Парламентер Святой Руси

Сегодня, когда между русским и братским по вере и корням украинским народом разжигается вражда, священномученик Кукша стал для наших народов парламентером Святой Руси, в которой нет разделения, недоверия и вражды, а есть любовь, сострадание и взаимное уважение. Когда из Киева раздаются голоса о «наших украинских святых», священномученик Кукша пришел напомнить о том, что Царство Божие – не от мира сего, и святые – это граждане Небесного Иерусалима, с любовью взирающие по обе стороны границы. Все они: Киево-Печерские, Почаевские или Глинские, Владимирские, Суздальские и Рязанские великие преподобные – смотрят на нас и говорят: «Мир вам! Господь с вами».

Между нами, современными русскими людьми, и монахом-мучеником, проповедовавшим слово Божие дикому лесному народу и убитым за Христа, почти тысяча лет. За это время глухие земли, на которых он проповедовал, оказались в центре сильного европейского государства, ставшего колыбелью великой христианской культуры и хранительницей православной традиции Византийской империи – современной Россией, а темный лесной народ – жителями среднерусской полосы. История преподобного Кукши почти исчезла из официальной хроники, в учебниках ей посвящено лишь несколько строк, но мы его почитаем, прославляем и считаем одним из главных героев нашей истории. Первый в истории Калужской митрополии визит Патриарх Московский и всея Руси посвятил празднования памяти священномученика Кукши. Ему посвящают храмы, в честь него называют гимназии и школы, его считают своим Небесным покровителем целые епархии, в центре Калуги ему установили памятник. Откуда это и почему?

«Как добровольно можно умолчать об этом блаженном черноризце того же Печорского монастыря, священномученике Кукше, о котором всем известно, как он бесов прогнал, и вятичей крестил, и дождь с неба свел, и озеро иссушил, и много других чудес сотворил, и после многих мучений убит был с учеником своим. В один день с ними скончался и блаженный Пимен Постник, который предсказал за два года свое отшествие ко Господу, и о многом другом пророчествовал, и недужных исцелял. И вот посреди церкви, во всеуслышание, сказал он: «Брат наш Кукша нынче на рассвете убит». И сказавши это, умер в одно время с теми двумя святыми» (Киево-Печерский патерик XIII-XIV вв.).

Вот что пишет о святом Кукше историк, редактор издательства «Молодая гвардия», автор книг в серии «ЖЗЛ» Алексей Карпов: «Автор Слова о Кукше и ряда других сказаний Печерского патерика епископ Симон покинул монастырь прежде 1206 года, когда стал игуменом Рождественского монастыря во Владимире, – но он нигде не дает знать, что повествует о своем современнике, жившем в обители одновременно с ним; напротив, в его сказаниях речь идет о «прежде просиявших» иноках; по его собственным словам, он рассказал Поликарпу «малое из того многого», что сам слышал, еще пребывая «в том Божественном и святом монастыре Печерском». Слово о Кукше и скончавшемся одновременно с ним иноке Пимене Постнике расположено между другими рассказами Симона, которые, похоже, выстроены в хронологическом порядке: так, перед Словом о Кукше и Пимене читаются Слова о преподобном Евстратии Постнике (принявшем мученическую смерть от иудея-работорговца в городе Херсонесе в Крыму в 1097 году) и Никоне Сухом (попавшем в плен к половцам одновременно с Евстратием, но скончавшемся значительно позднее); за Словом о Кукше следуют Слова об Афанасии Затворнике (время его жизни неизвестно) и преподобном Святоше, князе Черниговском, принявшем пострижение в Печерском монастыре в 1107 году и скончавшемся после 1141 года. Следовательно, жизнь и подвиги инока Кукши должны прийтись, по крайней мере, на первую половину XII века.

Из сочинения Симона нам известно, что в тот самый день, в который погибли преподобный Кукша и его ученик, в Печерском монастыре скончался еще один старец, блаженный Пимен, прозванный Постником: перед самой своей смертью, стоя посреди церкви, он во всеуслышание воскликнул: «Брат наш Кукша ныне на рассвете убит!». «И сказавши это, умер в одно время с теми двумя святыми», – рассказывает Симон.

Пимен был современником многих Печерских подвижников, о которых также рассказывается в Киево-Печерском патерике. В конце 70-х годов XI века Пимен, очевидно, уже пользовался значительным авторитетом в обители и был далеко не молодым человеком: его имя упоминается в рассказе об изгнании бесов из знаменитого Печерского затворника Никиты, будущего епископа Новгородского и чтимого русского святого, причем следует здесь сразу же за именами тогдашнего игумена Печерского монастыря Никона Великого и его преемника Иоанна и ранее имен других знаменитых подвижников – будущего Ростовского епископа Исаии, Григория Чудотворца, будущего Печерского игумена, а затем епископа Черниговского Феоктиста и других.

О его духовном опыте и большом авторитете в Киево-Печерском монастыре можно говорить вполне определенно и на основании имеющихся у нас бесспорных данных. Нам известно, что у преподобного имелся ученик, вместе с которым он и отправился в вятскую землю; следовательно, он был человеком опытным в иночестве, способным передать свой опыт другому, более молодому монаху. Таких людей называют старцами – независимо от их возраста. Знаем мы и о том, что инок Кукша получил священнический сан, то есть был иеромонахом (епископ Симон называет его священномучеником) – это тоже определенная ступень в духовном становлении инока.

Вятская земля, в которую направился вместе со своим учеником преподобный Кукша, занимала совершенно особое место на политической карте Руси XI – XII веков. Согласно записанному в «Повести временных лет» преданию, вятичи (равно как и радимичи) пришли на свои земли откуда-то с запада, «от ляхов», то есть иным путем, нежели остальные восточные славяне. Жившие в верхнем и среднем течении Оки и ее притоков (на территории нынешних Калужской, Брянской, Орловской, Тульской и Московской областей), вятичи позднее остальных восточнославянских племен вошли в состав Древнерусского государства и дольше сопротивлялись власти Киевских и иных князей. Пожалуй, ни одно другое восточнославянское племя не причиняло столько хлопот правителям Руси. Еще князю Святославу Игоревичу в 60-е годы X века дважды пришлось совершать походы в Вятскую землю. В первый раз, в 964 году, дело не дошло до войны: вятичи отказались платить дань Киевскому князю, сославшись на то, что являются данниками хазар. Святославу пришлось воевать с хазарами, и лишь на следующий год после разгрома Хазарского каганата, в 966 году, вятичи были побеждены и покорены. После смерти Святослава (972) вятичи отпали от Киевского государства. В 981-982 годах князь Владимир Святославич вновь дважды воевал с ними: после первого, вполне успешного похода «заратишася вятичи, и иде на ня Володимир, и победи я (их. – А.К.) второе». Но смерть Владимира Святого (1015) опять привела к отпадению вятичей. По-видимому, до конца XI века они оставались независимыми от Киева и других политических центров Руси. Судя по свидетельству анонимного «Сказания о святых мучениках Борисе и Глебе», вскоре после смерти Владимира его сыну Глебу пришлось добираться в Киев из Мурома по Волге, а потом, мимо Смоленска, по Днепру – то есть непрямым, кружным путем, в обход в очередной раз «заратившейся» Вятичской земли. А половину с лишним столетия спустя, князь Владимир Мономах по поручению отца, князя Всеволода Ярославича ходил к Ростову «сквозь вятичи» – позднее он особо ставил себе в заслугу этот поход, приравнивая его к своим военным подвигам. Именно Мономаху принадлежит главная заслуга в покорении вятичской земли. В своем знаменитом «Поучении детям» князь Владимир Всеволодович, помимо прочего, вспоминал о том, как он две зимы подряд «в вятичи» ходил: «на Ходоту и на сына его», «и к Корьдну ходил первую зиму». Мономах воевал «в вятичах» во время своего княжения в Чернигове, между 1078 и 1094 годами. Не упоминается в источниках и вятичский город Кордно (или Корьдна), равно как и вятичский князь Ходота.

В середине XII века название «вятичи» вновь начинает мелькать в летописи – но уже не столько в этническом, сколько в географическом или даже политическом смысле. К этому времени единое Киевское государство окончательно распалось на множество самостоятельных княжеств. Большая часть земли вятичей вошла в состав Черниговского (а затем Новгород-Северского) княжества, а ее северные и северо-восточные окраины стали предметом притязаний со стороны не только черниговских и новгород-северских, но и ростово-суздальских, муромо-рязанских и смоленских князей. Во второй половине 40-х годов XII века именно здесь разворачиваются события междоусобной войны между Суздальским князем Юрием Владимировичем Долгоруким и его союзником, Новгород-Северским князем Святославом Ольговичем, с одной стороны, и Черниговскими князьями Давыдовичами, Владимиром и Изяславом, а также князем Изяславом Мстиславичем Киевским, с другой. Этим временем датируются и первые упоминания в летописи большинства вятичских городов, таких как Козельск, Дедославль, Брянск, Мценск, Карачев, Серенск, Мосальск, Воротынск, а также Москва, возникшая на самом крайнем северо-востоке Вятичской земли. К тому времени процесс «огосударствления» Вятичской земли, очевидно, уже в основном завершился. Надо думать, что миссия Кукши пришлась на период постепенного вхождения вятичей в политическую и государственную систему Древнерусского государства – то есть хронологически имела место между походами Владимира Мономаха и войнами Юрия Долгорукого.

Вятичи оставались приверженцами языческой религии. В 70 – 80-е годы XI века киевский летописец, описывая прежние языческие обряды восточнославянских племен, специально подчеркивал, что ныне (то есть в то время, когда он писал свой труд) эти обычаи сохранялись именно у вятичей. «Радимичи, и вятичи, и север (северяне. – А. К.) один обычай имели: жили в лесу, подобно всякому зверю, ели все нечистое и срамословили пред отцами и пред снохами; и браков у них не бывало, но игрища между селами устраивали, и сходились на игрища: на плясанье и на всякие бесовские игрища, и тут умыкали жен себе, с какой кто сговорится; имели же по две и по три жены. И если кто умирал, творили тризну над ним, и затем делали большую колоду, и клали на колоду мертвеца, и сжигали, и затем, собрав кости, клали их в небольшой сосуд и ставили на столпе на дорогах, что творят вятичи и ныне. Этого же обычая держались кривичи и прочие поганые (то есть язычники. – А. К.), не ведущие закона Божия, но сами себе творящие закон».

Сложность христианского просвещения вятичей усугублялась еще и тем, что их земли были в основном покрыты густыми, трудно проходимыми лесами. Названия многих вятичских городов так или иначе связаны с ними. Так, название нынешнего Брянска первоначально звучало как Дебрянск, то есть происходило от слова дебрь – обрыв, склон, поросший густым лесом (в современном значении: просто густой, дремучий лес). Известны были в Вятичской земле Шеренский лес, часто упоминаемый в летописи (его название отразилось в имени вятичского города Серенска, или Шеренска) и знаменитые Брынские леса, о которых рассказывается в русских былинах: именно через них «старый казак» Илья Муромец, будущий великий богатырь князя Владимира «Красного Солнышка», ехал из града Мурома к стольному Киеву. Именно здесь, в сердце древней Вятичской земли, и мнились позднейшим сказителям былин те «дороги нехожалые», среди которых свивали свои гнезда страшные «Соловьи-разбойники»...

Инок Кукша и его безымянный ученик двигались из Киева именно этим зловещим путем – тем самым путем «сквозь вятичи», который вел к Ростову и Мурому и которым в свое время (едва ли не первым) прошел князь Владимир Мономах, о чем, как мы помним, он вспоминал в конце жизни как о своем выдающемся воинском подвиге. Этот путь проходил через Чернигов, где княжили потомки Святослава Ярославича, «Святославле племя». В начале XII века печерские иноки поддерживали с ними традиционно добрые отношения, помня о том, что некогда именно князь Святослав своими собственными руками положил начало возведению «Великой» Печерской церкви. Черниговский епископ Феоктист (1113-1123) до возведения на кафедру был игуменом Киевского Печерского монастыря и одновременно духовником супруги черниговского князя Давыда Святославича, отличавшегося, по свидетельству русских книжников, особенным благочестием; сын Давыда, князь Никола-Святослав (Святоша) в 1107 году принял пострижение в Печерской обители. После смерти князя Давыда в Чернигове стали княжить его сыновья, братья Святоши, Владимир и Изяслав. Надо полагать, что миссионеры-печеряне нашли горячее сочувствие в своих намерениях и у Черниговских князей, и, особенно, у Черниговского епископа, поскольку те земли, в которых они собирались вести проповедь, в церковном отношении подчинялись Черниговской кафедре.

Дальнейший путь к Ростову, по данным археологических исследований и свидетельствам письменных источников, пролегал через Путивль, Севск (города Северской, то есть населенной северянами, земли) и далее Карачев, Серенск, Лобынск и Москву – уже вятичские города. Эта дорога, которой пользовались русские князья с конца XI века, пережила время княжеских междоусобиц и татарского ига и просуществовала до XVII-XVIII веков, о чем свидетельствуют Книга Большому Чертежу (1627 год), описание путешествия по России архидиакона Павла Алеппского (середина XVII века) и Атлас Калужского наместничества (XVIII век). Поднявшись вверх по Десне или по одному из ее притоков (по-видимому, Сейму), проповедники вступили непосредственно в страну вятичей. Верховья Оки и ее притоков (Жиздры, Угры), а также верховья Десны можно назвать самым развитым районом Вятичской земли, пожалуй, наиболее подготовленным к проповеди христианства. Не случайно именно здесь, как свидетельствуют археологи, раньше всего исчезают языческие курганы и возникают княжеские города.

Рассказ епископа Симона о событиях в Вятичской земле слишком краток, чтобы точно можно было сказать о продолжительности миссии преподобного Кукши. Ясно, что протекала она летом, причем это было, по-видимому, какое-то особенно засушливое лето: чудо святого, сумевшего «свести» дождь с небес, могло быть воспринято должным образом лишь в условиях жестокой засухи, от которой страдали местные жители. Епископ Симон описывает чудеса, совершенные преподобным: он не только вызвал спасительный для вятичских посевов дождь, но и иссушил озеро, «прогнал бесов» и «много других чудес сотворил».

Читатели Киево-Печерского патерика, несомненно, должны были вспомнить о самом знаменитом чудотворце, которому уподоблялся своими подвигами преподобный Кукша, – библейском пророке Илии, некогда посрамившем жрецов Вааловых – этих исторических предшественников вятичских и всех прочих языческих жрецов. Более того, не исключено, что именно история Илии делала понятными для современников епископа Симона его краткие указания на совершенные Кукшей. Ведь когда-то, во время трехлетней засухи в Израиле, именно пророк Илия Фесвитянин, чтобы доказать торжество истинного Бога и ложность Ваала, вызвал на соревнование жрецов, предложив им свести с небес благодатный огонь: жрецы Вааловы трудились тщетно; Илия же сумел сделать так, что на жертвенник, обильно политый водой, сошел с небес огонь, не только попаливший дрова и возложенную на них жертву, но и совершенно иссушивший вырытый вокруг ров: «и ниспал огонь Господень... и поглотил воду...»; затем, взойдя на вершину горы и помолившись, Илия вызвал и спасительный дождь: и «небо сделалось мрачно от туч и от ветра, и пошел большой дождь» (3 Цар. 18, 30–45).

Согласно Патерику, Кукше и его ученику удалось выполнить свою миссию: «вятичи крести», – пишет о них епископ Симон. Но их проповедь закончилась трагически: и сам Кукша, и его ученик были убиты. О том, как такое могло случиться, мы можем судить по Житию святителя Леонтия Ростовского: он также проповедовал среди язычников – вероятно, мерян, живших в пределах Ростовской епархии. «Старики, закоснев в своем неверии, не внимали его поучениям, – рассказывает житие. – Тогда блаженный оставил стариков и стал учить молодых». Но именно успехи его в проповеди и вызвали гнев местных жителей, прежде всего, «стариков», точнее, старейшин: «И устремились язычники на святую его главу, помышляя его изгнать и убить». Подобное произошло и с преподобным Кукшей и его учеником».

Чем это событие, пускай и трагическое, важно для нас, современных людей? Почему мы прославляем его участников, чему радуемся?

Жил монах 900 лет назад в Киево-Печерской Лавре. Трудился, молился, подвизался. Затем взял своего ученика и пошел к дикому лесному народу, который поклонялся идолам и совершал какие-то свои темные обряды. А Кукша принес им весть о Христе. Они жили там у себя в лесах, через костер прыгали, а он пришел и сказал: «Хватит прыгать! Дошло до вас Царство Небесное. Христос с вами!» Что же вятичи? Они послушали, послушали, потом устроили ему испытания, которые он с честью преодолел.

Известно, что проповедь Кукши сопровождалась великими знамениями и чудесами: «он бесов прогнал, и вятичей крестил, и дождь с неба свел, и озеро иссушил, и много других чудес сотворил...»

После этого вятичи ночью пришли и с особой жестокостью монахов убили. Не просто так убили – по свидетельству историков, обследовавших их останки, перед смертью им нанесли множество увечий. Не трудно понять, что от проповедников требовали отречения от своей веры и поклонению их, вятичей, темным лесным богам. Когда пытки не помогли, их убили.

Эти люди думали, что на этом все и закончится. И по-человечески так бы и было. Как говорят – нет человека, нет проблемы. Только у Бога не так.

Этих самых вятичей, которые Кукшу убили, Господь за его святую кровь и непоколебимую святую веру и любовь ко Христу, он обратил в свою веру, и стали они не диким темным неведомым народом, а великой просвещенной Русью, Россией, в которой мы с вами живем. Удивительное, небывалое до того дело – любовь Христова оказалась тверже и прочнее всех договоров и политических предпочтений, стала основой для строительства большой могучей страны. Любовь сделала непримиримых врагов и разобщенных людей единым сильным народом. Россия положила православную веру в основание своей культуры и государственной власти, в основу объединяющих принципов и законов отношений людей, проживающих на ее территории, и стала великой европейской державой. Вот за что мы благодарны священномученику Кукше и почему его прославляем. Потому что он и тысячи других безвестных проповедников-миссионеров стали строителями новой просвещенной России под сенью Креста.

Если бы преподобный пришел на эти земли снова, чтобы он увидел? Наши храмы, наши дома, наше благочестие? Или дикие суеверия, поклонение чужим темным богам, злобу, ненависть и произвол? Что бы он сказал, глядя на нас и нашу жизнь? Мы считаем себя просвещенными, ходим в храмы, исповедуемся, причащаемся. Детей крестим. Иконы в каждом углу. А в стране каждый год совершается почти три миллиона абортов. Брошенные никому не нужные старики, от которых государство откупается жалкой нищенской пенсией. Дети, которые благодаря современным средствам массовой информации знают о пороках больше многих взрослые. Деньги правят отношениями между людьми и являются мерилом успеха. Чтобы, глядя на все это, сказал добрый простосердечный монах с крестом в руке?

Может, снова взошел бы на холм и стал проповедовать, чтобы мы выходили из непролазной житейской чащи мертвой бездушной языческой тьмы и пустых убивающих душу развлечений и шли к свету, шли за Христом?

Кто мы – его потомки, или потомки тех, кто его убил? Мы его последователи и продолжатели, или кровь его на нас? Вот о чем стоит задуматься в дни празднования памяти преподобного Кукши и о чем стоит себя спросить.

Сегодня, когда между русским и братским по вере украинским народом разжигается вражда, священномученик Кукша стал для наших народов парламентером Святой Руси, в которой нет разделения, недоверия и вражды, а есть любовь, сострадание и взаимное уважение. Когда из Киева раздаются голоса «о наших украинских святых», священномученик Кукша пришел напомнить о том, что Царство Божие – не от мира сего, и святые – это граждане Небесного Иерусалима, с любовью взирающие по обе стороны от границы. Все они: Киево-Печерские, Почаевские или Глинские, Владимирские, Суздальские и Рязанские великие преподобные – смотрят на нас и говорят: «Мир вам! Господь с вами».

Денис Ахалашвили,
ответственный редактор
издательства Свято-Пафнутьева
Боровского монастыря

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475