Виктория Цыганова: Радуйтесь, бодрствуйте и творите

Продолжение. Начало в №17 (818)–№18 (819)

И 13 лет назад я пришла к старцу Илию, приехала в Оптину Пустынь. Боялась даже подойти к батюшке. Помню, прилюдно там упала и плакала, просила прощения, ощущая святость этого места, этого человека. И он плакал со мной, он меня гладил по голове и утешал. В тот момент я поняла, что настоящая вера именно в любви, в такой любви, – тебя ведь не знают, кто ты и что ты, но человек может – раз! – и коснуться твоей души и сердца. И тебе вдруг становится светло, легко, и ты утешенный, ты обласканный становишься, тебя просто пожалели, как собачонку, которую ты можешь подобрать, или котенка. Эта встреча, конечно, была для меня знаковой, потому что, когда батюшка спросил, чем я занимаюсь, я сказала: «Да я песни пою». Я об этом сказала уже совершенно отчаявшись: «Да кому эти песни нужны?». А он говорит: «А про что ты поешь?». «Про Россию пою, про офицеров, да про все пою, даже про водку пою»,– говорю. Он заулыбался, погладил меня по голове и говорит: «Ну ты попой еще, попой, милая, попой!».

Прошло 13 лет, и я понимаю теперь, насколько батюшкина молитва, его прозорливость и чистота его сердца меня удержали в тот момент, потому что я ничего делать не умею, могу только петь.

Как? А еще шить, между прочим!

И шить. А это все параллельно было. Не было платьев, и я их сама шила. Я их продолжаю шить, занимаюсь дизайном одежды, у меня даже есть идея одеть наши православные школы, есть эскизы для православных школ.

Вы почти классическая женщина из XIX века, сидите, вышиваете что-то, шьете.

Рукоделие для меня – это спасение. Когда какие-то тяжелые моменты, я начинаю нанизывать бисер и вышивать.

Смотрите, как Вы вместе с мужем работаете. Он начал строить дом, что-то своими руками создавать, а Вы понятие дома стали создавать как женщина – что-то шьете, вяжете.

Думаю, это моя победа. Потому что он – человек творческий, всегда находится в таком погружении. И когда мы с ним только познакомились, я попыталась создавать уют. Я это видела в своей семье. У меня все очень просто: папа любил маму, мама любила папу, и мы родились, и дедушка любил бабушку, бабушка любила дедушку. Так начинается наша книга, которую мы с мамой пишем на двоих. В семье уклад был – всегда был обед, каждого можно было встретить, накормить, угостить, это было нормально.

И когда я с Вадимом начала только жить, начала ему стирать рубашки, убирать маленькую квартирку, которую мы снимали, стала ее украшать. В тот момент ничего не было в магазинах, и я умудрялась купить какую-нибудь солоночку, какую-нибудь вазочку притащить, где-нибудь что-нибудь найти, сварить щи из топора. Так что, наверное, к семейному укладу больше даже я приучила, потому что у Вадика была глубокая детская рана, его родители развелись, и он тяжело это все пережил. Так что я могу гордиться, что он строит дом, это я его уговорила.

Говорят, что все, что мужчина делает в жизни, он делает для женщины.

Он говорит: «Я буду на кухне, как Карлсон, писать стихи». Я говорю: «Не-не-не-не, должен быть дом, должно быть тепло, мы должны приводить гостей, должны приходить наши близкие, должно быть хозяйство, должны быть сады, деревья, цветы!».

Вернемся к батюшке Илию. Вы искали встречи с ним? В каких-то испытаниях это произошло?

Это в испытаниях было, но я не знала о том, что он есть. Меня познакомил с ним уникальный человек. На тот момент этот человек тоже прошел нелегкий путь испытаний, мы же помним лихие 90-е. Вся его жизнь круто поменялась, скажем так. Батюшка его благословил заниматься хлебом, в 90-х заниматься хлебом, после всяких разборок бандитских...

У Вас был, видимо, переломный период жизни...

Переломный именно с работой, потому что началось забвение полное, и я не могла найти ответ, почему, из-за чего это?

А это был общий процесс, сейчас это уже понятно, исторгались люди определенных взглядов, мыслей, и не только с эстрады – из газет, из редакций, с телевидения. Но вот сейчас, слава Богу, все востребовано. Каждому овощу, видимо, свое время… Кстати, было бы интересно узнать, как произошел поворот от той красивой блондинки, которая появилась на эстраде и спела хит «Лето пьяное», к певице, которая исполнила «Андреевский флаг» и вообще стала призывать людей любить свою Родину?

Одно другому не мешало, на самом деле, потому что автором слов моих песен был Вадим. В характере русского человека есть все: и свет, и тьма, и радость, и безумие. Я – яркий пример этого, во мне все есть.

И в Вашем муже.

И в нем, естественно. Допустим, песня «Андреевский флаг» была написана параллельно с песней «Гуляй, анархия!». Понимаете? То есть, в начале был «Андреевский флаг», но альбом начинался с «Гуляй, анархия!». Это наш путь прозрения, осмысления. Конечно, в какой-то степени можно сказать, мне стыдно. Но, знаете, можно вернуться к Достоевскому: «Русский человек без веры – дрянь», и эта дрянь есть во мне. Если я не буду работать над собой, я ею стану. Я за многие вещи давно покаялась, но ведь песни, и «Лето пьяное», например, и «Гроздья рябины», или та же «Анархия», их нельзя не назвать талантливыми! Это русская душа. Поэтому, может быть, люди и верят мне, поэтому Господь и дал вот эту трибуну, на которую я выхожу почти каждый день, пою и работаю, как для Бога, и стараюсь быть предельно искренней со своей публикой, потому что я сама это все прошла, я это прохожу каждый день. (Продолжение следует)

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475