Георгий Георгиевич Тараторкин: Душа тоскует по гармонии

– Такой большой мыслитель, как Владимир Соловьев, характеризуя творчество Федора Михайловича Достоевского, сказал, что, если назвать одним словом тот идеал, который Федор Михайлович искал в жизни и творчестве, то это слово – Церковь… Вы к этому пришли, потому что почувствовали его героев?

– Ну, Лена, вот вы говорите: «Вы пришли, и вы обрели», а я думаю, что и для Федора Михайловича это был путь.

– Конечно. Он же сам от ошибок пришел.

– Дабы встать на этот путь, поступок должен быть, мне кажется.

– Да уж – подняться, особенно после преступления.

– Конечно.

– Среди героев Достоевского как раз очень много мытарей, грешников, блудниц, разбойников, которые пали на своем пути на самое дно. Иногда, как Раскольников, по идейным мотивам, но сумели подняться, возродиться. Все его книги – о возрождении человеческой души.

– Вы помните, как кончается «Преступление и наказание»? Но это уже другая история, история возрождения.

– Да.

– Родион Романович совершил убийство, а у нас за него душа болит. И не просто болит. Наверное, дело в той степени страдания, на которое эта душа решается, совершив подобное, понимаете? Сколько лет прошло, но...

– Это 69-й год, по-моему?

– Да, в 1970 году мы закончили. Все время, когда я про это думаю, у меня ощущение, что я думаю не про вчера, а про завтра.

– Вы знаете, когда я смотрю телевизор и слышу новости, как, например, исчезают старики из квартир в центре Москвы...

– Да, Господи, Боже мой!

– Это же преступление! И Родион Раскольников очень актуален сейчас. Хотя, на самом деле, вряд ли современному, даже нормальному человеку иногда понятен этот герой, многие назовут это душевными копаниями. В советское время, когда осуществлялась эта постановка, к Достоевскому именно потому, что он был христианский писатель, относились ведь очень по-разному. Помните, был такой термин – «достоевщина»?

– Ну конечно.

– Вы когда-нибудь сталкивались с противниками Достоевского?

– Конечно. Мне кажется, что мы освободились от слишком многого. Мы-то думаем, что освободились от того, от чего необходимо было освободиться. Но «под это дело» мы освободили себя от каких-либо нравственных, моральных принципов, понимаете?

– «Если Бога нет, то все позволено»...

– Ваша передача называется «Верую!».Ну-тко, на самом деле, как с «Верую!» в конкретном человеке? А если это еще сообщество людей, объединенное верованием? Это очень непростые вопросы.

– Достоевский о вере говорит удивительно: «Не как мальчик же я верую во Христа, исповедую, через большое горнило сомнений моя осанна прошла».

– Конечно, в первую очередь сомнения. Знаете, как Владыка Антоний, не веруя в юности, решил проверить себя на веру? Он углубился в Евангелие и однажды, от Евангелия, подняв глаза, увидел Христа. Это поразительно. От обратного, от неприятия, от не-веры. Значит, надо решиться на этот путь – от отрицания прийти к вере. Это удивительный путь.

– Помните, Алеша Карамазов говорит в романе: «Не могу я отдать вместо всего два рубля, и вместо: иди за мной – ходить лишь к обедне». Для героев Достоевского это был мертвый образ, которому поклоняются в церквах по праздникам и которому нет места в жизни. Для Достоевского это был живой Христос – живая вера, живые страдания живых людей, пусть падших, ведь: «Я пришел призвать не праведных, но грешных».

– Конечно, конечно.

– Что дал мир Достоевского Вам лично?

– Если бы не было этих встреч, многое происходило бы, наверное, иначе. Я не знаю как: лучше, хуже… Знаю, что беднее.

(Окончание следует)

Полную версию беседы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз»: http://tv-soyuz.ru/peredachi/veruyu-moskva-vypusk-ot-23-marta

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475