Сектовед Александр Дворкин: Эту работу я воспринимаю как послушание

Продолжение. Начало в №7 (904) – №9 (906)

Игумен Лука (Степанов): – Александр Леонидович, образование Вы получили не только в России. Насколько мне известно, Вы – обладатель научных степеней многих университетов мира и при этом у вас нет ученой степени российской. Не было необходимости? Хотелось бы поговорить не столько о Ваших ученых степенях, сколько о Вашем международном статусе, как труженика на ниве миссионерской деятельности.

Александр Дворкин: – Да, так получилось, что у меня нет российского образования. Я учился в России в пединституте на филологическом факультете, но стал хиппи, и в конце концов меня выгнали с 3-го курса, а потом я эмигрировал в Америку по настоятельному требованию соответствующих органов и университет закончил уже в Америке. Там поступил в Свято-Владимирскую духовную академию, закончил ее со степенью кандидата богословия. Получил степень доктора философии по истории Средних веков от Фордхемского университета Нью-Йорка (1988), где есть кафедра средневековой истории – она считается одной из лучших в Америке и лучшей на Восточном побережье. В 2016 году древний Прешовский университет в Словакии наградил меня степенью почетного доктора по православному богословию.

И.Л.: – От души поздравляю. Если Вы не возражаете, поговорим о Ваших впечатлениях от Америки, других каких-то стран. Америки – потому, что сейчас очень чувствуется полярность мира. И, для меня лично (я так понимаю), всякое зло движется с Запада, и то, чем мы обладаем – наши церковные сокровища, в какой-то мере даже статус Третьего Рима, духовной столицы Православия, – противостоит тому, что там происходит. И это при том, что у меня есть знакомые по моей жизни до Крещения, уехавшие в Америку, ставшие патриотами этой страны с чувством того, что самое прекрасное и великое совершается там, – кто-то снимает фильмы, кто-то занимается какими-то другими делами, искусством.

А.Д.: – Я не согласился бы с тем, что всякое зло приходит с Запада. Все-таки зло коренится в каждом человеке, и дальше уже весь вопрос в том, что мы с этим делаем и как поступаем. Мы говорили о сектах и, как я сказал, если в начале 90-х большая часть сект действительно была западного происхождения, то сейчас, по меньшей мере, половина сект – отечественного происхождения. Когда я начинал сектами заниматься, то, чтобы получить информацию по той или иной секте, связывался со специалистами за рубежом. Тогда еще иинтернет только-только начинался, и было сложно писать что-то, просить, чтобы отксерили или что-то прислали. Сейчас же зарубежные специалисты связываются со мной, чтобы получить информацию по нашим сектам, действующим у них. Так что они, как пострадавшие, могут сказать, что всякое зло приходит из России, поскольку именно в российскую секту попала чья-то жена или сын.

Ситуация сложнее, и говорить об Америке мне сейчас достаточно сложно – я все-таки уехал оттуда в 1991 году. И та Америка, из которой я уехал, очень отличается от Америки нынешней. Я даже не берусь себя объявлять специалистом по Америке: той Америки, что я знаю, уже нет. Я провел в Америке 15 лет своей жизни, и невозможно жить в стране 15 лет и не привыкнуть к ней, не приспособиться и даже не полюбить ее. И я действительно ту Америку, в которой жил, полюбил во многом, многие вещи мне очень нравились. Полюбил, но помнил, что у меня Родина другая. Поэтому я и вернулся и всегда говорил, что я – политический эмигрант, а не экономический переселенец. И я вернулся, когда обрушился Советский Союз, когда возможность вернуться предоставилась – при Советском Союзе это было невозможно. Я тогда вернулся одним из первых в последний день 1991 года. С 1992 года началась моя вторая жизнь в России – она была до 1977, потом с 1992 года.

Та Америка, которую я знал, которую застал, – это была в общем христианская страна. Протестантская, но все-таки христианская. Я приехал в Америку, в которой еще во всех школах была молитва перед уроками каждый день. При мне эту молитву отменили, и, собственно, при мне этот процесс и начался. Поначалу медленно-медленно все изменялось, а потом пошло семимильными шагами.

Та Америка, на которую я сейчас смотрю, – я просто даже не узнаю эту страну. Страна, где я жил, была свободной. А сейчас она если не тоталитарная, то все движется к тому, с жесткой диктатурой политкорректности, которая навязывает свои нормы всему населению. Большинство населения не принимает этих норм, тем не менее, настолько запугано, что практически ничего не делает.

Так случилось, что мы с женой были в Париже, когда там обсуждалась возможность так называемых гомосексуальных браков. Так называемых, потому что это браком никак назвать нельзя.

И в этот день у меня было много дел, мы с женой ездили на метро по разным концам Парижа. И всюду, куда бы мы ни выходили, были толпы народа, шедшие на демонстрацию протестовать против этого. На улицах были миллионы просто, я никогда не видел такого скопления протестующих. Но приняли, тем не менее, закон, несмотря на этот протест.

В 2015 году закон о гомосексуальных браках был принят Верховным Судом США. А я знаю много американцев, выступающих против этого, – люди этого не принимают, люди с этим не соглашаются. Демонстраций практически не было: настолько запуганы, что они могут потерять работу, что их могут привлечь к суду. Да, какие-то протесты были, но предпочитают уходить в подполье. Я знаю американцев, которые бегут из страны, говорят, что в этой стране жить невозможно и переселяются в другие страны.

У меня есть близкий друг, православный американец. О нем в нескольких моих книгах написано, он уехал православным миссионером в Албанию, где жизнь совсем не сладкая. Он, городской житель, живет в албанской деревне в очень стесненных условиях с тремя детьми (двое старших у него в университетах учатся, а трое младших с ним), и для детей достаточно сложно там быть. Но это лучше, чем если бы они были в Америке и учились неизвестно чему. Развращали бы просто, и он бы ничего не смог сделать.

И.Л.: – Прежде чем мы все-таки отойдем от христианской Америки, мы больше намеревались поговорить о международных Ваших впечатлениях, не могу такую тему не затронуть (я думаю, это интересно всем): Ваше научное сотрудничество с протопресвитером отцом Мейендорфом. Насколько Вы видите его носителем преемства высокого византийского богословия? Как Вы эту личность в богословском наследии ощущаете? Сейчас новая книга его трудов вышла.

А.Д.: – Отец Мейендорф был не только моим научным руководителем, он был моим духовным отцом. Я с ним очень-очень много общался, и в общем смысле он даже стал моим отцом. Очень был сердечный и теплый человек. Я еще был совсем молодым и в его семье чувствовал себя практически как дома. (Продолжение в следующем номере)

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475