Преданные слуги Святых Царственных Страстотерпцев: подвиг веры и верности

Окончание. Начало в № 24 (873)

«Господь охраняет от отчаяния...»

После того, как власть захватили большевики, содержание заключенных, хотя и не сразу, значительно ухудшилось. Большевики заявили, что у народа нет средств содержать членов Царской Семьи, что Советская власть будет обеспечивать их жильем, а все остальное должно оплачиваться за их собственный счет. При этом пользование собственными капиталами ограничивалось получением каждым членом Царской Семьи лишь по 600 рублей, то есть 4200 рублей на всю Семью в месяц (для сравнения: до этого расходы Семьи составляли около 20–25 тысяч рублей ежемесячно).

Кроме того, в апреле 1918 года было официально объявлено об аресте царских подданных, которые переводились в «дом свободы» к Царской Семье (ранее слуги жили в доме напротив) и отныне также находились полностью на тюремном положении.

Однако арестованные старались переносить трудности своего положения с большим достоинством, терпением и смирением. Вера в Бога помогала им относиться ко всему по-евангельски. О внутреннем состоянии членов Царской Семьи могут свидетельствовать письма Государыни того периода. Так, в одном из них она писала о радости и тишине, которыми Бог наполняет ее душу: «Разве это не чудо! Не ясна ли в этом близость Бога. Ведь горе бесконечное, – все, что люблю, страдает, счета нет всей грязи и страданьям, а Господь не допускает унынья: Он охраняет от отчаянья, дает силу, уверенность в светлом будущем еще на этом свете».

Из писем и воспоминаний современников видно, что и слуги, в особенности доктор Евгений Боткин и графиня Анастасия Гендрикова, старались сохранять в то время мирное устроение души и бодрый, даже радостный дух. «Гендрикова старается быть радостной», – писал князь Долгоруков своей матери. «Гендрикова довольно спокойна, и опустошение ее дома в Петрограде ее не сильно впечатлило», – сообщал он же в другом письме.

Между тем, 9/22 апреля из Москвы прибыл чрезвычайный комиссар ВЦИК Яковлев. Он имел при себе мандат за подписью Ленина и Дзержинского, предоставлявший ему право вывоза Царской Семьи из Тобольска. Поскольку Наследник был в то время серьезно болен, с ним остались три великих княжны и несколько слуг. Государь, Императрица и Великая княжна Мария Николаевна вынуждены были покинуть Тобольск. Вместе с ними в неизвестный для них путь отправлялись также князь Долгоруков, доктор Боткин, камердинер Чемадуров, лакей Седнев и Анна Демидова.

Сохранилось свидетельство Гиббса о том, что Анне Степановне нелегко было решиться на такой шаг. В вечер перед отъездом она призналась ему: «Ох, господин Гиббс! Я так боюсь большевиков. Не знаю даже, что они с нами сделают». Однако она нашла в себе силы преодолеть этот страх и разделить судьбу Царственных страдальцев до самого мученического конца.

17/30 апреля, после неоднократной смены маршрута, поезд наконец прибыл в Екатеринбург, причем князь Долгоруков был сразу же отделен от остальных и отправлен в арестный дом №2 (ныне – здание Центральной городской клинической больницы №1).

Предчувствие кончины

Вскоре, 7/20 мая, из Тобольска на пароходе «Русь» выехали и остальные члены Царской Семьи. Вместе с ними поехали граф Татищев, графиня Гендрикова, дядька Цесаревича Нагорный, повар Харитонов.

Известно, что на пароходе комиссар Н. Родионов запирал по ночам Цесаревича в каюте, против чего очень протестовал матрос Нагорный. По воспоминаниям современников, «Нагорный вообще держал себя смело с Родионовым и свою будущую судьбу… предсказал себе сам». Он прямо говорил ей об этом: «Меня они, наверное, убьют. Вы посмотрите, рожи-то, рожи-то у них какие! У одного Родионова чего стоит! Ну, пусть убивают, а все таки я им, хоть одному двоим, а наколочу морды сам!» Большевики его просто ненавидели. «А! Давно я точу зуб на эту сволочь! Осрамил нас!» – говорил про него матрос Павел Хохряков. «Иначе и быть не могло, – отмечал впоследствии полковник Кобылинский, – один – «краса и гордость русской революции», а другой – преданный Семье человек, глубоко любивший Алексея Николаевича и им любимый. За это он и погиб: осрамил красу и гордость русской революции».

Баронесса С.К. Буксгевден, также отправившаяся из Тобольска в Екатеринбург, позже вспоминала, что в дороге Анастасия Гендрикова поделилась с ней своим предчувствием об их скорой кончине. По словам баронессы, в заключении Анастасия Васильевна была полностью погружена в духовную жизнь, много думала о смерти, «которая совершенно не приводила ее в ужас», и полностью отстранилась от всех земных дел и интересов.

10/23 мая прибыли в красную столицу Урала. Согласно постановлению Уральского областного совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, генерал И.Л. Татищев, графиня А.В. Гендрикова, госпожа Е.А. Шнейдер и камердинер А.А. Волков были арестованы и прямо из поезда отправлены в арестный дом №2. Графиню А.В. Гендрикову и Е.А.Шнейдер поместили в общую больничную камеру – обе женщины были больны.

Рядом с арестным домом находилась действовавшая еще в то время Симеоновская церковь-школа. По воспоминаниям камердинера Волкова, узников водили в нее каждое воскресенье, причем служили там и заключенные священники. Богослужения проходили благоговейно и торжественно, многие плакали.

Через четыре дня в ту же тюрьму были заключены и Нагорный с Седневым. Известно, что Клементий Григорьевич до конца оставался заботливым слугой и отважным телохранителем юного Цесаревича. Защищая интересы Алексея Николаевича, он требовал оставить тому не одну, а две пары сапог, чтобы мальчик имел возможность сменить обувь, если она намокнет; превозмогая собственную усталость, с усердием и любовью служил Цесаревичу днем и ночью, когда тот болел. Когда помощник коменданта дома Ипатьева Мошкин хотел было забрать себе висевшую над кроватью Наследника золотую цепочку с крестиками и образками, особенно дорогими для Алексея Николаевича, Клементий вместе с Иваном Седневым остановили вора. Мошкин им этого не простил: вскоре обоих слуг арестовали и заключили в тюрьму.

Ипатьевский дом

Первыми из верных слуг, 28 мая/10 июня 1918 года, были убиты Василий Александрович Долгоруков и Илья Леонидович Татищев. Их останки были найдены через несколько дней в лесу за Ивановским кладбищем и по, свидетельству чекиста А.Кабанова, похоронены монахинями.

Вслед за ними, 15/28 июня, были расстреляны с группой заложников и Клементий Нагорный с Иваном Седневым.

Царским слугам, остававшимся еще в Доме Ипатьева, большевики снова предложили покинуть арестованных, но никто на это не согласился. Чекист И.И. Родзинский впоследствии рассказывал: «Вообще, одно время после перевода в Екатеринбург была мысль отделить от них всех, в частности даже дочерям предлагали уехать. Но все отказались».

Условия жизни в доме Ипатьева были несравненно более тяжелыми, чем в Тобольске. С целью изоляции Царской Семьи от внешнего мира здание обнесли двумя высокими дощатыми заборами, почти полностью закрывавшими его с улицы. Окна замазали белилами, так что только вверху оставался виден кусочек неба. Караульные вели себя грубо и разнузданно. В любое время они имели доступ во все комнаты, а в спальне великих княжон была даже снята дверь. Вообще, над юными царевнами постоянно всячески издевались: к ним приставали с самыми непотребными шутками, «сопровождали» их, когда те шли в уборную и обратно, в их присутствии нецензурно ругались, вечерами заставляли играть на пианино. Стены в уборной, в некоторых комнатах и на балконе были покрыты непристойными рисунками.

Особенно плохим было питание. Пищу доставляли из советской столовой, часто несвоевременно и один раз в день. Были случаи, когда приносили только то, что оставалось от комиссаров и солдат. Трапезы проходили за столом без скатерти, иногда на семь человек подавалось только пять ложек. Подчас во время обеда подходил какой-нибудь красноармеец, лез ложкой в миску с супом и говорил: «Вас все-таки еще ничего кормят». Иван Михайлович Харитонов, придворный повар, чем мог, старался исправить положение. Он сумел отремонтировать дымившую ранее плиту, благодаря чему узники перестали зависеть от доставки блюд из столовой; старался, насколько это было возможно, готовить питательную и вкусную еду.

В условиях заключения все чувствовали себя как бы одной большой семьей – вместе трудились, вместе кушали и отдыхали. Молились также вместе. Согласно показаниям бывших охранников дома Ипатьева, все узники вставали около 8–9 часов утра, «собирались в одну комнату и пели там молитвы»; нередко пели они и различные духовные песнопения. После молитвы был завтрак, в три часа дня садились обедать за общим столом; в девять вечера подавался легкий ужин, пили чай с остатками черного хлеба, затем ложились спать.

На пороге Царствия Небесного

В столь тяжелом положении только вера, как писал Пьер Жильяр, «очень сильно поддерживала мужество заключенных. Они сохранили в себе ту чудесную веру, которая уже в Тобольске вызывала удивление окружающих и давала Им столько сил и столько ясности в страданиях. Они уже почти порвали с здешним миром».

От имени членов Августейшей Семьи доктор Боткин обращался к коменданту Авдееву с просьбой о совершении богослужений, однако за все время были получены разрешения лишь на пять служб. Для их совершения приглашались клирики екатеринбургского Екатерининского собора: протоиерей Иоанн Сторожев и священник Анатолий Меледин, сослужил им диакон Василий Буймиров.

Последнее богослужение состоялось 1/14 июля 1918 года – за два дня до убийства. Служил обедницу отец Иоанн Сторожев. Когда диакон запел «Со святыми упокой», то Государь, а вслед за ним и все присутствовавшие, опустились на колени и усердно молились.

Слуги до конца остались верными Святым Царственным Страстотерпцам и вместе с ними приняли мученическую кончину. В ночь с 16 на 17 июля, в канун праздника святого князя Андрея Боголюбского, все они были зверски замучены в подвале Ипатьевского дома.

Вскоре последовали за мучениками графиня Гендрикова и гофлектриса Шнейдер: они были убиты в Перми в ночь на 4 сентября. Лишь в мае 1919 года, через восемь месяцев после убийства, их останки были обнаружены и перевезены на Ново-Всехсвятское (Егошихинское) кладбище Перми для погребения.

«Анастасия Васильевна Гендрикова, как глубоко религиозный человек, не боялась смерти и была готова к ней, – писал генерал М.К. Дитерихс. – Оставленные ею дневники, письма свидетельствуют о полном смирении перед волей Божией и о готовности принять предназначенный Всевышним Творцом венец, как бы тяжел он ни был. Она убежденно верила в светлую загробную жизнь и в Воскресение в последний день, и в этой силе веры черпала жизненную бодрость, спокойствие духа».

Таким образом, несомненно, что преданные слуги Царственных Страстотерпцев – князь В.А. Долгоруков, генерал И.Л.Татищев, графиня А.В.Гендрикова, доктор Е.С.Боткин, комнатная девушка А.С. Демидова, повар И.М.Харитонов, матрос К.Г.Нагорный, будучи и до революции верующими православными людьми, в заключении стали еще более религиозными, до конца сохранили в своем сердце любовь и верность Царской Семье. Разделив с ней все скорби и тяготы заключения, особенно сблизившись с Царственными Страстотерпцами в тот период, они прониклись и их высоким духовным настроением. Благодаря этому, верим, и ныне они также вместе с ними светло радуются в Царствии Небесном.

Алапаевские мученики.

В том же году приняли мученическую кончину от рук большевиков и другие члены Дома Романовых: вместе с преподобномученицами Великой княгиней Елисаветой Феодоровной и инокиней Варварой в Алапаевске были убиты князья императорской крови Иоанн, Константин и Игорь Константиновичи.

Князья были младшими представителями Константиновской ветви династии Романовых, правнуками Императора Николая I. Их отец, великий князь Константин Константинович, был талантливым поэтом, переводчиком, драматургом, писавшим под псевдонимом К.Р. Он в течение многих лет возглавлял Петербургскую Академию наук. Но главное, – он был искренне верующим человеком и воспитывал своих детей в Православной вере и любви к Отечеству. С детства они навыкали общей домашней молитве, посещению богослужений, во время которых читали и пели на клиросе. Вместе с отцом они совершали паломничества по святым местам, в том числе, – в Оптину пустынь, где общались с преподобным Иосифом (Литовкиным). Большое влияние оказало на них и личное общение со святым праведным отцом Иоанном Кронштадтским, который многократно посещал резиденции Константиновичей в Санкт-Петербурге, Павловске и Стрельне. С юности хорошо знали они и Великую княгиню Елизавету Феодоровну, поскольку их отец, Великий князь Константин Константинович, был близким другом ее мужа, Великого князя Сергея Александровича, и они общались семьями.

Документы и воспоминания современников свидетельствуют о том, что князья Константиновичи активно благотворили многим храмам, покровительствовали богоугодным заведениям и принимали деятельное участие в работе благотворительных обществ. Они непосредственно участвовали в строительстве нескольких церквей: например, церкви во имя Святой Ольги в селе Выбуты под Псковом, храма-усыпальницы во имя Святых Олега Брянского, Игоря Черниговского и Серафима Саровского в Осташево, Спасо-Преображенского храма-памятника в селе Тярлево, Казанской Иконы Божией Матери в поселке Княжеская долина в районе станции Вырица и других. Кроме того, князь Иоанн и его супруга, княгиня сербская Елена Петровна, принимали участие в строительстве и благоукрашении церкви Святого Великомученика Георгия, служившей усыпальницей королевской династии Карагеоргиевичей, а также благотворили сербскому монастырю Рождества Богородицы в Цетинье.

Именно по причине особой религиозности князя Иоанна Константиновича, Император неоднократно назначал его представителем Российского императорского дома на различных церковных мероприятиях: вместе с Великой княгиней Елизаветой Феодоровной он принимал участие в торжествах, посвященных прославлению Патриарха Ермогена, присутствовал на чине закладки Николо-Барградского храма в Санкт-Петербурге и др.

Во время Первой мировой войны все князья Константиновичи находились в действующей армии, отличились мужеством и отвагой, а князя Иоанна сослуживцы любили еще за то, что он всегда стремился по-христиански проводить павших воинов: организовывал отпевания, панихиды. 19 февраля/3 марта 1918 года в Петрограде во время архиерейской Литургии в Иоанновском женском монастыре на Карповке он был посвящен в иподиаконы.

После Октябрьского переворота князья Константиновичи были высланы в Вятку, где посещали богослужения в местном женском монастыре, а затем – в Екатеринбург, где также молились в местных храмах. Последние месяцы своей жизни они провели в Алапаевске вместе с Великой княгиней Елизаветой Феодоровной. В ночь на 18 июля 1918 года князья были сброшены живыми в шахту близ Алапаевска и скончались в страшных мучениях.

Секретарь комиссии
по канонизации святых
Екатеринбургской
митрополии
Н.Л. Стукова

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475