Епископ Красногорский Иринарх: «Раскаяние возможно везде»

Тема беседы: преступление и наказание.

Обиды – помеха в жизни

– У нас в гостях председатель Синодального отдела по тюремному служению епископ Красногорский Иринарх, викарий Московской епархии.

Владыка, скажите: для чего необходимо изолировать от общества людей, преступивших закон?

– Во-первых, необходимо оградить законопослушных граждан от насилия или притеснений со стороны преступников. Имеется в виду ограничение передвижений и общения преступника. Но заключенный испытывает на самом деле гораздо большие ограничения. Реформа, которая сейчас идет в нашей стране, предполагает, чтобы помещенный в места принудительного содержания не был лишен других прав.

– Возможно ли в тюремных стенах раскаяние?

– Раскаяние возможно везде, а в стенах тюрьмы – особенно. У человека есть время подумать о самом себе, о том, как он провел предшествующую жизнь. Но надо учитывать, что есть грехи, а есть пороки – есть черта, которую нельзя переступать, когда человек перестает быть способным к покаянию. Он может на словах признавать свою вину, но в нем в этот момент может происходить что-то бесовское.

Бесы не могут раскаяться, и человек через грехи может прийти в такое состояние, что раскаяние станет невозможным для него. Если он не переступил эту черту, покаяние возможно. И слово проповеди будет попадать на благородную почву. В остальных случаях разговор со священником может быть уподоблен пшенице, выброшенной на дорогу.

– Слушаем вопрос из Москвы.

– Меня зовут Лариса. Дорогой Владыка, а можно ли простить тех преступников, которые причинили много зла, особенно в 90-е годы, мне, моим ближним, особенно детям?

– Прощать, Лариса, необходимо. Это нужно прежде всего вам. Человек, которого вы прощаете, все равно может остаться враждебным к вам, но если вы носите в себе память об этом зле, если оно внутренне вас расстраивает, это очень плохо. Необходимо сохранять в себе внутренний мир.

В моей практике был случай, когда один молодой человек обратился (в епархии на Урале) с пожеланием стать священнослужителем, но до этого он отсидел два года: по молодости, выпив, подрался однажды с милиционером. Милиция, естественно, не любит, когда на ее сотрудников поднимают руку. Он отсидел, но у него было внутреннее убеждение, что он отсидел ни за что, внутренняя озлобленность на милицию, на общество, на государство. И он решил, что станет священником и тем докажет, какой он хороший. Когда я увидел его внутреннее духовное состояние, то посоветовал год подождать с поступлением в семинарию и разобраться в самом себе. Я ему сказал: та змея озлобленности, которая в тебе находится, все время будет тебе мешать, пока ты от нее не избавишься. Представь себе, что ты отсидел ни за что, но сейчас это уже не исправишь, и каким-то образом нужно устраивать жизнь. Через год, когда я поинтересовался, будет ли он поступать, он ответил: «Нет, я разобрался в своей жизни. Я не хочу быть священником, я останусь в миру и буду работать».

Если и вы не избавитесь от обид, они будут мешать вам в жизни. От них нужно избавиться, и для этого Церковь и предлагает таинства Исповеди и Причастия, молитву. Нужно молиться за своих врагов.

Можно простить человеку, но бывает иногда, что обидчик – очень близкий человек. И осадок остается особенно долго. И тогда обида – не грех. Есть люди более впечатлительные, более эмоциональные, а есть более черствые, они легче воспринимают такие ситуации. Но если мы будем молиться за своих обидчиков, то Бог дает внутреннюю силу такую, что по прошествии достаточно короткого времени мы становимся более безразличными к этому. И уже не желаем обидчику зла. Молясь за него, мы, во-первых, наводим порядок в своей душе, а, во-вторых, оставляем его на Суд Божий.

– Владыка, а влияют ли условия содержания на раскаяние или, напротив, вызывают ожесточение?

– В наших тюрьмах очень тяжелые условия. И моральные, нравственные, и физические. Там столько такого, что лучше туда не попадать. Скорби, несчастия, бедствия на людей действуют по-разному: одного человека озлобляют, а другой под воздействием скорбей начинает осознавать духовные причины своих бед и начинает обращаться к Богу, начинает стремиться изменить свой внутренний мир. И, меняя свой внутренний мир, он меняет свое земное пребывание. По статистике, 80% жителей России причисляют себя к Православию. Но это не значит, что все они ходят в церковь; обычно один из 10 может быть воцерковленным человеком, а остальные считают себя православными по культуре. В тюрьмах и местах принудительного содержания – та же статистика. От 8 до 10% вступили в религиозные общины, организованные при тюрьмах, и регулярно посещают храм. Тем они ведут внутреннюю борьбу со своими страстями, стремятся нравственно измениться. А остальные более безразличны, хотя иногда тоже приходят в храм.

Общество должно задуматься о ресоциализации выходящих на свободу.

– Раскаяние – это индивидуальный процесс. Но вот человек вышел на свободу и совершил повторное преступление. Мы же понимаем, что он не раскаялся, – значит, он провел время в заключении понапрасну?

– Кто есть человек, который освободился из заключения? Если он – убийца, то он пробыл в заключении до 25 лет. Но даже пять лет, проведенных в тюрьме на всем готовом, приводят к тому, что человек отвыкает жить в гражданском обществе – отвыкает трудиться, чтобы заработать на свою жизнь, кормить семью, ближних, он может получить какие-то болезни, может состариться в тюрьме. Вообще, мало ли что может произойти за годы, проведенные в тюрьме.

И вот он выходит на свободу. На нем клеймо зека. Он несет на себе печать озлобленности, и от него люди отворачиваются, его не берут на работу; и он порой вынужден сотворить какое-то другое преступление. Но есть рецидивисты, которые, выходя на свободу, и не помышляют о другой жизни. Они возвращаются к образу жизни, который вели до заключения.

Для нас очень важно, что реформа предполагает сохранить для человека возможность социализации. Его наказали, его ограничили в передвижении, в общении, но это не значит, что он должен жить в ужасающих карательных условиях, как это было в гулаговской системе. Но если человек все-таки утратил социализацию, необходимо ему помочь ее обрести; когда он вышел на свободу, если он верующий человек, его необходимо духовно окормлять и после заключения. У него должна быть возможность вернуться к гражданской жизни. У нас больше заботятся, чтобы передать варежки, телогрейки, но такой человек нуждается в получении паспорта, в юридической, медицинской, психологической помощи, духовно-нравственной помощи со стороны Церкви – это государство должно обеспечивать, но оно не обеспечивает. И человек оказывается в трудном положении, даже если он хочет измениться и исправиться.

Представьте, сейчас сократилось количество заключенных по экономическим преступлениям в связи с реформой. Их больше штрафуют и меньше сажают. Но еще два года назад 250 000 человек ежегодно освобождались, за четыре года – миллион человек!

В нашем обществе многие любят блатной «шансон». Но это тоже свидетельствует об определенном состоянии общества. Мы отходим от исторических корней, вообще от цивилизованного государства. Пытаемся вернуться и не попадаем. Если мы хотим, чтобы общество было более законопослушным, то должны что-то предпринимать для ресоциализации заключенных и проводить реформу самой системы исполнения наказаний, чтобы она была способной дать человеку возможность сохранить ту социализацию, которую он имел до заключения.

Смертная казнь – мера исключительная

– Как Вы считаете, нужна ли смертная казнь?

– Это непростой вопрос. Сейчас наложен мораторий на смертную казнь, поскольку вся Европа настаивает на этом. Мне кажется, то отношение к смертной казни, которое мы имели в Советском Союзе, недопустимо. До революции тоже было время, когда отменяли смертную казнь, но потом ее большевики восстановили. В Соловках, например, за одну ночь могли расстрелять 300 человек – если мне не изменяет память, за всю историю существования Дома Романовых казни было предано 300 человек.

Моя личная точка зрения такова: в исключительных случаях смертная казнь должна быть допустима. Но последняя подпись должна быть, предположим, у Президента – возможность предания человека смерти должна быть очень ограничена. Преступники, совершающие ужасающие преступления, к примеру, террористы, должны знать, что могут попасть под смертную казнь.

– Звонок из Свердловской области.

– Я хотела бы знать: грех ли брать с убийцы моральный ущерб?

– Думаю, что греха здесь никакого нет. Человек, который совершил преступление, тем более убийство, должен каким-либо образом, хотя бы материально, компенсировать пострадавшим от его преступления. Конечно, никакие материальные пожертвования и компенсации не способны искупить убийство, не способны заменить человека, но бывает так, что семья убитого остается особо нуждающейся материально. И если убийца что-то компенсирует материально, это нормально, греха в этом нет.

Всегда есть выбор

– Вопрос из социальной сети, задает его Андрей из Калининграда: «Как относиться к людям, добивающимся своего под угрозой физического насилия? Что делать, если эти люди являются родственниками?»

– Насилие всегда несправедливо. Человек создан Богом свободным, Сам Бог не проявляет насилия над человеком – Он не заставляет всех быть праведниками. Господь дает человеку право избирать между добром и злом; несмотря на то, что человек находится в падшем состоянии, у него остается возможность и способность свободного выбора.

Особенно сложный вопрос – насилие в семье. Допустим, муж применяет физическую силу, бьет жену или сейчас порой родители применяют ужасающее физическое насилие в отношении детей – это преступление, которое подлежит наказанию. Но часто люди из двух зол выбирают меньшее (например, жена, которая терпит побои мужа, иногда считает, что лучше перетерпеть жестокость, чем остаться одной без материального содержания). Лично я считаю, что терпеть не нужно. Но каждый принимает решение сам.

Нравственный закон заложен Богом

– Государственный закон может ли быть более совершенным, чем он есть?

– Совершенного ничего нет в мире. И законы тоже несовершенны. Сейчас принимается много законов. Советская Конституция гарантировала определенные права и свободы. Но в связи с перестройкой мы осознали, что нет достаточных законов, которые бы гарантировали или регулировали эти права и свободы, поэтому их необходимо совершенствовать, принимать новые.

Но мы должны понимать, что закон регулирует не всю жизнь; только ту ее часть, которая по каким-то причинам выходит из нормального русла.

Есть такое выражение: все, что не запрещено, разрешено. Закон носит запретительный характер, предписывает наказание за то, что запрещено. Но он не регулирует всей жизни. Мы больше регулируем свою жизнь нравственным законом. Каждый человек должен сам понимать, что можно делать, а что нельзя.

В Евангелии сказано: чего не хочешь себе, того не делай другим. Чтобы это знать и понимать, не нужно особое образование – есть внутренний нравственный закон, который человек носит в себе и который заложен в нас Богом. Преступник искажает в себе этот нравственный закон. Он может загнать свою совесть так далеко, что ее голоса бывает почти и не слышно. Это страшно.

– Это же происходит не с рождения, а под воздействием каких-либо обстоятельств?

– Конечно, Бог сотворил человека добрым. Христос, восприняв поврежденное человеческим грехом естество, греха не принял. Господь не сотворил грех. И младенец не рождается преступником. Но в генах мы можем нести наследственность, которую воспринимаем от своих предков, и эти склонности могут развиваться в человеке – как негативные, так и положительные. Но для того и существует воспитание, чтобы все то, что в человеке может развиться негативного, как-то направить в доброе русло и воспитать нормального, законопослушного и просто хорошего человека.

Помню такую притчу. Художник искал человека, с которого он мог бы написать демона. Он нашел такой образ, но натурщик сказал, что в детстве этот же художник написал с него образ ангела – ангельский ребенок превратился в демонического мужчину. Таким становится человек, проживший жизнь в грехах.

– Такова сила воспитания в формировании личности, а какова сила молитвы самого человека в формировании себя?

– Молитва – это особое состояние человека. Епископ Феофан Затворник говорит, что молитва – это сочетание ума и сердца, когда ум и сердце взывают к Богу. Говорят, что Бог живет превыше Небес и в сердце человеческом.

Святые отцы в своих богословских трактатах говорят о Христе удивительно единодушно, а ведь тогда не было ни средств связи, ни самолетов, они могли только на Вселенских Соборах встретиться и обсудить богословские вопросы. Тем не менее, они удивительно схоже богословствовали. Это возможно только в одном случае, когда человек внутри себя носит Бога. И, созерцая Бога внутри себя, они могли о Нем писать.

Когда апостол Павел был восхищен на Небо, он говорил: око не видело, ухо не слышало и на сердце человеку на приходило то, что уготовил Бог любящим Его. Он это видел, слышал, чувствовал, а слов это выразить у великого апостола Павла не нашлось...

Смотрите программу «Архипастырь» на православном телеканале «Союз»: четверг 05.00, суббота 10.00. Время Екатеринбурга (+ 2 часа к московскому)

Слушайте программу «Архипастырь» в эфире православного радиоканала «Воскресение»: вторник 14.30, 20.30, среда 02.30

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475