Игумен Силуан (Туманов). Добродетели: вера, надежда, любовь

Батюшка, проблема недостатка добродетели всегда актуальна – каждый может сказать, что небогат ими.

– Каждое поколение, если трезво относится к жизни, замечает, что его предшественники были более добродетельны. Нам, как христианам, стоит больше задумываться об этом: для нас добродетель – то, что естественным образом вытекает из образа жизни христианина, стремящегося смотреть на все с точки зрения вечности.

Христос так изменяет сознание людей (если они сами желают меняться), что человек не может не быть добродетельным, если является усердным почитателем Господа. Для христианина вера и добродетель взаимосвязаны. Если мы недостаточно добродетельны, это результат нашей слабой веры. И наоборот. Неслучайно в народной памяти в основном сохраняются имена не богословов и мыслителей, а тех, кто помогал людям в их земной жизни: святителя Николая, который помогал другим «тремя узелками злата», спасал от нежданной смерти, святого Иоанна Милостивого. Отсюда и возникает стремление видеть криптохристиан, или христиан не «по сознанию», а «по делам», среди добродетельных представителей иных религий и неверующих. Пусть Господь судит об этом.

Поговорим о вере как добродетели. Можно ли сознательно развить веру?

– Вера может и должна развиваться: слабое религиозное чувство, которое приходит к нам в начале духовного пути, обязательно нуждается в подпитке. Может произойти то, что сегодня очень модно называть «выгоранием». Сейчас об этом много спорят, но совершенно очевидно, что для сохранения в человеке определенной интенсивности духовной жизни ее надо поддерживать. Никто за нас делать этого не будет. Это дело нашего личного повседневного труда, который включает в себя усердие в молитве. Вся наша жизнь становится библейским предстоянием перед Богом. Это то, к чему мы стремимся.

Но здесь есть подводный камень: для достижения этой цели, которая характерна для начала пути христианина, можно использовать все время. При этом, по образному выражению одного священнослужителя, человек постоянно, из года в год, приходит в первый класс. Это явление приобретает массовые формы, данная проблема характерна не только для нашего века – она довольно давняя. Существуют способы достижения определенных благодатных состояний: молитва, пост, хождение в храм – внешние действия, без которых немыслима жизнь христианина. Но иногда эти внешние действия становятся почвой для взращивания искушений: однажды мы понимаем, что на этом наша христианская жизнь заканчивается, что этого достаточно.

Напомним, что сегодняшние христиане – люди, у которых очень мало свободного времени. Утром у них мало времени на молитву: надо заботиться о семье, о детях. Потом – работа. Человек встает в пять утра, чтобы куда-то доехать, наспех чем-то позавтракав (а в пост надо еще и усердно думать, чем именно). Это огромный клубок проблем.

Человеку некогда много анализировать, размышлять – он воспринимает христианскую жизнь как набор действий, которые надо совершить. И когда в жизнь человека приходит проблема, внезапно оказывается, что все эти действия не помогают. А по большому счету все то, что мы делаем в храме (и молитва, и участие в таинствах, и пост), – футляр, в который мы должны положить свою духовную жизнь.

Подумайте: в Евангелии Христос крайне мало говорит о посте, об участии в таинствах, практически ничего не говорит о строительстве храмов и их благоукрашении, о храмовой молитве. Все то, что мы привыкли считать началом и концом воцерковления, является только первым классом. Реагировать на все так, чтобы не потерять соприсутствующего нам по жизни Христа, и есть то умение, которое необходимо стяжать в дальнейших классах духовной школы.

Из храма мы должны приходить с радостью и нести ее окружающим людям, чтобы они смотрели на нас и думали: «Вот как надо жить, вот достойный пример!» Когда на нас так смотрят, мы достигаем своего христианского призвания. Христианская жизнь гармонична: она включает в себя и горе, и радость, и вкусное, и безвкусное, и пост, и время разговления. Этому мы учимся в Церкви, и для этого существует богослужение и богословие, и проповеди, и вся церковная жизнь.

Существует выражение «поверить в Бога так же трудно, как поверить в собственную смерть». Смерть – тоже проблема, стоящая перед каждым из нас. Мне кажется, современный мир пытается отгородиться от этого явления.

– Наверно, это не настолько вина современного мира, насколько естественное недоумение человека при виде смерти. Человек не ощущает смерть как нечто существующее и пытается абстрагироваться от нее на всех уровнях сознания и на бытовом уровне.

Мы знаем, что во многих народах, глубоко уходящих своими корнями в историю человечества и не имеющих истинного богопочитания, не было развитого культа, но уже было отношение к смерти как к переходу в иной мир. Мы судим об этом по находкам в результате раскопок.

Христианин пытается разрешить данную проблему на основе Христова благовестия. Христос сказал, что все мы уснем, то есть перейдем в несколько иную форму бытия. Мы засыпаем здесь, на земле, чтобы проснуться на том свете: либо в Царствии Небесном, либо в царстве ада. Это дает нам на-дежду, побуждает нас к молитве о тех, кто ушел прежде нас. Мы помним вдохновенные места из Послания святого апостола Павла, где он говорит о смерти, что желал бы разрешиться от этой жизни и быть со Христом. Это отнюдь не Исповедь самоубийцы. Для него уход из жизни не попытка сбросить с себя проблемы, а радость соединения с Тем, Кому он без остатка посвятил всю свою жизнь. В первые века бытия Церкви (в течение первого столетия – точно) данное апостольское желание пронизывало сознание всех христиан: все с особой силой ждали Второго Пришествия. Надо понимать, что та легкость, с которой мученики шли на смерть, подчеркивает иное отношение и к жизни, и к смерти.

Изменилось ли что-то в наше время? Не так давно мы праздновали память всех святых, в земле Санкт-Петербургской и Ладожской просиявших, вспоминали святителей, преподобных, праведных и, в первую очередь, мучеников. «Мученик» в переводе с греческого – «свидетель». В этом смысле, конечно, всякий святой – мученик, потому что свидетельствует не о собственной праведности, не о том, что он сделал много добрых дел, а о том, что слово Христово в этом мире актуально до сих пор, что за 2000 лет существования христианства на этой земле не произошло ничего принципиально нового. В свете этого мы видим, что и отношение к смерти не потеряло своей актуальности. Посмотрите на историю нашего славного города: люди предпочитали уйти из этой жизни, но не отречься от Христа. Санкт-Петербургская земля, как и вся Россия, дала тысячи людей, которые предпочли смерть с Богом жизни без Него. Читая их жизнеописания, удивляешься тому, что это совершенно обычные люди, люди, которые живут вокруг нас и сегодня. У кого-то более высокий уровень духовного горения, у кого-то менее. Иной раз листаешь жития святых, думаешь: «Они, наверное, даже светились при жизни, и это было заметно. Вот он идет по улице – все замирают, показывают руками: это святой идет». Мы прекрасно понимаем, что святость – то, что видно только Господу Богу. Часто бывает так, что при жизни мы не замечаем святого – может, даже игнорируем его, он нам неприятен.

Тем более интересно знакомиться с житиями святых, которые жили совсем недавно. Их жития обнадеживают, «дают надежду». Эта надежда – то, что сегодня может приободрить многих из нас, потому что похвастаться добродетелями и изобилием добрых дел, особой любовью к храму, Богу, богослужениям мы не можем. В наш суетный век, если человек ходит в храм раз в два воскресенья, считается, что он глубоко воцерковленный, хотя мы прекрасно понимаем, как этого мало для полноценной духовной жизни. Но жития новомучеников для нас – надежда, если несмотря ни на что мы стремимся жить в предстоянии Христу, что-то менять в своей жизни, не мним о себе, что достигли какой-то степени святости и уже в праве судить о жизни других, говорить, что они особые грешники, «как их Господь терпит и земля носит» и так далее. «Как нас Господь терпит?» – недоуменный и уместный для нас самих вопрос. На примере святых мы видим, что любовь к Богу, стремление хоть как-то понемногу приводить свою жизнь ко Христу помогли им в смертный час сделать правильный выбор, отречься от всего, что их раньше радовало, веселило, печалило. Все это внезапно было отметено, и они осознали, что единственная ценность, которая есть в жизни – Христос. Независимо от того, насколько усердно им удавалось служить Богу при жизни, они усердно послужили Ему, уходя из нее.

Иногда кажется, что надежда – «недовера». Как мы понимаем надежду, когда говорим о добродетели?

– Я не думаю, что нужно противопоставлять веру и на-дежду, ведь одно проистекает из другого. Мы верим, что Христос – Благо, и, несмотря на то, что живем довольно расхлябанной жизнью, надеемся, что Господь осудит нас не по делам нашим, а по справедливости.

Один из великих подвижников древности говорил: «Не называй Бога справедливым, называй милосердным». Мы надеемся, что Господь нам поможет и спасет нас, хотя мы совсем не заслуживаем этого; спасет, потому что мы стараемся взращивать в саду своей души невиданное и диковинное, неожиданное растение, которое называется любовь. Что это такое? Бесполезно описывать.

Апостол Павел дал очень красивое определение: «Любовь долготерпит, милосердствует, не ищет своего» и так далее. Любовь многогранна, она может принимать разные формы. Любовь – нечто такое, что не подлежит количественному измерению, да и качественному тоже: она либо есть, либо нет. Сделаем акцент на том, чтобы в минуты счастья человек не забывал, что Господь рядом, тогда в минуты горя Бог будет рядом тоже. И человек будет утешаться этим. Вера, надежда и любовь – вещи взаимосвязанные. Все становится на свои места, паззл складывается, если фундаментом является любовь к Богу.

Что такое любовь к Богу? Тоже невозможно определить. Мы знаем, как стяжается эта любовь: это трудный и довольно серьезный путь, который не зависит от количества наших знаний. Хотя, с другой стороны, парадоксально, но если мы не будем стремиться получать знания, то можем и ничего не стяжать в своей душе. Однозначных ответов крайне мало.

Нужно делать то, что мы знаем, и уповать на милосердие Божие. Тогда наше упование заменит обычную надежду: упование – нечто большее, то, что захватывает душу полностью. Надежда может быть слабой, умирать последней, а упование – двигатель человека по жизни.

Поэтому противопоставлять веру, надежду, любовь и мать их Премудрость не стоит: это комплекс благородных и возвышающих человеческую душу чувств, если фундамент их – любовь к Богу.

Когда израильский народ встречал Господа, входящего в Иерусалим, люди имели твердую надежду, что наконец придет Царь, рухнет Римское царство. Не уподобляемся ли и мы иногда тем иудеям?

– Несомненно. Действует тот же самый механизм: этим людям был безразличен Сам Христос – им была нужна лишь функция. Он придет, но к нашему сердцу Он не имеет никакого отношения, где-то там решает какие-то проблемы – сейчас Он выкинет гадких, гнусных римских захватчиков, а нам подарит весь мир и будет Он сидеть и царствовать, а мы – управлять всем миром. Именно это сейчас составляет основу мечты подавляющего большинства людей. Отсюда невероятная тоска по крепкой руке, воспоминания о политических деятелях недавнего прошлого. При этом игнорируются сотни, тысячи новомучеников и исповедников Российских.

Люди внезапно забывают, что Церковь Христова не просто понесла тяжелые потери, но и подтвердила своим существованием иноприродность такого отношения к жизни. Христос приходит в нашу жизнь чтобы устроить за нас нашу внешнюю жизнь, сделать нашу карьеру, защитить наше государство, помочь нам расправиться с нашими врагами. А ведь именно об этом большинство и мечтает: «Господи, приди, всех поубивай – и уйди. А мы дальше как-нибудь сами». Почему «уйди»? Потому что тяжко быть с Богом. Помните, как испугался апостол Петр, когда увидел Христа, идущего по водам? «Уйди от меня, я человек грешный», – говорит апостол. Постоянно жить в присутствии Божием тяжко.

Вспоминая об этом, мы понимаем, что слова апостола Павла становятся девизом жизни любого христианина: «Всегда радуйтесь, непрестанно молитесь, за все благодарите». Эти слова, на самом деле, крайне тяжелы. Но Бог находится с нами каждую секунду жизни. Он Свидетель нашего греха, нашей радости, немногочисленных добродетелей. Христианство – вера во Христа, а не в какую-то идеологию, мораль, запреты, предписания. Не надо добавлять ответственности, убирая при этом нужные ответственности. Не надо говорить, что «заповеди – это тяжело, но вот это, другое, надо соблюсти».

Получается парадоксальное лицемерие: в пост мы торжественно поглощаем креветки, закусывая своими домашними. Совершенно спокойно можно на кого-то наорать, отравить кому-то жизнь, испортить кому-то настроение, при этом мы довольны собой, потому что делаем это из «христианских побуждений». Совесть, может, и екнет: «Как-то нехорошо…» – «Молчи, совесть! Зато мы съели картошку и кусочек рыбки и не осквернили себя скоромной пищей». Нам скажут: «Ну, как же, православные в благодати, в Церкви». А где же благодать и Церковь, если человек не стремится исполнять Христовы заповеди? Виноват сам человек, который считал, что достаточно лишь соблюдения внешних норм, а сердце Богу так и не отдал. Как и мы – сердце Богу не отдаем, мы Ему его протягиваем, но все время не выпускаем из рук, боимся вручить свою жизнь Господу, боимся довериться Ему во всем.

Когда люди хотят научиться какой-либо добродетели, они открывают книги, написанные монахами. Насколько написанное применимо к жизни мирян

– Эта проблема существует давно. У нас никогда не было достаточного количества книг для не монашествующих, но желающих угодить Богу людей. Монашество всегда (особенно на Руси) было высоким идеалом, высоким жизненным критерием. Проблемы начинаются, когда люди начинают брать из этих книг конкретные жизненные примеры, молитвы, послушания. Как правило, это делается самочинно и под влиянием ветра в голове, и люди могут наделать бед в собственной жизни, испортить отношения со своей семьей.

Чтение монашеской литературы, в том числе «Добротолюбия», творений святителя Игнатия (Брянчанинова), должно проходить под присмотром духовного отца: можно быстро проехать все нужные остановки и приехать к прелести, считать, что мы уже достигли какого-то духовного совершенства, позволяющего нам вычитывать много молитв, забывая о ближних, о домашних делах. Это явно не идет людям на пользу. Поэтому при чтении монашеской литературы следует проявлять благоразумную осторожность и сдержанность.

Сейчас есть много книг, написанных практически нашими современниками. Это творения таких монахов, как архимандрит Софроний (Сахаров), его учитель старец Силуан Афонский, святой Порфирий Кавсокаливит, святой Паисий Святогорец. Данные труды тоже следует читать под присмотром духовника: никто из этих старцев не мнил о себе, что создает законченную этическую и практическую картину мира, что другие прочитают и узнают, как поступать от А до Я. Люди отвечали на вопросы, которые им задавали в разных ситуациях. В целом это проблема малого выбора литературы для людей, которые желали бы жить богоугодной жизнью в семье, в гуще современного мира. Отсюда попытки уйти из этого мира в святые места: в далекий монастырь или скит на выходные, в паломничество на святую гору Афон. При этом мы будем игнорировать нужды прихода храма, который стоит у нас во дворе, Валаамского монастыря, который находится поблизости, Александро-Невской лавры. Это очевидный вред, попытка бегства от своей повседневной жизни, стремление не преобразить ее, не наполнить Богом, а убежать и считать, что мы ведем духовную жизнь. Это самообман.

Как можно приобщиться к добродетели?

– Не думать о себе лишнего, не считать себя достойным каких-то особенных духовных дарований и стремиться воспитывать в себе веру, надежду и любовь.

Расшифровка:
Арсения Волкова

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475