже сказать эти слова друг другу открыто, но настолько любят друг друга, настолько ждут встречи!..

У меня все перевернулось… Тогда я ушла с телеканала и стала работать при храме с детьми-подростками. Мы создали с отцом Владимиром Гусевым из Первоуральска детскую студию, и студия родилась как раз в день рождения государя, 19 мая. Когда фильм получился, я думала, что буду дарить его школьникам, кто-то будет смотреть, что-то узнает хотя бы на этих эмоциях, на этих письмах, на любви. Я сделала фильм о семье, назвала его: «Мы – одно» (потому что так говорила Государыня). А это так редко в теперешнее время – маленькая, крепко связанная семья.

Понимаете, эмоция любви, которая мне передалась, сыграла в моей жизни огромную роль. Именно благодаря ей я перестала мечтать: карьера, карьера… Кинофестивали – да, я ездила, выигрывала, мне так все это нравилось, и меньше обращала внимания на мужа, на детей. А после этого как будто что-то надломилось (в хорошем смысле), и я поняла, кому должна дарить свою любовь, свою заботу. Я пыталась все это сделать так, как Государыня говорила. Каждое плохое, грубое слово играет огромную роль в семье – ты можешь обидеть невзначай, и лучше первому попросить прощения… И ее советы, ее заметки, которые я стала читать, тоже мне очень помогли.

Именно в тот год, когда я создала фильм, мы поехали первый раз за границу. Это был большой турецкий отель, хороший – после отдыха в Анапе мы так оценили... Для маленьких детей на территории есть зоопарк. Все так здорово! И нам говорят: вы прилетели рано, походите, потом придете во столько-то. Мы вышли. Тут лежаки пустые, мы присели. А перед отъездом было такое четкое осознание: «Возьми с собой фильм!». Думаю: «Да кому он нужен в Турции?». «Возьми с собой фильм!». А фотографию Царственных Страстотерпцев я уже всегда носила с собой. Я взяла этот фильм, не понимая, зачем его беру. И вот сумка с документами набитая, все документы у меня, я с ней хожу. Тут же фильм лежит, тут же фотография Царственных Страстотерпцев.

И с маленьким ребенком мы уходим в зоопарк – дочь очень любит животных. Мы отошли, покормили животных, а когда пришли – стоит огромная толпа. Я – к мужу, а у мужа, смотрю, губы трясутся. Я говорю: «Что случилось?». А не вижу – стоит огромная толпа стеной. Он мне говорит: «Сашу уведи подальше, потому что беда случилась. Девочка в бассейне утонула». Я говорю: «Как утонула? Как она могла утонуть?». А народу правда много. Говорит: «Я не знаю, но она уже там давно. Ей пытаются помочь, но она синяя. Я-то не могу протиснуться... Ее достали, но она уже полностью вся посинела». Я спрашиваю: «Маленькая, большая?». – «Как Сашка, такая же». Я говорю: «Что делать? Как помочь?» Он: «Не знаю. Молиться, наверное, надо». И мы достаем фотографию Царственных Страстотерпцев, начинаем молиться. Лизонька была уже постарше. И мы молимся: кто как может, про себя, своими словами, еще не зная никаких молитв. Просто просим. Я просила, чтобы Государь помог. Я не знала, как это просится. Я просила их всех поименно помочь, чтобы этот ребенок остался жив – отдыхать после такого, в первый день приехав, ты уже не сможешь спокойно, просто совесть не позволит. Мы просили как могли. Маленькую Сашку убрали, втроем просили по-своему помощи этой девочке.

И вот я вижу, что спасатели (они такие здоровые!) делают ей искусственное дыхание, потом вниз головой трясут, через колено. Ребенок худенький такой. Думаю: «Господи, они ей что-нибудь сломают!». Ничего не помогает. Проходит минута, две, три, четыре, пять. Ничего. Они хватают ее. Я понимаю: ну все… Девочка плавала, и никто не видел. Они – многодетная семья, тоже первый день приехали. Мама побежала в номер, что-то взять маленьким, а эта малышка – старшая из детей, каталась с горки прямо в круге и, видимо, застряла, нахлебалась... И заметили-то ее уже поздно. Наш турист увидел, что ребенок плавает уже давно, но не выныривает. Времени прошло достаточно.

Когда ее унесли в холл, на ресепшен, я поняла, что все… Но мы продолжали молиться. Прошло уже минут 10, никто не приходит, не спускается. Все отдыхающие с грустными лицами – конечно, такая трагедия. И вдруг вижу: спасатели спускаются по лестнице… И, знаете, такое ощущение: «Да! Да! Победа!». Я бросилась к ним, спрашиваю: «Ребята, ну что? Что?». Они говорят: «Мы через 8 минут завели сердце! Девочка ожила, ее уже увезли в госпиталь». Я бросилась в холл. Вижу: стоит плачет ее мама; у нее еще два малыша. Я говорю: «Вы успокойтесь. Главное, что малышка живая. Сейчас ей помогут, все будет хорошо. Это просто какое-то чудо!». И спрашиваю ее: «Скажите, пожалуйста, как зовут вашего ребенка? За кого молиться нам?». И она говорит: «Ее зовут Анастасия». И вот тогда я поняла, для чего взяла фильм. Я достала этот фильм, протянула маме и сказала: «Вы знаете, сама Анастасия ей помогла». Я думаю, что этот фильм посмотрела мама, а потом, может быть, дети. И что они действительно поняли: сама Анастасия помогла. Анастасия – это радость, она даже в сложные времена делилась своей радостью. Вот такая история произошла с нами.

Ну а на всю нашу жизнь… Я не знаю. В нашей студии я уже 10 лет работаю редактором. 10 лет уже студии «Подсолнушки», 10 лет нам – в день рождения Царя. Вот 150 лет в этом году, и, конечно, мы весь год посвятили этим программам. Первую программу мы сделали «Царские дети», спели вживую песню Фотины Никольской, взяли Гран-при на фестивале. Изучая судьбы царских детей, проговаривая за них, наши дети вошли в их образы. Понимаете, они никогда не забудут их имена. Каждый ребенок-студиец знает, к кому можно обращаться, почему к ним надо обращаться. Знают правду... Хотя им по истории преподают так же, как мне, точно так же, ничего не меняется. Я им говорю: «Не спорьте, пожалуйста. Историков так научили». Но они пытаются спорить, говорят: «Не смейте так говорить! Это святые люди». Что-то свое выдвигают... Я им говорю: «Для того чтобы что-то выдвигать, надо это изучать».

Государь и Царственные Страстотерпцы, молите Бога о нас! Я вас очень люблю!

Игорь Владимирович Пыжьянов, председатель Спортивно-патриотического отдела Екатеринбургской епархии: – В моей жизни Царская Семья появилась очень рано. Нам с детства рассказывали, что до революции был Царь, что Царь был очень негативным человеком (и все его окружение)… И что вообще в стране ничего не было до тех пор, пока не пришла революция, этот кровавый переворот. И только после этого мы стали жить спокойно. Нас этому учили с детства.

И мой батя, дай Бог ему здоровья, один раз повел меня специально (а, может быть, не совсем специально) к дому Ипатьева… Мне было 6 лет, но я это четко запомнил, это одно из первейших воспоминаний моей жизни. Может, мы шли мимо, но он меня остановил и сказал: «Ты видишь окошко в подвале? Там убили Царскую Семью». Я помню свои эмоции – даже стыдно говорить, но эмоции были такие, что я прямо обрадовался, я был рад тому, что их убили: у нас было такое воспитание, что это самый-самый плохой человек, прямо до невозможности.

Я до 31 года был некрещеным, жил как придется – и только в 31 год уверовал, пришел, опустив свою буйную голову, в храм, попросился работать хоть кем. Еле-еле уговорил, чтобы меня взяли сторожем. Поработал где-то полгода сторожем, и вдруг наш настоятель отец Александр Ураков предложил мне стать старшим объекта – строящегося храма на месте убиения Царской Семьи. Я сразу: «Нет, нет, не хочу!» – я не видел в Царской Семье никакой святости. Я ничего этого не чувствовал, хотя Церковь для меня уже была дом родной, я все понимал. Он мне сказал, что «послушание выше поста и молитвы», и сказал идти на стройку Храма-на-Крови. Там еще не было куполов, был большой забор. И я туда пришел старшим объекта.

И начиная работать там, делая обходы, я вдруг стал замечать удивительные вещи. Знаете, как говорил Козьма Прутков? «Многие люди подобны колбасам: чем их начинят, то и носят в себе». Вот в нас положили ненависть, нелюбовь к Царю, к монархии, к правильному образу жизни, и мы это в себе носим, – но чтобы это из себя убрать, нужна другая информация. Если поступает другая информация… Мозг так устроен, что, если информация не поступает, он ее не обрабатывает. И вдруг я увидел, что сотни людей (не ежедневно, но в неделю сотни точно) приходили поклониться, постоять на коленях около стройки этого храма. Как так? Вроде стоит дом из кирпичей: ни куполов, ничего. Стоит человек взрослый, адекватный, лицо нормальное (не бабушка старенькая), стоит на коленях, молится. Я говорю: «А Вы что? Как?». Он говорит: «Я офицер, мы воевали в Чечне. Я дал слово приехать на это место». И как-то стал разговаривать...

Вы знаете, есть очень красивый и хороший образ: если ты едешь на машине и видишь реку, где сидит много людей с удочками, то, не видя даже рыбу в реке, ты понимаешь, что рыба там есть – эти люди с удочками так просто тут не будут сидеть. То же самое и храм: если ты приходишь в храм и там стоят тысячи людей, яблоку негде упасть, и все это происходит в Храме-на-Крови, то ты понимаешь, что это не просто так, что здесь сбываются молитвы. Людей не обмануть, они просто так не найдут время приехать из другой страны в Россию (или из другого города), чтобы постоять на коленях около места, где убили Царскую Семью.

Или образ хороший с колодцем: если в колодце вода гнилая, туда тропинка зарастает, никто туда не ходит, а если вода свежая и вкусная, народ набирает ее флягами и тащит в машину. Я такой образ сравниваю с Храмом-на-Крови. Ежедневно тысячи людей приезжают в наш храм. В другие храмы, я так понимаю, приходят в субботу, в воскресенье, при каком-то горе или счастье. А к нам просто идет народ, рекой льется.

И вот для меня стало задачей разобраться: в чем же святость Царя? Почему? Как? Что? Что от меня скрыли? Почему я этого не знаю? Я, конечно, стал читать Петра Валентиновича Мультатули, стал разбираться и понял, что нас просто обманули: лучший способ обмануть одного человека или всю страну – это человека осмеять: сказать, что слабовольный, слабохарактерный, все провалил и так далее и тому подобное. У нас же в основном смехом, смехом: и про Церковь смеялись, и про царя смеялись… Когда начинаешь понимать истину, ты понимаешь, что тебя просто нагло, по-злому, прямо в лицо обманули, что все наоборот.

И вот те крупицы людей, которые собираются на крестный ход, когда мы идем на Ганину Яму, – это соборность. Вроде бы 70 000 человек, целое море народа, но это же крупица по сравнению со 140 000000, живущими в стране. Вот эти 70 000 разобрались, и те 140000000 тоже со временем разберутся. Но чтобы разобраться, надо просто этим заниматься.

Конечно, много чудес происходит в Храме-на-Крови, и об этом рассказывают прихожане. Люди курить бросают с одной молитвы: приходят, помолятся… Семьи там восстанавливаются… Очень много чудес происходит.

Когда я разбирался в понимании Царя, я вдруг узнал такую вещь: оказывается, до 1935 года в России не было урока истории. Прямо с 1918-го года всю историю убрали – и до 1935 года придумывали новую историю: там Щорс встретился с Чапаевым, к ним приехал Буденный, они потом там что-то повоевали, победили и так далее. То есть до 1935 года «нарисовали» новую историю, написали. Потом ее отдали в школы, люди ее изучили, поступили в институт, стали кандидатами наук по истории, потом стали профессорами истории на основании вот этой лжеистории, говорившей нам про преобразования, сделанные так называемой революцией. И когда люди в 1989 году стали выезжать за границу и смотреть настоящие дореволюционные учебники истории, они узнали, что, оказывается, у нас страна была, выражаясь молодежным сленгом, «крутая».

Надо понимать, что мы живем в обмане. И чтобы найти истину, надо над собой поработать, потому что жизнь на самом деле короткая. И, как говорят святые отцы, жизнь – это время для подвига. Можно сделать что-то такое, чтобы хотя бы для себя разобраться, где ты живешь и в чем истина...

Одна из историй, которая меня поразила во время работы в Храме-на-Крови. У нас был один батюшка, он приехал и каждый день на коленях читал акафист у «Царской комнаты», где убили Царскую Семью. Читал долго, благословился на трапезу. И когда однажды он сидел в трапезной, его спросили: «Батюшка, вы откуда? Почему вы здесь?». Он сказал, что откуда-то с Алтая, что дал обет 40 дней читать акафист Царю Николаю и святой семье.

И он рассказал такую историю. Ему дали приход. И храм разрушенный ему дали. Храм разрушенный, а деревня там – коттеджный поселок, богатые люди. Раньше была простая деревня, потом настроили коттеджей. Он пришел на совет поселка и говорит: «Знаете, у меня семья, пятеро детей. Нам негде жить, живем в храме». Ему говорят: «Ну извини, здесь земля дорогая – тут никак…». А в связи с тем, что он родился 19 мая и его Небесный покровитель Николай II, он стал читать акафист с просьбой помочь, потому что они живут на матрасах, прямо в храме.

Какое-то время он почитал акафисты, и когда закончился этот процесс, ему снится сон. Во сне он видит, что попадает в большое-большое здание, громадный зал, много народу, все люди такие счастливые, весело, оживленная беседа. Дорожка красная, а впереди стоит трон, на котором сидит НиколайII и разговаривает с каким-то человеком. «И вот, – говорит, – меня подводят к нему, он разговаривает с человеком, а потом прерывает беседу, поворачивается ко мне и говорит: “Батюшка, ваша просьба удовлетворена”. И опять разговаривает с этим человеком». В этот момент батюшка просыпается от стука в дверь, открывает. Стоит поселковое начальство: «Батюшка, пойдемте». – «Что? Куда?»… А там стройка была рядом с храмом. «Подходим, заводят меня в дом и говорят: “Батюшка, это мы Вам построили”. Как бы сюрприз такой. Я смотрю, дом двухэтажный, комнат много, висят такие штуки…». Я спрашиваю: «Какие?». – «Ну вот висят такие… Как же они называются? А, кондиционеры висят». То есть полностью все сделано. «Я, – говорит, – так этому обрадовался, что собрал свои вещи и поехал в Храм-на-Крови». Приехал к нам и читал у нас акафист 40 дней.

Николай II сделал очень много для развития спорта в России. Сейчас прошел Чемпионат мира по футболу, но мало кто знает, что именно Николай II подписал указ, что офицеры (а офицеры – это была элита общества) имеют право играть в футбол. Он дал толчок развитию спорта – до этого футбол считали плебейской игрой: в нее играли, свеклу пинали где-то – непонятно что.

Когда говорят, что Николай II был слабовольным, слабохарактерным, надо учесть такую вещь, что Николай II занимался многими видами спорта, в том числе он постоянно занимался на турнике: у него стоял турник прямо в Александровском дворце, и, по записям, он не заходил во дворец, пока не сделает переворота – такое сложное упражнение.

К 50 годам, когда он уже сидел в Тобольске (есть записи), он сам установил себе подвесной турник… Мужчины меня поймут (кто услышит): он в 50 лет делал. То есть человек понимал, что такое спорт. Что надо быть мужчиной, здоровым, сильным. Очень много разных фактов. И олимпийское движение… Первая олимпийская сборная была создана при правлении Николая II, вторая, третья… И первое «золото» было привезено именно при нем.

Елена Вадимовна Саенко: – Я была еще совсем маленькой девочкой, когда узнала, как советская власть расправилась с семьей Царя. Я не помню, от кого это узнала – скорее всего, об этом нам, первоклассникам, рассказала наша первая учительница Антонина Сидоровна. Милейшая женщина, она уже тогда была в преклонном возрасте, и факт расстрела Царской Семьи был на ее памяти. Детали рассказа, конечно, я не помню, но зато помню свое эмоциональное состояние: как могло такое произойти, чтобы вот так, в упор, всю семью? Там же дети… Я была в замешательстве, и одна надежда была на папу (в то время крупного партийного работника): он меня никогда не обманывал, и он обязательно объяснит, почему такое произошло.

Я еле дождалась его с работы. «Понимаешь, – сказал он тогда, – нельзя было никого оставлять, чтобы царизм не вернулся в следующем поколении». Я помню, что он говорил, как бы не веря самому себе: очень тихо, пряча от меня, ребенка, глаза. И я помню, как мне стало жалко его в тот момент. Как большинство советских людей, он был жертвой системы, в рамках которой шел непрерывный конфликт между тем, что навязывалось, и тем, что оставалось в душе, в сердце.

Но это я поняла много лет спустя. Я вообще очень многое поняла, когда сама стала матерью. Первый крик новорожденной дочки перевернул мое сознание вмиг – все точки над «i» встали на свои места. И как бы ни высокопарно это прозвучало сейчас, но мне стало понятно, ради кого и ради чего существует жизнь. И благодаря чему – благодаря великой безусловной любви матерей, всегда готовых пойти на голгофу ради своих детей. Мать может всегда почувствовать боль другой матери, особенно когда ее ребенка ждет беда. И для меня великая императрица Александра Феодоровна тоже – прежде всего мать, которая прошла весь ад душевных страданий, понимая, что ждет ее детей. Бесконечно любимых, юных невинных девочек, трогательного, ангельски чистого единственного сына. Что она пережила перед черными дулами винтовок, направленных на ее детей? Меня не покидает ощущение, что они, Царственные Страстотерпцы, закрыли нас собой, а Александра Федоровна приняла на себя боль и страдание всех матерей. Да, они расплатились за грехи представителей всего монаршего рода. Да, их жертва пробудила души от греховного сна – все так. И все же… Не дай Бог такой доли никому из матерей. Не дай Бог!

Святые Царственные Страстотерпцы, молите Господа о наших детях и простите нас.

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475