Митрополит Аргентинский и Южноамериканский Игнатий. Южная Америка глазами православного человека

Владыка, какими были Ваши первые впечатления о Южной Америке?

– Прежде всего, неожиданность того, что я там оказался. Южная Америка для людей моего возраста (мы, будучи молодыми, пели «На далекой Амазонке», смотрели фильм «Генералы песчаных карьеров», читали «Сто лет одиночества» Габриэля Гарсиа Маркеса) – это континент, покрытый романтической, непроницаемой для советского человека тайной (тогда невозможно было выехать). И вот я наконец в центре этой самой тайны оказался. Первые впечатления – это, конечно, солнце! Это пронизанные солнцем дни, вечера, и по утрам там солнечно. Это очень открытые, очень доброжелательные и приветливые люди. Это необычная растительность. Так что первые впечатления были не могу сказать, что приятными, неожиданными, скорее – непривычными, хотя к чему-то такому я внутренне себя готовил. Тем не менее, действительность оказалась не совсем такой. Это удивительный континент, удивительные люди, удивительные обстоятельства.

А чего Вам не хватает вдали от Родины? Есть ли у Вас ностальгия?

– Не знаю почему, но могу сказать, что я не скучаю по России. Скучать некогда. Все мои дни наполнены делами – встречи, поездки, молитва, богослужение и общение, общение... Это и личные встречи, коих очень много с разными людьми (с прихожанами и с латиноамериканцами), и огромное, но приятное и полезное для меня время занимает общение через интернет с молодыми людьми, девушками, с людьми более зрелого возраста. Мы общаемся почти постоянно, и каждую свободную минуту я стараюсь заходить на свою страницу в Фейсбуке и общаться по чату и по видеосвязи, по переписке, какие-то сообщения там оставляю. Это все общение – скучать нет времени.

Много времени я провожу в обществе соотечественников – это наши православные люди. Куда бы я ни поехал (а я езжу только туда, где есть наши православные храмы, общины, приходы, православные священнослужители), я чувствую себя словно в России. И еще мы встречаемся со священнослужителями, как это ни парадоксально будет звучать, каждую неделю на скайп-конференции. Очень важна каждая такая встреча: очень важное общение, очень важная возможность почувствовать, увидеть друг друга, в глаза друг другу посмотреть, услышать других, обсудить наши проблемы, найти решение, посмотреть, насколько оно правильное, что-то поправить, если какие-то не совсем верные шаги предприняли, что-то переосмыслить. И такое общение с Россией происходит постоянно, почти каждый день.

Кроме того, мне приходится здесь, на земле моего Отечества, бывать довольно часто. Последний раз я здесь был, когда в Москве проходил Архиерейский Собор, где мы принимали важные решения, а это опять наша земля, собратья-архиереи, это опять Москва – столица нашего государства. А вот теперь Рождественские чтения, где я проводил несколько секций, встречался с людьми, которые интересуются тем же, психологическим, направлением нашей Церкви. Кроме этого, когда едешь в Москву, всегда планируешь много встреч, бесед. Кстати, здесь за последние год-полтора появилось огромное количество людей, которые внутренне являются друзьями южноамериканского континента и эту дружбу готовы деятельно выразить и подтвердить. Так что нет времени скучать.

Интересно, в чем отличие между людьми, живущими в Южной Америке, и нашими соотечественниками? В чем различие менталитетов и чему мы могли бы у них поучиться?

– Мне трудно сказать, можем ли мы чему-то у них поучиться, – это решать, наверное, каждому человеку для себя индивидуально, – но отличия есть. На мой взгляд, чисто психологическое, наиболее ярко выраженное отличие – отношение к жизни. Я редко видел у латиноамериканцев стремление достичь какой-то цели всеми средствами, все положить для этого – откладывать отдых или вообще пренебрегать им, пренебрегать развлечениями, свободным временем. У нас в России это можно встретить очень часто. Не берусь говорить, что хорошо, что плохо. Говорю о том, какая существует разница, – они живут, наслаждаются жизнью. Я не могу сказать, что они только это и делают, но, на мой взгляд, очень важный компонент их жизни – получение от нее удовольствия. Один из аспектов такого состояния души выражается в том, что они живут сегодня и сейчас.

У нескольких старцев я встречал такие замечания своим духовным чадам: «Ты слишком спешишь». Антоний Сурожский говорит: «Посмотри, ты находишься здесь и сейчас, а мысленно – на неделю вперед. Ты всегда живешь в будущем, на опережение, а нужно жить именно сейчас, именно здесь». Он приводит интересный пример: колесо катится по земле и касается ее всегда одной точкой. Так вот, ты должен жить так же – именно сейчас, именно здесь. И дальше он рассуждает, что мы, стремясь жить постоянно вперед на 5, 10, 15 дней, на полгода, на год, находясь в данное время и в данном месте, не живем, не ощущаем всей полноты жизни, не живем во всей ее полноте. Мы живем будущим, которое неизвестно когда будет: неизвестно, что там будет и будет ли оно.

А один из печерских старцев говорил своему чаду: «Смотри, сейчас Великий пост, а ты живешь в Пасхе. Наступит Пасха – ты будешь жить Троицей, Троица наступит – будешь жить следующим Великим постом и так далее. Живи сейчас, живи здесь». Так вот, латиноамериканцы живут сейчас, живут здесь. И как-то жертвовать удовольствием (в хорошем смысле) в своей жизни, ощущением радости этой жизни во имя какой-то цели большинство из тех латиноамериканцев, кого я знаю, не склонны.

Как живут наши соотечественники, которые перебрались жить в Южную Америку? Не хотят ли они вернуться обратно? Тянутся ли они там к храму?

– Здесь очень сложно ответить однозначно, если это вообще возможно. В Аргентине, Бразилии, во многих других странах Южной Америки живут люди нескольких волн эмиграции (официально их 7, а неофициально – еще больше). Первые русские люди стали туда уезжать более или менее массово после отмены крепостного права. Затем – после революции, во время первых лет советской власти (первых десятилетий), после Великой Отечественной войны. Затем – в период перестройки. И сейчас тоже приезжают. Это разные люди, и сказать однозначно, как они относятся к России и хотят вернуться или нет, – сложно.

Несколько примеров. Вот, скажем, в начале – середине XIX века в Аргентину начали приезжать первые общины старообрядцев. А тогда это можно было делать свободно, как и сейчас: Аргентина открыла свои границы для всех эмигрантов, чтобы заселить бескрайние просторы огромного государства, где жило немного людей, теми, кто мог трудиться на этих землях. И они добились своего. Многие приезжали в Аргентину, оставались и становились аргентинцами, и сейчас они коренные аргентинцы, хотя их предки из Европы, России, Украины. Старообрядцы сохранили стиль своей жизни, они ни с кем не общаются, они выполняют все государственные законы, платят налоги, им выделили землю. Они живут изолированно, как жили изолированно и здесь. Они не хотят возвращаться. Их немного, я знаю 1 – 2 общины, которые вернулись в Россию по программе переселения соотечественников и поселились на Алтае и по-прежнему ведут очень замкнутый образ жизни, сосредоточенный внутри. Они по-прежнему ходят в тех одеждах, которые носили в то время, когда еще жили в России, они говорят на том же языке, трудятся на земле теми же инструментами, которые были тогда, у них отношения между собой точно такие же. Уклад и стиль жизни, старообрядческую веру они законсервировали и сохранили. В основном они не хотят возвращаться.

Скажем, те, кто уехал из России сразу после революции, о России скучают и тоскуют очень сильно. Они помнят Россию такой, какой она была до революции. Это была Российская империя – это мощь, это слава, это православное государство. Они сохранили память о ней. Они деятельно пытались и пытаются эту память сохранить, увековечить в виде строительства храмов. Они посещают храмы. Как могут, хранят то, что они вывезли из России, – это прекрасные, очень богатые библиотеки, портреты. Они хранят семейную память, рассказывают о своих знаменитых предках, которые жили в России и наследниками которых они сейчас являются: это потомки Лермонтова, декабриста Лунина, Бунина, генерала Краснова, Мамонтова и многие-многие другие. Они помнят Россию, тоскуют о ней. Многие из тех, кого я знаю, хотят получить российское гражданство, оставаясь гражданами Аргентины, Бразилии, других стран. Не всегда это удается, но они очень хотят. Я спрашивал: «Если вы получите российский паспорт, вы вернетесь?». – «Нет, мы не вернемся». – «Почему?». – «И дети наши здесь, и внуки, и семьи, мы уже корни пустили здесь, хотя очень хотелось бы вернуться. Но мы понимаем, что это невозможно. Куда мы поедем от своих? Но российский паспорт поможет во всей полноте чувствовать себя гражданином, сыном России, не отвергнутым, не изгнанным, а вернувшимся». Так что бывает по-разному.

Кто-то хочет вернуться, потому что, скажем, в период перестройки приехал туда, чтобы поправить финансовое положение, денег заработать – и никак не получается, поэтому хочет вернуться. Некоторые из тех, о ком я только что сказал, хотят вернуться, но боятся – некуда возвращаться: продали свои дома, квартиры, но родственников нет, а если есть, то очень дальние, а если, может быть, не дальние, то отношения с ними как-то не сложились или прервались. Хотели бы вернуться, но боятся: некуда. Так что нельзя сказать об этом однозначно.

Как живет русское духовенство в Южной Америке? Каковы особенности служения там?

– Давайте мы немного расширим этот вопрос: как живет православное духовенство Русской Православной Церкви? Почему я так сказал? У нас где-то третья-четвертая часть священнослужителей – латиноамериканцы. Они православные, принадлежат Русской Православной Церкви, но они не из России. Как они живут? Во-первых, скажу, что наши священнослужители, там живущие, – великие подвижники. Все. В чем их подвиг? Во-первых, очень быстро все они осваивают местный язык, начинают свободно на нем говорить. Я глубоко убежден, что в этом им содействует помощь Божия.

Могу несколько наших священников назвать, которые служили у нас и сейчас служат. Например, отец Дионисий Казанцев. За 3–4 месяца изучил португальский язык так, что свободно мог общаться на нем. Он знал прекрасно корейский, служил в Корее, прекрасно знает английский – может, это ему помогло и, конечно, помощь Божия. Отец Виктор Иваник за 2 месяца свободно начал говорить на португальском, отец Максим Бояров – это из тех, что служили у нас, но вынуждены были по разным причинам уехать, сейчас они несут свое служение в России.

Отец Анатолий Топала великолепно знает португальский, пишет на нем, читает. Когда Святейший Патриарх был в Бразилии, отец Анатолий синхронно переводил речи Святейшего Патриарха, его проповеди, а мы знаем, какие они глубокие – попробуйте перевести, причем синхронно. Святейший Патриарх часто импровизирует: что ему Господь на душу положит, то он и говорит. Особенно когда говорит после Причастия на Божественной литургии – к этому невозможно подготовиться: что Господь даст, то он и говорит. Вот отец Анатолий переводил синхронно. Дальше, скажем, отец Алексий Карпов – служит в Эквадоре, прекрасно говорит по-испански. В этом их подвиг.

Приходы у нас разбросаны по всей Южной Америке, часто бывает так, что священник Русской Православной Церкви на целую страну один. Здесь, в Москве, батюшки могут встретиться, послужить друг с другом, пообщаться, как-то поддержать друг друга, посоветоваться, укрепить друг друга и так далее. У нас такой возможности нет. Сейчас есть – когда я приехал, то постарался, чтобы наши батюшки могли общаться друг с другом хотя бы по скайпу. Это не личное общение, но хоть как-то... И вот один священник на всю страну. Приходы небольшие, зачастую бедные. Священнослужителям приходится отказывать себе во многом, иногда даже в необходимом, – а у них почти у всех семьи, дети, это непросто. Но они несут свою миссию, исполняют то, что повелел им Господь, что благословляет Святейший Патриарх и наша Православная Церковь. Они служат, укрепляют наших соотечественников, несут слово Божие, строят, ремонтируют, хотя средств очень мало. Это подвижники.

А что касается наших священнослужителей-латиноамериканцев, у нас есть священнослужитель из Колумбии, колумбиец, аргентинец, двое бразильцев, один священнослужитель в Чили – он индеец. Почти все они трудятся на светской работе и в свободное время окормляют свое стадо. Все свободное время отдают своей пастве – это подвиг.

Скажите, развита ли монастырская жизнь в Южной Америке?

– Монастырская жизнь, если мы ведем речь о Православной Церкви, не могу сказать, что там развита. Даже нет этого в наших братских Церквах – ни в Греческой, ни в Антиохийской. Есть очень небольшое количество монастырей. Монастырей Русской Православной Церкви там пока не было, но сейчас у нас есть 2 проекта, которые нам позволят такие общины организовать. Первый – в Бразилии, в районе, который называется Эспириту-Санту (Святой Дух). Монашество – это жизнь в Святом Духе, это все не напрасно. Один бразильский предприниматель, но православный человек, приобрел для нас участок земли с условием, что мы там организуем монастырь. Нашлись другие предприниматели, которые готовы поддержать строительство помещений, зданий, храмов. Мы сейчас разрабатываем тактику этого строительства. Более того, нашлись даже молодые мужчины, которые готовы приехать туда и начать созидать первый в истории Русской Православной Церкви монастырь в Южной Америке. Позавчера я получил очередное письмо от очередного человека, иеромонаха (это уже 3-й), который, зная о нашем проекте, просит меня принять его туда, для того чтобы трудиться. Много придется решить вопросов, мы сейчас этим занимаемся. Но есть такая возможность, есть такая надежда у меня.

И 2-й монастырь – в Аргентине, на базе одного из приходов мы хотим сначала создать архиерейское подворье женской монашеской обители. Есть уже женщины, которые приехали из России, – послушницы, они хотят принять иноческий постриг и трудиться там. Так что, с Божией помощью, с помощью латиноамериканцев и наших россиян, с помощью тех людей и трудами тех людей, которые захотят трудиться в этих обителях, воздвигать их, созидать, начинать с нуля, как начинал преподобный Сергий, я думаю, это важно; великое дело будет осуществлено, появятся на южноамериканской земле иноческие обители. Дай Бог!

Среди людей, желающих помогать в строительстве обители, есть и русские, и латиноамериканцы, как я понимаю?

– Да, русские есть здесь, в России. И предприниматели, и люди, которые помогают организовать этот процесс. Скажем, есть у нас Алена Малер, замечательная женщина, она со своим супругом возглавляет общественную организацию «Южный Крест», которую они сами создали, чтобы помогать развиваться Аргентинской и Южноамериканской епархии. Мы не были с ними знакомы, когда они организовали это общество. Потом они нашли меня здесь, когда я был в России в позапрошлый раз. Мы с ними познакомились, теперь они оказывают нам огромную организационную помощь. Есть несколько латиноамериканцев, состоятельных людей, готовых оказать финансовую поддержку строительству монастырей.

Может быть, еще несколько слов для наших телезрителей, наставление или пожелание?

– Если бы вы меня об этом попросили лет 15–20 назад, я бы дал, может быть, много советов, много пожеланий, а сейчас только одно.

Русская Православная Церковь развивается очень сильно и мощно – это видно по всему и во всем. Это большое количество храмов, это монастыри, восстановление монашеской жизни, это воскресные школы, Богословский институт, большое количество хороших священников, информационных передач – в том числе и передачи телеканала «Союз»: всегда можно получить мудрый совет, услышать хорошего священнослужителя. Здесь главное только одно – большое, твердое и крепкое желание самого человека идти по пути спасения.

Хорошо бы найти духовника, тем более, что сейчас это не так сложно сделать, как 20 лет назад, когда наша Церковь была как больной человек, только что выписанный из реанимации: он едва ходит, поэтому и сам слаб, и других с трудом может наставлять. Сейчас другая ситуация: Церковь сильна, она развивается, она мощная, ее деятельность разносторонняя, везде и всюду – и в армии, и в больницах, и в школах, и в институтах, и по телевидению, и в интернете. Она везде присутствует – невозможно мимо нее пройти, если только специально сам не хочешь. Поэтому живите Церковью. Вот хороший ответ. Однажды Иоанна Кронштадтского спросили: «Батюшка, скажите, пожалуйста, как Вы стали таким?». Он же при жизни был святым. Он задумался и говорит: «Я жил в церкви, я жил церковью – и все». Так что надо жить в Церкви, жить Церковью, тем более что сейчас к этому есть все возможности. Нужно идти туда, и жить в ней, и жить ею.

Записала:
Елена Кузоро

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475