Священник Стефан Домусчи: Молитва Ефрема Сирина

Сегодня мы поговорим о молитве Ефрема Сирина. Еще Пушкин писал о ней: «Но ни одна из них меня не умиляет, / Как та, которую священник повторяет / Во дни печальные Великого поста». Первые строки этой молитвы: «Господи и Владыко живота моего, дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми». Истолкуйте эту фразу.

– Первое слово сразу задает дух этой молитвы. Мы привыкли употреблять слово «Господи», с него начинаются многие молитвы, но этимология этого слова интересна и не совсем прозрачна. Слово «Господь» по смыслу означает «хозяин, господин, который встречает гостей» («гость-подь»). Так этимологи расшифровывают это слово. Обращаясь к Богу «Господь», мы как будто бы называем Его Хозяином, у Которого мы в гостях. Мы в мире Божием, который Он сотворил для нас, – как приглашенные гости, пришедшие в этот мир из небытия по Его зову. Поэтому продолжение молитвы соответствует этому слову: «Владыко жизни моей». Если Господь – Хозяин, Творец мира, то мы совершенно правильно можем назвать Его Хозяином нашей жизни. Даже это обращение задает тон всей молитве – мы осознаем Бога как Творца, у Которого мы в гостях.

Это значит, что мы не выдумываем своего смысла жизни, нашего существования здесь. Ведь были разные философские течения. Некоторые современные исследователи полагают, что каждый человек может выдумать себе свой смысл жизни, никакого предсуществующего смысла нет. А христианство в этих простых словах говорит: Господь, Который сотворил мир, задумал о человеке смысл его жизни заранее, замыслил его сразу о каждом человеке. Это учение очень подробно разработал святой Максим Исповедник. Он говорил, что у каждого есть свой логос, смысл, который Господь заранее в вечности предусмотрел о каждом, и каждый из нас должен реализовать этот смысл. Как раз «Господи, Владыко жизни моей» значит: я, приходя в мир, свидетельствую, что Бог не только Хозяин мира, но и Хозяин моей жизни. Это значит, что я не должен выдумывать свой смысл жизни, какой мне будет интереснее. Чтобы моя жизнь стала плодотворной, наполнилась настоящим счастьем, а не выдуманным, я должен посмотреть не просто на окружающих или на свои мечты, а на смысл, приготовленный для меня Богом.

Как увидеть этот смысл?

– Христианство – богооткровенная религия. Мы не можем сказать, что человек способен родить этот смысл изнутри себя. Конечно, мы верим, что есть естественное Откровение о Боге, которое человек получает, размышляя о мире, о самом себе. Но его недостаточно. Если я пришел в Третьяковскую галерею и смотрю на картину, то могу по ней определить, в какое время жил автор, что его интересовало, какой школе он принадлежал, но до конца понять, что хотел сказать автор этой картиной, я не смогу, пока исследователи или он сам не объяснят этого. То же и здесь. Естественного Откровения нам хватает, чтобы задуматься о Боге, о смысле своей жизни, но в чем этот смысл, мы не можем сами узнать. Для этого нам дано Откровение – Священное Писание, Предание. Господь сначала сообщает его через пророков, а потом и через Спасителя, Сам приходит, становится Человеком и говорит о смысле человеческой жизни. Конечно, Он не говорит об этом буквально. Но мы видим из заповедей, из толкования заповедей святыми отцами, что, в принципе, смысл жизни нам открыт довольно ясно.

Следующее прошение молитвы Ефрема Сирина – «Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми».

– Можно сказать, здесь упомянуты четыре греха, которые достаточно полно выражают все проблемы духовной жизни. Что интересно, начинается все с праздности. Каждый из этих грехов при этом можно рассмотреть в широком смысле и в обывательском.

Праздность как ничегонеделание, конечно, считается грехом – по разным причинам. Бог нам дал заповеди, силы, чтобы их исполнять, Бог предусмотрел для нас исполнение некоего задания в мире, мы должны быть со-творцами, со-работниками Богу, в первую очередь – по сотворению собственной души. Иоанн Златоуст от Лица Бога говорит человеку: «Человек, Я дал тебе прекрасное тело, сотвори себе прекрасную душу». То есть человеку есть над чем работать.

Но праздность – не только просто ничегонеделание, это еще и некоторая глубинная пустота, когда человек ни к чему не стремится, ничего не хочет, как бы отказывается от преду-смотренного для него Богом. Он говорит: мне эти заповеди и мое предназначение неинтересны. Я хочу жить по-другому. Получается по словам Христа: кто не собирает со Мною, тот расточает (Мф. 12–30). Можно перефразировать: кто не делает дела Божиего, тот находится в праздности, что бы он ни делал, к чему бы ни стремился, сколько бы ни суетился. Кто не собирает со Мною, тот расточает: кто не стремится к предусмотренному Богом смыслу, тот через все дела все равно проносит пустоту.

Говорят: остановка смерти подобна. Когда человек останавливается в духовной, повседневной, профессиональной жизни, перестает заботиться о себе, например, работать, заботиться об окружающих – это остановка?

– Здесь важно понимать, что речь идет не о каких-то внешних вещах. Еще раз подчеркну: человек может суетиться, делать массу дел, которые кажутся ему важными. Главное – внутренняя праздность, когда человек не хочет расти духовно. В чем смысл греха Адама и Евы? Они отказались от духовного роста, который предусмотрел для них Бог, захотели быть богами без всякого роста, быть богочеловеками, не выросши духовно: захотели украдкой присвоить себе Божественность. Конечно, у Бога ничего нельзя сделать украдкой, но они позволили себе самообман. Поэтому мы, крестя ребенка, говорим: «Избави его от ветхой оной прелести», то есть надеемся отказаться в Крещении от этого ветхого самообмана, чтобы наконец увидеть себя такими, какие мы есть. Для этого и надо побороть в себе не просто праздность как ничегонеделание, хотя и оно нехорошо, ведь Господь дал человеку такое поле для деятельности! Как в притче о Страшном Суде – напоить, накормить, одеть, посетить, поддержать страдающих: в мире столько горя! Дела эти неизбывны, мы их никогда не сможем сделать полностью. Но говорит Христос: «кто в Бога богатеет», то есть важно не для себя собирать сокровища. Важно не просто отказаться от праздности ради какого-то мельтешения, сумбурных дел, даже выглядящих важными, а отказаться от праздности нужно ради настоящих дел.

После греха праздности в молитве Ефрема Сирина упомянут грех уныния. Этот грех связан с праздностью, ведь когда человек не стремится наполнить свою жизнь настоящими делами, собирать со Христом (по большому счету, отказываясь от смысла жизни, который предусмотрел для него Бог), он теряет вообще всякий смысл. Не случайно количество самоубийств никак не связано с благосостоянием страны. Наоборот, чем состоятельней страна, обеспеченней жители, тем больше самоубийств: человек насыщается внешними благами, а внутренние теряет – образуется внутренняя пустота. И уныние рождается из этой страшной лжи о человеке: он выдумывает себе собственный смысл, старается, суетится, а этот смысл не работает, и человек впадает в уныние. Он о себе что-то возомнил, трудится, а духовно остается праздным и разочаровывается в себе, в Боге – отсюда уныние. Это по-настоящему дьявольский грех. Он заставляет опустить руки. Человек, находящийся в унынии, ни во что не верит – ни в Бога, ни в собственные силы, данные ему Богом. Он по-настоящему тонет в этой духовной праздности.

Как победить уныние?

– Об этом поговорим дальше. Молитва дальше говорит: «Дух праздности, уныния, любоначалия…». Любоначалие – не любовь к начальству, а любовь начальствовать. Конечно, здесь можно вспомнить слова Христа, когда Он учил апостолов, что значит настоящая власть. Человек очень стремится к власти, стремится сам все решать. Это тоже в какой-то степени содержательно отражает грех Адама и Евы, потому что они сами захотели решать, что такое добро и зло, захотели самостоятельности, но настоящая власть – это ответственность и служение. Настоящая власть никогда не рождается из желания помыкать, преследовать только свои цели. Многие начальники думают, что они должны начальствовать, преследуя свои цели. На самом деле, они должны преследовать цели Божии и стремиться к тому, чтобы все было по-Божиему, правильно. В этом существенная разница. Человек может заблудиться, ошибиться, поставить неправильные цели, и это так часто бывает: вроде бы человек делает хорошее дело на хорошем месте и в то же время преследует свои корыстные властные цели. Мы должны помнить, что власть как владение, обладание миром – одно из искушений, которые преодолел Христос: «…берет Его диавол на весьма высокую гору и показывает Ему все царства мира и славу их, и говорит Ему: все это дам Тебе, если, пав, поклонишься мне». Это поклонение сатане ради владения всеми царствами земными – измена настоящему содержанию понятия «власть».

Конечно, я встречал в своей жизни хороших начальников. Однажды мне на Исповеди довелось разговаривать с женщиной. Она, сокрушаясь, сказала: у меня 300 подчиненных, и всем надо послужить, это очень трудно. Я был совсем молодым священником, и меня это поразило: насколько глубоко человек понимает свое предназначение. Допустим, она глава цеха или небольшого предприятия – но она не говорит, что тяжело всеми управлять, она о себе: тяжело всем послужить. Оказывается, служение начальника – служение ответственности. Он на себя взваливает ношу всех. Он должен организовать всех так, чтобы все принесло правильные плоды, пришло к нужным целям.

Конечно, не приходится говорить, что только хорошие начинания могут быть христианскими и только в хорошем начинании начальник может быть христианином. Если кто-то замыслил нечто злое, ни о каком христианском возглавлении речи не идет. Мы говорим о добрых целях. Христос говорит: «…кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою». Эта фраза переворачивает все представления о власти, царящие сегодня в мире. Ведь человек, который хочет властвовать сегодня, становится первым, считает свое мнение единственно верным, пытается все контролировать, как деспот, хозяин. Но на самом деле главенство – это нечто другое.

Четвертый грех, от которого мы пытаемся избавиться, – празднословие. Казалось бы, празднословие – мелкий грех по сравнению, к примеру, с унынием или желанием властвовать. Подумаешь, болтовня, что здесь плохого? Но дело в том, что человек сотворен словесным, логосным существом, то есть он говорит, осмысляет свою деятельность.

Празднословие – как раз грех, в котором наиболее ярко видна измена своему смыслу. То есть нам дана способность мыслить, говорить, чтобы мы развивались, росли, шли по пути, ради которого сотворены, а мы вместо этого заполняем свою жизнь болтовней. Смысл этого греха не в том, что нельзя разговаривать. Если человек все время будет разговаривать только о важном и нужном, наверняка просто сойдет с ума.

Даже в патериках мы видим примеры, когда подвижники рассказывали какие-то забавные истории своим собеседникам ради того, чтобы человек отдохнул, улыбнулся, отвлекся. Но это немного другое. Грех празднословия – праздное использование важнейших способностей, данных Богом. Он тоже оказывается некоей ложью о человеке. Как всякий грех, все, что мы перечислили, – уход от того, что на самом деле нужно. Собственно, слово «грех» и переводится: «промах» – совершая грех, человек промахивается мимо цели, предусмотренной для него Богом. В праздности человек не делает нужных дел, духовно празден, в унынии промахивается мимо печали по Боге, о которой пишет апостол Павел. Действительно, человек, видя свое состояние, не всегда может радоваться, может и печалиться, но это совсем не уныние. Он промахивается и мимо правильного отношения к власти и начинает тиранствовать и господствовать над людьми. Промахивается и мимо того, чтобы словом своим преображать мир: он начинает использовать его просто для болтовни. Все эти грехи как раз говорят о глубинном искажении человека.

Интересно, как мы просим Бога избавить нас от этих грехов. Мы говорим: «Господи, не даждь нам». Может возникнуть мысль: если мы говорим «не дай нам» – значит, в норме Он будто бы их дает? Речь, конечно, идет о другом: не дай нам впасть в это состояние – удержи нас. Понимаете? Когда мы говорим: «не введи нас во искушение», мы же не имеем в виду, что, если мы Бога не попросим, Он будет нас туда вводить. Бог никого не искушает. Это значит: останови нас, удержи нас от искушения. Так и здесь. Не даждь нам впасть в эти грехи.

Далее в молитве мы говорим: «Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй мне, рабу Твоему».

– Интересно, кстати, что мы говорим сейчас не просто о некоторых состояниях, а о состоянии духа. Мы говорим – «дух целомудрия». Дух, или, как говорили святые отцы, ум, – это некоторая глубина, сердцевина человеческой личности. Как грехи, так и добродетели исходят изнутри. Все, что проявляется снаружи, – плод либо внутренних болезней, либо, наоборот, внутреннего исправления и внутренней духовно правильной жизни.

Вот мы говорим о духе целомудрия, которого просим у Бога. Целомудрие сегодня, к сожалению, понимается буквально – только как правильное сексуальное поведение: целомудренный – значит девственник или воздержанный, целомудренная семейная жизнь – сдержанная, выстроенная по всем существующим правилам и даже превышающая их. Все целомудрие свели к воздержанию или правильному половому поведению. Хотя это не так. Такое понимание настолько обедняет эту добродетель, что человек, считая, что он целомудрен, если только правильно себя ведет в сексуальном смысле, лишает себя чего-то очень важного.

Целомудрие, на самом деле, – добродетель, которая восстанавливает всего человека. Святые отцы говорили: когда пал Адам, мир раскололся, человек – расколотое существо. Он живет в состоянии постоянного раздрая, напряжения между разными желаниями, стремлениями. Вроде бы хочет и спасения, и в то же время удовлетворения своих страстей. Ему хочется и вести познавательную деятельность, и в то же время и есть, и удовлетворять свою похоть. Хочется и духовно подвизаться, и развлекаться. То есть человек все время раздираем разными страстями и желаниями. Как говорил один западный писатель, в Средние века один город мог быть более целостным, чем сегодня один человек. Вроде бы он один, а в голове у него столько мыслей, направлений, желаний, будто бы там живет толпа людей и каждый хочет чего-то своего. И человек все время вынужден выбирать. Он не хозяин самому себе.

Очень важно понимать: цель всякой аскетики, поста, молитвы – в том, чтобы стать хозяином самому себе, обуздать страсти и прийти к тому, что святые называли самовластием (когда человек сам умом, духом управляет всеми своими страстями, душевными энергиями, а не они им). То, что мы называем страстями, на самом деле часто – добрые силы и возможности, которые есть в нашей душе, просто они вырвались из-под нашего контроля и так или иначе овладевают нами. А мы должны овладеть ими. Так вот, целомудрие оказывается восстановлением правильной иерархии, когда я не раздираем страстями, а собираю их в своей власти и сам решаю, какому движению моей души где место. Ведь грех – это неправильное использование правильных способностей. Когда я прошу у Бога целомудрия, я как раз прошу правильной иерархии, внутренней выстроенности.

Смиренномудрие – очень хорошая добродетель, которая очень логично следует после желания целомудрия, потому что это понимание своего места. Смирение – это понимание своих способностей, честность перед самим собой. Когда мы просим у Бога целомудрия, это не значит, что Бог сразу сделает нас целомудренными. Когда мы просим у Бога любви, это не значит, что Он сделает нас любящими. Он даст нам возможность проявить любовь. Когда мы просим у Бога целомудрия – Он даст нам возможность стать целомудренными, поможет нам, но мы должны будем сделать это сами.

Начать мы должны с честного взгляда на себя. Когда мы не приукрашиваем себя (не случайно Антоний Великий говорил, что главная добродетель христианина – рассудительность), когда рассудительны по отношению к самим себе и своему состоянию, мы понимаем, что в действительности не очень-то хороши и сильны. Смиренномудрие – как раз мудрость в отношении самого себя, своих способностей, своего места, понимание, насколько я успешен в этом направлении. Например, захотелось мне целомудрия. Бог направляет меня, и я сразу вижу, хозяин я себе или не хозяин.

После просьбы о смиренномудрии сразу следует просьба о терпении. Все правильно: если я признал себя слабым грешником, мне надо идти к целомудрию через правильный взгляд на себя. Не случайно Исаак Сирин говорит, что человек, который видит себя настоящим, выше, чем тот, кто видит ангелов – это поразительно, ведь сегодня многие люди думают, что увидеть ангела значит подняться на необычайную высоту. А оказывается, увидеть себя таким, какой ты есть на самом деле, со всеми своими слабостями и страстями, – еще выше. Эта глубокая честность, правдивость человека, естественно, порождает просьбу Богу о терпении: если я возомнил о себе, что уже справился с собой, владею собой и значит могу владеть другими, и вдруг увидел себя таким, какой я есть, то понимаю, что я только в начале пути, никуда еще не пришел, не стал хозяином самому себе. Поэтому прошу терпения: «Господи, дай мне терпения на этом пути. Дух целомудрия, смиренномудрия, терпения».

Естественно, себя мы всегда не просто терпим, а очень любим. А когда просим терпения – значит пытаемся стать смиренномудрыми, целомудренными. При этом мы общаемся с людьми и видим, что не можем реализовать радостного общения любви, служения. Мы все равно пользуемся людьми, стараемся завладеть их волей. В нас прорывается греховное начало. И мы понимаем, что кроме терпения во всем этом должна быть любовь. Только если будет любовь, мы сможем терпеливо и правильно пройти это поприще. Любовь – это плод всего пути. Не случайно «Лествица» Иоанна Лествичника заканчивается любовью.

Но любовь, очищенная стремлением к целомудрию, смиренномудрием, терпением, это совсем не то же самое, что сегодня люди называют любовью. Говоря о любви, человек нецеломудренный имеет в виду страсть, удовлетворение похоти. Например, человек, любящий другого, все равно любит в нем то, что нравится ему самому. То есть центром все равно является сам человек, и он любит в другом то, что ему приятно – его глазу, слуху, психике. Так люди и говорят: «мне с тобой хорошо» – опять «я» в центре, а кто-то просто обеспечивает мой комфорт.

Настоящая христианская любовь – это любовь-служение, жертвенная любовь. Конечно, к настоящей любви можно прийти только после того, как ты захотел не просто удовлетворять ту или иную свою страсть, но целомудренно стать хозяином всех этих страстей, прошел через смиренномудрие, терпение и принес настоящий плод любви, очищенный от самолюбования (ведь и в любви можно заниматься самолюбованием: я такой жертвенный, всех по-настоящему люблю и Бога так люблю). А когда ты попробовал любить ближнего по-настоящему: пойти посетить его в больнице, написать письмо в тюрьму незнакомому человеку, чтобы его поддержать, накормить голодного, то есть сделать настоящие дела милосердия, ты сразу увидишь, какой ты на самом деле. Тогда ты сразу понимаешь, к какой любви нужно стремиться.

Каково будет Ваше наставление нашим телезрителям на время Великого поста?

– Я очень желаю, чтобы каждый попробовал подойти к этой молитве осознанно, чтобы, читая молитву Ефрема Сирина, мы не просто исполняли некую традицию и «пробовали» новую молитву, которую весь год не читаем. Например, когда я читаю ее со своими детьми утром и вечером, вижу, как им интересно. В обычное время они читают «Отче наш», с Трисвятого по «Отче наш», «Богородице Дево, радуйся» – к этому привыкают. И тут вдруг новая молитва, еще и с поклонами, интересно звучит. Даже взрослый человек может воспринять ее как красивую традицию, но тогда ничего не произойдет. Если мы понимаем, что пост – это путь к трезвенному, внимательному деланию, мы должны и к этой молитве отнестись внимательно, чтобы чтение ее принесло плоды в нашей духовной жизни.

Расшифровка:
Маргарита Попова

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475