Сектовед Александр Дворкин: Эту работу я воспринимаю как послушание

Продолжение. Начало в №7 (904) – №10 (907)

Александр Дворкин: – Отец Мейендорф был моим научным руководителем, был для меня высоким образцом «царского пути»: не уклоняться ни в бездумный экуменизм, ни в слепое охранительство. Он для меня остается эталоном Православия, эталоном священника, богослова, эталоном духовности. Очень скромный, отец Иоанн не выносил показуху и был очень смиренным человеком; это удивительно – он был великим ученым с мировым именем, член всевозможных академий.

Он читал лекции, а у него был удивительный дар – самые сложные вещи мог объяснить очень просто, так может только человек, проникающий в самую суть проблемы. Он одну и ту же лекции мог на разных уровнях вести, мог прочесть и для ученого сообщества, и для какого-нибудь там приходского собрания, для совсем неподготовленных людей, и донести до каждого главное содержание той или иной богословской проблемы. Он не останавливался, пока не был убежден, что каждый, самый непонятливый из собравшихся, понял главное. Я поражался глупым вопросам, а он терпеливо их выслушивал и терпеливо отвечал. Многие из этих вопросов были мои, наглые и дерзкие, – студент, который что-то прочитал и думает, что знает теперь все лучше всех.

Отец Иоанн никогда не раздражался. Я теперь как преподаватель знаю, что порой это очень сложно. С большим терпением и обстоятельно отвечал, показывал, в чем я не прав. Но опять же очень тактично и уважительно. И это касалось всех сфер его жизни, даже богослужебной, как он служил: он считал, что священник должен быть максимально незаметным, ведь главное – это таинство, и сосредоточиваться нужно не на священнике, а на том, что происходит.

Он, может быть, не отличался особой красотой риторики, как некоторые наши проповедники, но его проповеди были потрясающие по глубине и точности. Недлинные, всегда очень сжатые, суховатые в исполнении, но зато они вскрывали самую суть проблемы. Он проповедовал всегда с большим богослужебным Евангелием в руках (что опять же внимание привлекало к Евангелию, а не к священнику). С таким Евангелием невозможно даже было жестикулировать, поскольку оно тяжелое. Долго его держать – это понуждать говорить себя кратко и содержательно.

Игумен Лука (Степанов): – Теперь вот такой вопрос. Владимир Николаевич Лосский и отец Иоанн Мейендорф…Некоторые прибавляют еще архимандрита Софрония, отца Александра Шмемана к числу светлых православных личностей, наставников, систематизаторов. Я студентам говорю, что это люди, обратившиеся к современникам со свидетельствованием об истине Православия, о самых его высотах, это возрождение русского богословия православного в XX веке.

Каким образом, особенно это касается и отца Александра, и отца Иоанна и Владимира Николаевича Лосского, говоря о предметах самых высоких, например, мистических, они имеют благодать систематизировать учение святых отцов? Отец Иоанн, например, даже высказывает свои замечания в отношении труда мистического богословия Владимира Николаевича, мол, не с этого надо было начинать. Что это такое? Высочайшая образованность или все-таки дар святости? Все-таки без личной святости прикасаться к этим областям созерцания как факторам внутренней жизни, – кажется, там так все звучит основательно...

А.Д.: – Наверное, и то, и другое. Хотя, если бы вы сказали отцу Иоанну про его святость, он бы очень возмутился. Он очень был скуп в жестах и выражениях, но категорично бы возмутился бы и не принял бы. И сказал бы, чтобы никогда больше так не говорили. Но, безусловно, он был человеком очень серьезным и сосредоточенным на духовной жизни. Это не мешало ему быть вполне человеком светским, в хорошем смысле этого слова, – он любил хорошие ужины, бокал хорошего вина и рассказывал, что в молодости очень хорошо танцевал бальные танцы до своего посвящения в сан. Хотя, конечно, основная часть его бытия в другом: в научных исследованиях, которые были связаны с его духовной жизнью и с его священством.

Наверное, это такой вот правильный баланс. Он не был каким-то аскетом из пещеры, он жил в этом мире и общался с людьми. Даже подвиги у них были такие незаметные. Он преподавал во Владимирской академии, которая была нищая, платила нищенское жалование, приходилось подрабатывать. Он – многодетный отец, у него было четверо детей, которых нужно было воспитывать, и тут ему предложили занять место директора Центра византийских исследований в Вашингтоне – одного из самых авторитетных учреждений. Любой византолог (отец Иоанн также был византологом) воспринял бы это как великолепный дар судьбы, дар Бога, признания его заслуг. Конечно, жалование несопоставимое, престиж, возможность работать ежедневно в роскошной библиотеке, заниматься чем хочешь, вести конференции, финансирование почти неограниченное. Сад, музеи, уютный особняк в центре Вашингтона. А отец Иоанн отказался, потому что считал, что его место -в Свято-Владимирской академии воспитывать студентов. Когда я его спросил, он ответил: «Да вы не понимаете. Там же нужна административная работа. Там то, другое, а я этого не люблю. Поэтому – нет-нет, это для меня даже гораздо лучше».

И.Л.: – Я, когда Вас слушал, подумал, что еще третий есть довод такого глубокого благочестия, погруженности в церковную жизнь и великой учености. Еще может быть востребованность Церкви: ей нужно было, чтобы прозвучали эти голоса, появились эти труды.

А.Д.: – Безусловно, да. Но вы напрасно не называете отца Георгия Флоровского, на мой взгляд, величайший богослов православного XX века. Отец Иоанн – ученик отца Флоровского. Он был младший современник и ученик. Разговор об отце Флоровском отдельный. Я должен сказать, что когда впервые читал его очерк мистического богословия, я буквально, в прямом смысле этого слова, временами кричал от восторга. Книга для меня была очень серьезная. Маленькая книжечка, тонкая, всего 200 страниц, но когда я ее читал, то просто не мог удержаться от эмоциональных выкриков.

И.Л.: – Мы в магистратуре разбираем главу за главой, у нас есть предмет такой, он еще в такой стадии складывания. И отец Павел Хондзинский...

А.Д.: – Да. Наш новый декан богословского факультета...

И.Л.: – Обещал сделать полноценную программу по мистическому богословию: он человек высокообразованный, замечательный исследователь и богослов. Вот поэтому мы и ждем от него этой милости, но пока сами потихонечку ковыряемся. Учебник Минина есть киевского издания, Лосский есть.

А.Д.: – Да, Лосский – это такой концентрат святоотеческого богословия.

И.Л.: – Ну что ж, дорогие друзья, не судите строго, мало ли что мы задумываем. Тут уж чаепитие предусматривает, кто куда пойдет, кто на сладкое нажмет, кто на солененькое. И мы уж тоже с расположением сердец, за что мы очень признательны дорогому Александру Леонидовичу. Про Америку пускай читают Вашу книгу.

А.Д.: – Да, есть книга «Моя Америка», там все написано.

И.Л.: – Это существенное уточнение в завершении встречи нашей. Мы вас от души благодарим, Александр Леонидович, надеемся на встречи с Вами. Всего доброго. (Продолжение в следующем номере)

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475