«Ад и рай — это не категории наказания и поощрения, рай и ад — это категории нашей жизни»

Слово Предстоятеля Русской Церкви на встрече с молодежью в Концертном зале «Витебск»

  Я очень рад встретиться сегодня с молодежью Витебска, и не только с молодежью, но и с теми, кто пожелал прийти на эту встречу. Я придаю очень большое значение таким разговорам – от сердца к сердцу, глядя в глаза друг другу, потому что для того, чтобы понимать пастырские задачи Церкви, необходимо ясно понимать, что сегодня происходит с человеческим обликом, что происходит с каждым из нас, что происходит в наших сердцах.

  Я хотел бы свое выступление начать цитатой из замечательного французского физика-классика и одновременно философа Блеза Паскаля. Он сказал замечательные слова: «Между нами и адом, между нами и Небом – только жизнь, самая хрупкая вещь на свете». Действительно, жизнь человека – это хрупкая система. В молодости эта хрупкость не сознается. Может быть, только когда упадешь, ударишься или столкнешься с какой-то бедой, вдруг неожиданно вырастает проблема, с которой справиться не можешь. Тогда возникает состояние неустойчивости. Но молодой человек вообще «заряжен» на будущее. В молодости раскрываются потенции, способности, силы человека. И потому взгляд молодого человека всегда оптимистичен. Так Богу было угодно — взгляд устремлен в будущее. Прошлым молодой человек не живет, потому что прошлого просто нет, оно совсем маленькое, короткое: воспоминания детства о папе, маме, семейных отношениях; но вся энергия обращена в будущее. И поэтому очень часто создается иллюзия стабильности и прочности. Эта иллюзия возникает еще и потому, что молодой человек в детстве находится (если, конечно, детство нормальное) в защищенных условиях. Чувство защищенности становится таким органичным, что даже подвергнуть сомнению сам факт защищенности ребенок не может. Он защищен родителями, защищен домом, и для него жизнь – это не какая-то хрупкость, а некая надежность, стабильность. И только когда человек вырастает, когда он сталкивается с реальными жизненными проблемами, — вот тогда он начинает много переосмыслять.
  Нужно сказать, что с возрастом это переосмысление становится все более критическим. Во-первых, потому, что с возрастом меняются физические условия — как мы говорим, физические кондиции организма. То, что раньше казалось возможным и почти безграничным, с возрастом становится ограниченным и не таким уж возможным, а это заставляет человека более глубоко проникать в суть вещей, в том числе и в понимание того, что есть жизнь. Правда, не всегда это происходит и с возрастом, не всегда с возрастом приходит мудрость. Но чем раньше человек обретает мудрость, тем он становится сильнее.
  Одна из задач молодого поколения и заключается в том, чтобы вместе с образованием, вместе с опытом жизни приобреталась мудрость, которая, в конце концов, есть способ критического восприятия опыта предыдущих поколений. Ведь все, что мы имеем, мы имеем как бы от предыдущего поколения. Нам, особенно молодым, иногда не хочется в этом признаваться, но мы слушаем преподавателя, который старше нас; мы открываем учебник, который ведь не нами написан — он написан кем-то, кто был до нас. А потом, когда мы становимся взрослыми, если Бог нам дает силы, мы сами начинаем творить, создавать вокруг себя определенные ценности, писать те же самые учебники, и уже следующее поколение людей воспринимает в том числе и наш опыт. Так вот, мудрость – это способность усвоить опыт предыдущих поколений.
  В конце концов, результатом мудрости становится такое устройство человеческой жизни, которое, оставаясь все-таки хрупким, как правильно сказал Паскаль, одновременно становится и надежным. И все это очень связано с понятием человеческого счастья. Но если хрупкость жизни завершается крахом? Если разбивается этот тонкий сосуд, разлетаясь на мелкие кусочки? Жизненный крах – это катастрофа. А как жить так, чтобы сосуд не разбился, чтобы потом не надо было его склеивать — а иногда уже и склеить ничего невозможно? Вот здесь помогает, в том числе, мудрость житейская, основанная также и на опыте предыдущих поколений. Этот замечательный тезис Паскаля о хрупкости жизни помогает понять нечто очень важное, что выводит нас на идею того, что есть смысл человеческой жизни.
  Перед тем как поговорить на эту тему, я бы хотел сказать о первых двух словах этой фразы Паскаля: «Между нами и адом, между нами и небом — хрупкая жизнь». Конечно, кто-то скажет: «Никакого ада нет, и никакого неба нет, все заканчивается могилой». Такой взгляд на жизнь был достаточно распространен в недавнем прошлом, да и сегодня многие люди не связывают свою жизнь ни с какой перспективой, кроме этой, земной, перспективы. Я думаю, мы никогда не достигнем правильного ответа на вопрос «что есть жизнь?», если мы нашу жизнь ограничим рамками земного существования. А почему так? А потому что жизнь — не только хрупкая система. Жизнь очень скоротечна. И опять-таки в молодости этого не понять — вот почему нужно обратить свое сердце к опыту предыдущих поколений.
  В молодости время идет долго, и даже молодой человек студенческих лет может на своем опыте это понять. Как долго тянулись школьные годы! Десять лет казались вечностью. Как долго длился учебный год, как долго длились благословенные каникулы! А у студентов все идет уже гораздо быстрее. И годы учебы в институте или в техникуме, и начало рабочей карьеры — все это стремительно уже идет, быстро меняется. Не успел в отпуск пойти, он уже закончился. Этот спидометр начинает крутиться еще быстрее, когда вы приближаетесь к сорока годам, и еще быстрее, когда к пятидесяти. И как человек, достигший все-таки уже весьма почтенного возраста, я могу сказать: вся жизнь воспринимается как миг. Вчера еще был студентом, у тебя еще остались студенческие замашки, ты ловишь себя на мысли о том, что ты мыслишь и чувствуешь так же, как сорок или пятьдесят лет тому назад — но тебе уже не сорок и не пятьдесят…
  Жизнь действительно не только хрупкий сосуд, но и очень скоротечная временная система, быстро меняющаяся и быстро проходящая. Но как здесь ухватить смысл, как понять, что же главное, если жизнь хрупкая и существует огромное количество опасностей, способных разрушить эту систему? И, с другой стороны, как все понять и почувствовать, когда жизнь так быстро течет? Хорошо, если все гладко получается: хорошая семья, хорошее детство, хорошая учеба в школе, хорошее образование, удачный брак, хорошие дети, хорошие внуки, хорошая старость, хорошая пенсия. А если совсем не так? А статистика показывает, что совсем не так и к таким, по крайней мере внешне, благополучным людям себя может отнести лишь меньшинство. У кого-то детство тяжелое; кому-то не хватало способностей, чтобы учиться; кому-то не хватало волевых усилий, чтобы пройти обучение, и в школе не повезло с отметками, да и дальше с учебой; а потом неизвестно что происходит с трудоустройством, особенно в наше непростое время. А сколько у нас несчастных браков, разводов, сирот при живых родителях!
  Жизнь не является той лучезарной розовой картинкой, которая всегда рисуется в воображении молодого человека. С одной стороны, подобное представление о жизни придает оптимизма, жизненной силы; но с другой стороны, когда молодой человек вырастает в этих цветочных грезах, в этом розовом мире, а потом соприкасается с реальностью, которая может разрушить хрупкость жизни, — тогда происходит жизненная катастрофа. Никто не может гарантировать благополучных внешних условий на протяжении всей человеческой жизни. Самая благополучная жизнь несет в себе некие драмы и, даже, может быть, катастрофы. Но для того чтобы жизнь была благополучной даже при сложных внешних обстоятельствах, для того чтобы человек был счастливым, для того чтобы он имел возможность пройти жизнь, полную смысла, необходимо что-то очень важное иметь внутри себя. Я называю это внутренним человеком. Внутренний человек — это наше самосознание. Это мы, это наша душа. От состояния внутреннего человека в конце концов и зависит то, что мы называем человеческим счастьем. При определенных условиях, если этот внутренний человек правильным образом сформирован, даже внешне катастрофические условия жизни неспособны разрушить того, что человек называет счастьем.
  Я часто вспоминаю жизнь своих родителей. Они родились в начале XX века. Вся их жизнь прошла в советское время: и войны, и ленинградская блокада. Папа с мамой очень любили друг друга. Их жизнь, особенно во время войны, создавала такие колоссальные трудности для этой любви, для этой семьи, что, когда они рассказывали о своей жизни, я воспринимал это как какой-то трагический роман — настолько обстоятельства их жизни были неблагоприятны. Бедность (тогда все бедно жили), тяжелые условия жизни, война, которая разлучила любящие сердца, многие другие обстоятельства, о которых не буду сейчас говорить… Но когда я спрашивал их: «В то трудное время вы были счастливы?», я слышал удивительный ответ: «Это было самое счастливое время в нашей жизни!»
  Мне приходилось беседовать со многими ветеранами. Я очень люблю говорить с этими людьми — с теми, кто лицом к лицу видел смерть, с теми, кто поднимался в атаку навстречу морю свинца, чтобы защитить Родину. Я спрашивал этих людей: «Как вы оцениваете это страшное время во всей системе вашей жизни?» Ответ был удивительный: «Это было счастливое время в моей жизни».
  Ну а у нас бывает так: электричество отключили, лифт встал, холодильник потек — и всё, и уже никакого счастья. Уже муж с женой начинают ругаться, дети негодуют. Ну а если пойти дальше? Если начинает вообще отказывать современная, очень хрупкая, цивилизация, часто зависящая от того, что происходит, когда начинаешь нажимать кнопку выключателя: есть электричество в цепи или нет? Нет электричества в цепи — цивилизация нарушается. Ведь как много у нас несчастий, разводов только потому, что недостаточны внешние условия. Думаешь: «Вот еще бы одну комнату в квартиру, и уж точно был бы рай на земле, и жили бы прекрасно с мужем. Ну разве можно в таких ужасных условиях жить?» Мы становимся настолько слабыми, отдавая себя во власть таких понятий, как комфорт, внешние условия жизни… Мы становимся хрупкими, внутренне хрупкими и слабыми; внутренний человек становится слабым. А если счастье зависит от внутренней силы человека, — а опыт тех же ветеранов это показывает, — то может ли внутренне слабый человек быть счастливым? Я однозначно отвечаю на этот вопрос: нет. Только формирование внутреннего человека способно сделать человека счастливым.
  А что же такое внутренний человек? Как сформировать этого внутреннего человека? Здесь я бы хотел сказать о трех вещах. Наше внутреннее «я», наше самосознание реализует себя в интеллектуальной сфере, в сфере наших волевых установок и действий и в сфере наших чувств. Поэтому воспитание разума, воспитание воли и воспитание чувств — это и есть те направления, которые помогают формировать внутреннюю личность человека. И вот здесь мне хотелось бы сказать о том, что нужно очень серьезно относиться к образованию. Это тоже с годами приходит. Я любил учиться, особенно когда был студентом, но сейчас, оценивая свои студенческие годы, замечаю очень много промахов и ошибок. Мне нужно было обращать внимание и на это, и на это, потому что все то, что я пропустил, мне сегодня бы очень пригодилось. И понимаешь, насколько важны те годы учения и в школе, и в институте, в любом другом учебном заведении: техникуме, колледже; по-разному называются эти ступени образования, но само по себе образование — это образование ума. Это не только формирование знаний и получение информации, это, в том числе, усовершенствование своей природы, развитие умственных способностей. Вот почему нужно обязательно хорошо учиться. Конечно, много соблазнов, особенно весной, да и в такой осенний день: музыка где-то играет, ребята какие-то по телефону звонят, дискотека, еще куда-то, за город поехать… Много соблазнов, и думаешь: «Да Бог с ним, ладно, необязательно это учить, необязательно читать. Ничего, придет само». А вот и не придет само.
  Кроме того, в процессе обучения мы формируем еще одну очень важную сторону нашего внутреннего человека — волевые качества. Ведь человек воспитывается, закаляется всегда через «не могу». Если человека поместить в ситуацию, когда нет никаких преград, когда он легко и просто перемещается в пространстве, произойдет атрофия мышц. Я имею в виду не физические мышцы, а наши внутренние, волевые «мышцы». Воля — это и есть внутренние «мышцы». Атрофия этой системы происходит потому, что человек не привык преодолевать трудности. В самом преодолении трудностей заложена огромная сила, способная поднять человека, сделать его действительно содержательным, сильным, а значит, и благополучным.
  И, наконец, чувства человека. Мы воспринимаем мир разумом, но в значительной мере мы воспринимаем мир и своим сердцем. Мы восторгаемся прекрасному, мы шарахаемся от ужасного. Мы реагируем на окружающий мир не только рационально, формулируя какие-то логические ответы на те или иные жизненные обстоятельства и ситуации, — мы отвечаем своим сердцем. Даже наши скандалы в семьях или с коллегами — это ведь есть проявление чувств, и от того, какие у нас чувства, зависит наше благополучие. Потому что хорошо известно, как конфликт омрачает внутреннее состояние человека: и конфликт уже прошел, и с человеком вроде расстался, а внутри все гложет. Поэтому воспитание чувств имеет огромное значение для благополучия нашего внутреннего человека, для счастья нашего.
  Но, наверное, самое важное, что есть в человеке (а все остальное можно назвать вторичным) — это способность отличать добро от зла, нравственное чувство. Пока человек отличает добро от зла, он человек. А как только перестает отличать — он ничем не отличен от животного. Самые страшные проявления человеческой личности — там, где потеряно различие между добром и злом, когда люди злу начинают служить сознательно, разумно, не видя, что это зло.
  Нравственное чувство заложено Богом в нашу природу. Это удивительно, я много раз об этом говорил, и вам еще раз скажу. Светская, нерелигиозная философия не может объяснить нравственного феномена. Все объяснения уязвимы. Когда мы проявления нравственности связываем с культурой, с обстоятельствами жизни, мы что-то очень важное недосказываем, потому что отличие добра от зла — это глобальное чувство человека, живущего в любом месте земного шара и на протяжении любой исторической эпохи. Конечно, могут варьироваться какие-то человеческие обычаи, система самооправдания может быть разной, но голос совести звучит на протяжении всей истории. И, кстати, самым ярким доказательством этого тезиса является то, что на протяжении всей человеческой истории существует такое понятие, как положительный герой. Политические системы менялись: рабовладельческие, феодальные, буржуазные, социалистические, демократические, и, наверное, еще будут меняться в будущем. А по-настоящему положительный герой один и тот же. Может быть, опасность нашего времени заключается в том, что предпринимается попытка изменить эту парадигму положительного героя, перенаправить сознание людей к другим целям и ценностям и сказать, что не тот былинный герой, который вышел из жития святых, из народной традиции, является положительным, а новое «нечто», что стремится к комфорту, к благополучию, к деньгам, к власти. Но ведь что происходит: несмотря на то, что этот новый положительный герой навязывается всей силой мировых СМИ, народная душа его не принимает. Не принимает! А если примет, то будет катастрофа. Если примет, то некому будет защищать Родину. Родину нельзя защищать за деньги, и ветераны это знают. Никакую зарплату не платили во время войны, а люди шли навстречу смерти. Не вписывается в рамки этих попыток создать нового положительного героя вся система человеческих отношений, которая связана с самым прекрасным: любовью, жертвенностью, дружбой, бескорыстием, служением ближнему и Родине своей. Другими словами, нравственное состояние является залогом, в том числе, и благополучия человеческой личности.
  И здесь я бы хотел перейти к религиозной теме. Я сказал о том, что нравственность заложена в природе человека. Это так. Но вот что очень важно понимать: религия помогает людям интеллектуально контролировать свое нравственное состояние, потому что внутренний нравственный закон, вложенный Богом в человеческую природу, в религиозных категориях обретает форму человеческого закона: не убей, не укради, не прелюбодействуй, не осуждай. Это рациональные категории. Нравственный закон в сердце — не рациональная категория. Он опознается голосом совести. У одного сильнее совесть, у другого слабее; а религия переводит этот язык совести в совершенно конкретные культурные и рациональные категории, и через эти категории божественный нравственный закон входит в культуру людей, в том числе в право. Все право основывается на нравственности. Если законы перестают корреспондироваться с нравственной основой, то человечество от этих законов отказывается. Больше того, люди посвящают свою жизнь борьбе против несправедливых законов. Конечно, здесь, в Витебске уместно вспомнить о законах фашистской Германии или о законах апартеида в Южной Африке. Существовали в истории попытки построить законодательство, оторванное от нравственности. Эти попытки всегда проваливались, и народ жизнью своей голосовал против таких законов и против таких режимов. Так вот, если нравственные категории входят в культуру человека, законодательство, если на основании этих нравственных категорий, которые были сохранены и проанализированы посредством веры, строится общественная и личная жизнь, то тогда закон Божий — объективный, вечный и неизменный закон человеческого бытия — полагается в основу жизни людей.
  Только мне бы хотелось напомнить о том, что происходит, когда люди отказываются от этого закона, когда на место этого закона ставится некое человеческое изобретение. Приведу пример, как опасно отказываться от Законодателя. Даже если потом есть попытка поддерживать сам закон, то без веры в законодательство, без принятия факта существования законодательства закон разрушается. Замечательный пример с марксистской идеологией. Ведь марксизм и коммунизм были нацелены на очень хорошие цели — в первую очередь, на защиту угнетенных, обездоленных, на заботу о малых сих, о социальной справедливости. Проповедь марксизма очень напоминала этические аспекты Евангелия. К примеру, замечательные слова апостола Павла «кто не работает, тот и не ест» были записаны в советской конституции. Кроме того, этот пафос борьбы против несправедливости, в защиту угнетенных, очень переплетался с пафосом проповедей ветхозаветных пророков — тот же призыв к справедливости, к заботе о малых сих. Но дело в том, что те, кто в новейшее время предлагал нам бороться за справедливость без Бога, отвергли Того, Кто и наполнял силой голос пророка. Нельзя отвергнуть законодательство и взять его законы, не получается.
  Но как вообще без всякого законодателя строить жизнь? Известный немецкий философ Ницше сказал страшные слова: «Бог умер. Да здравствует сверхчеловек!» Он свидетельствовал о том, что Бог больше не нужен человеческой цивилизации, что в основу жизни должен быть поставлен сверхчеловек, сильная человеческая личность, и тогда все будет нормально. К тому времени уже стали значительно развиваться естественные науки. XIX век сопровождался всплеском научно-технического развития (это было впервые за всю историю человечества), и стали возникать различные материалистические объяснения картины миры. Хорошо известна эволюционная система Дарвина, которая объясняла материалистически развитие биологических видов. Но Дарвин был человеком верующим, христианином; а вот когда его система стала усваиваться обезбоженным сознанием, то результаты оказались страшными. Систему естественного отбора, систему эволюции вида в фашистской Германии перенесли на социум и стали утверждать, что естественный отбор, в том числе и среди наций, есть положительное явление — слабый должен быть уничтожен. Недаром в Германии 1930-х годов с таким пиететом относились к философии Ницше: «В основе всего сверхчеловек, слабый должен быть уничтожен, только сильный имеет право на существование». А поскольку самой сильной в понимании тех людей была их собственная нация, то из этого проистекала абсолютно человеконенавистническая практика, возможность уничтожать других, расчищая жизненное пространство для своего собственного народа, для своей собственной нации. И мы ужасаемся: «Как же это может быть? Как люди могли до этого додуматься?» Нет ничего проще, если вы убираете Бога. Если там, за пределами жизни (с чего мы с вами начали с вами разговор) нет ничего — ни ада, ни рая, так почему же не пойти по такому пути? Где ограничители? Кто вводит эти ограничения? Их нет.
  Я хотел бы сейчас поговорить о чем-то, что уже имеет непосредственное отношение к нашему времени (хотя и эти исторические примеры важны). Мы знаем о том, что существуют европейские ценности. Это ценности, связанные, в первую очередь, с пониманием человеческой свободы, человеческих прав и закона. Замечательные ценности. Но есть огромная ошибка и огромная опасность в современном развитии Европы. Этот набор истин, которые выросли из христианского нравственного закона, в современном политическом мышлении европейцев в значительной мере отрывается от религиозных корней. Опять Законодатель не нужен: мы только следствие возьмем, используем и сформулируем свое собственное понимание свободы, человеческих прав, важности закона вне связи с Законодателем. Было предложено включить в преамбулу европейской конституции ссылку на то, что Европа имеет христианские корни, — отказались: нет корней. Права, свободы, то, что выросло из христианской традиции — есть, а христианства нет, это частное дело каждого. Так в наше время, на наших глазах предпринимается попытка еще раз наступить на те же самые грабли. А наступление на грабли всегда чревато опасностью. Во-первых, палка по лбу бьет, и крепко. И если сегодня, подчеркивая свободу человека, его права, мы отказываемся от христианского и религиозного понимания этих величайших ценностей, если мы отказываемся от того, что свобода и права должны сопровождаться нравственной ответственностью личности, то мы толкаем человека к раскрепощению его страстей. Мы толкаем человеческое общество в цивилизацию безумия.
  Я приведу вам некие примеры, знаки наступления этого безумия. Всем хорошо известна тема, которая очень будоражит до сих пор наших людей, но которая уже давно перестала будоражить европейцев: когда законный человеческий брак, Богом благословленный, уравнивается с гомосексуальными связями. Все чаще и чаще поднимается вопрос о том, что, поскольку человек свободен, то почему нужно ограничивать законом возраст вступления в сексуальные отношения. С одной стороны, как бы идет борьба с педофилией, а с другой, все чаще и чаще раздаются голоса: человек свободен — не надо его ограничивать. Один современный австралийский философ договорился до того, что аборты можно было бы заменить умерщвлением новорожденных детей, пока у них нет сознания: «Аборт — это сложная вещь, травмирует организм; можно проще сделать, можно прекратить существование нежеланного ребенка».
  Нас просто обескураживают эти идеи. Но ведь они исходят от благонамеренных университетских профессоров, которые оперируют совершенно конкретными философскими понятиями поведенческой психологией людей. А почему нет? Если нет ни ада, ни рая, если всего отмерено 75–80 лет, то почему нельзя так себя вести? Одна английская баронесса, философ, предлагает старикам, особенно больным, заканчивать жизнь самоубийством и предлагает это совершенно открыто, говоря о достойном окончании человеческой жизни: «Зачем быть обузой для детей, для среды? Пожил свое и уходи». И в основе всего принцип свободы: «Я свободен! Человек автономен, никакого Бога нет, я сам себе система ценностей, я сам для себя система координат». Вот так же, как заимствование христианской этики без Христа привело к краху системы, которую мы все хорошо знаем, как использование научных идей вне религиозной и нравственной ответственности привело к философии фашизма, так и сегодня в потребительском, богатом, комфортном обществе выросшие из христианства идеи свободы и прав могут обернуться трагедией для человеческого общежития. Но этой трагедии никогда не будет, если достижения человеческого разума будут соединяться с нравственностью, с нравственным чувством, с этой очень важной доминантой в жизни внутреннего человека. Когда свобода будет идти рука в руку с ответственностью, тогда у человечества появится шанс дальше развивать свою цивилизацию.
  Все то, о чем мы говорим, имеет отношение к вечности. «Между нами и адом, между нами и раем…» Я бы хотел сказать, что ад и рай не являются наказаниями за грехи или поощрением праведной жизни. Некоторые считают: «Вот нагрешил — в ад тебя, как после суда — в тюрьму. Ну а если не грешил — в рай». Ад и рай — это не категории наказания и поощрения, рай и ад — это категории нашей жизни. Рай и ад возникают в этой жизни, в наших душах, в наших отношениях. И если мы способны здесь исключать из своего сердца ад, не давать силам зла захватить наше сознание, нашу волю и наши чувства, если мы в этой, земной жизни сформируем внутреннего человека, способного к земному счастью вне зависимости от внешних обстоятельств, сильного, духовного, хранящего в себе голос совести, — вот тогда здесь наступает рай. Этот рай познается нами в любви, в соприкосновении с прекрасным, в творчестве, в энергии жизни. И когда мы приближаемся к старости, когда мы начинаем терять силы, этот внутренний человек становится еще сильнее, и старость перестает быть обременительной для других и для самого человека, потому что, живя внутренней силой и уже видя врата вечности, такой человек готов переступить границу, которая отделяет мир физический от мира духовного.
  Я бы хотел перефразировать Паскаля и сказать, что между нами и адом, между нами и небом — только жизнь, самая хрупкая и самая прекрасная вещь на свете.
  Благодарю вас за внимание.

  — Ваше Святейшество, если бы у нас в стране проводился конкурс «Имя Белоруссии», кого из великих личностей Вы бы поддержали в белорусском проекте и почему?
  — Спасибо, очень хороший вопрос. Я бы так сказал: удивительно, что и в России, и в Украине люди избрали в качестве своего национального героя, национального символа, назвав именем своей страны, людей одного порядка. Потому что оба великих князя (Александр Невский и Ярослав Мудрый. — Ред.) принадлежали нашей общей истории, оба были людьми, так много сделавшими для формирования наших национальных черт, нашего, как теперь говорят, профиля — духовного и культурного. Оба сделали очень многое для того, чтобы спасти Отечество.
  Но ведь Белая Русь – органическая часть этого пространства. И я думаю, что для Белой Руси и Ярослав Мудрый, и Александр Невский — это тоже имена, с которыми связана судьба страны. Но есть, конечно, и свои замечательные герои. Так, я совершенно по-особому воспринял личность Евфросинии Полоцкой. Конечно, я читал о ее жизни; но когда я посетил Полоцк, перед моим мысленным взором представилось такое ангелоподобное существо, красивая молодая женщина, которая имела такую огромную любовь в сердце, такую высочайшую культуру, такую горячую веру. Ведь прошло 800 лет, даже больше, а мы все ее помним. К ее мощам стекаются люди. Я не могу себе представить, чтобы так кто-то приходил к останкам древнего героя, если бы этот герой не был святым.
  Может быть, Евфросиния могла бы быть лицом Белоруссии, потому что это тоже личность того же самого порядка. Но самое важное — героем страны не может быть прагматичный политик и жесткий деятель, тиран, как это было, допустим, в случае с Иваном Грозным или даже с Петром I, когда люди, подчеркивая значение их личности как управленцев, как полководцев, одновременно не приняли их, потому что личная жизнь этих людей была неприемлема. А вот сочетание мудрости, служения, направленного на благо Отечества, с высоким уровнем духовной жизни, со святостью — это то, что делает образ людей бессмертным, превращает человека в легенду. Может быть, кто-то из вас знает, что мне пришлось защищать имя Александра Невского (в проекте «Имя России». — Ред.). Некоторые мои оппоненты говорили: «Но это же человек из легенды; неизвестно, что там было». А я сказал: «А разве может человек-не легенда стать именем России?» Человек, ставший легендой, историческая личность, ставшая легендой, может быть таким символом.
  Ну а все остальное, конечно в руках белорусов, если такой конкурс у вас будет. Спасибо.
  — Ваше Святейшество, в этом году мы отмечаем 65 лет освобождения Белоруссии от немецко-фашистских захватчиков. Следующий год — год 65-летия Победы советского народа в Великой Отечественной войне. На Ваш взгляд, возможно ли сохранить мирное небо над головой и не допустить повторения ужасов войны?
  — Я думаю, что в каком-то смысле я пытался ответить на этот вопрос в своем выступлении. Ад на земле – это, в том числе, и ужасы войны. Все ведь начинается не в окопах, не в кабинах танков и самолетов, не в штабах — все начинается в человеческих сердцах. Для того чтобы напасть на соседей, употребить силу для достижения своих идеологических, политических, экономических целей, нужно быть зверем, нужно быть человеком с утраченной нравственной основой. Как можно сказать: «Я хочу взять страну, или дом, или жизнь другого человека, или его деньги для того чтобы самому стать счастливым»? Ведь именно так затевались все войны – чтобы расширить пространство, стать сильнее, богаче, могущественнее, чем сосед. Если человек живет нравственным чувством, если он стремится жить по закону Божиему, он же знает, что это грех, что так нельзя. Поэтому такие страшные события, прецедентом которых была Великая Отечественная война, возможны, если мы и дальше будем попирать нравственное чувство.
  И что удивительно (хотел бы еще раз об этом сказать) — под знаком свободы мы раскрепощаем в себе инстинкты, зверя раскрепощаем, но одновременно стараемся путем некоего законодательства обеспечить международный мир. И говорим: безопасность, безопасность. Как в Священном Писании сказано: «когда будут говорить «безопасность», тогда и наступит напасть» (см.: 1 Фес. 5, 3). Потому что словами и даже письменными договорами невозможно установить вечный мир — до тех пор, пока зло остается в сердце человека. Вот почему воспитание внутреннего человека – это задача, связанная не только с личным счастьем, личным благополучием. Это то, что связано с судьбой человеческой цивилизации.
  Сегодня вопросы нравственности – это не личные вопросы, как нас пытаются в этом убедить, в том числе, западноевропейской либеральной философской парадигмой. Это вопросы, которые имеют жизненно важное значение: будет существовать род человеческий или в условиях современного вооружения он существовать не будет. Поэтому нравственное воспитание личности является краеугольным камнем вообще во всех усилиях людей, направленных, в том числе, на обеспечение мира между странами, между народами, мира во всем мире. Ради этого и работает Церковь.
 – Ваше Святейшество, как Православные Церкви смотрят на военно-политическое столкновение между своими странами, и, в частности, как отреагировала Грузинская Православная Церковь на военный конфликт?
  – Зло существует в мире, и нередко в это зло вовлекаются и страны, и народы. Но ведь кто-то должен провозглашать Божию правду даже в самый разгар конфликта, когда затрагиваются чувства людей, когда каждая сторона считает, что она поступает правильно, но когда в результате погибают люди, разрушаются братские отношения между народами.
  У меня совершенно конкретный взгляд на то, что произошло. Я глубоко убежден в том, что эта война была следствием губительной политики грузинского руководства. И я говорю так с полной открытостью к грузинскому народу, с горячей любовью к Грузинской Церкви.
  Но даже в тот момент, когда начались сражения, Русская Церковь и Грузинская Церковь находились в постоянном контакте. Я несколько раз, будучи в то время еще митрополитом, звонил Патриарху Грузинскому, и, думаю, в результате этих переговоров нам что-то удалось сделать, помочь страждущим.
  Сегодня Грузинская и Русская Церкви — это единственная нить, соединяющая по-настоящему две страны. Конечно, народы соединены общей верой, смешанными браками, общностью культуры, традициями, а вот государства оказались разделены. Так вот, усилия, которые предпринимают две Церкви, направлены на то, чтобы преодолеть последствия этой страшной катастрофы, когда одни православные люди стали стрелять в других православных людей.
  Я глубоко убежден, что у Церкви не может быть другой позиции. Потому что Церковь в момент конфликта должна делать все для того, чтобы его приостановить. И я благодарю Бога за то, что обе Церкви оказались верны своему призванию и не дрогнули перед внешними обстоятельствами.
 – Ваше Святейшество, нас, молодых людей, волнует следующий вопрос. На Ваш взгляд, каким должен быть образ настоящего современного верующего молодого человека?
  – Есть вопросы, на которые так сходу и не ответишь. Я не могу, наверное, в двух словах сказать. Если позволите, я, может, поразмышляю вслух. Мне кажется, слово «современный» предполагает адекватное участие человека в современной жизни. Человек, неспособный устанавливать связи с социумом, неспособный реализовывать себя в современной ему социальной среде, — такой человек несовременный. Значит, это предполагает, что современный человек должен иметь определенный уровень образования, должен быть способен устанавливать коммуникации с другими.
  Но что означает тогда «православный современный человек»? Православный современный человек точно так же должен быть современным человеком, способным жить в социуме. Но есть, я думаю, одна черта, может быть, не только одна, которой все-таки определяют специфику этого участия в социуме. Нельзя быть православным дома и перестать быть православным в студенческой аудитории. Нельзя быть православным в церкви и перестать быть православным на студенческой вечеринке.
  Православие – это не молитва, в лучшем случае, один раз в неделю в церкви. Это образ жизни и, в первую очередь, это система мотивации поступков. Человек, бессмысленно совершающий поступки, называется дураком. К сожалению, дурь эта не сразу видна. Иногда она видна тогда, когда люди поженились, и вдруг в совместной жизни выясняется, что один из них, к сожалению, не умеет мотивировать свои поступки. Для православного человека должно быть свойственно мотивировать свои поступки своими убеждениями. А это значит, что такой человек должен быть нравственным. Для него дружба должна быть дружбой, любовь должна быть любовью. Особенно это важно в то время, когда люди достигают возраста, достаточного для того, чтобы вступить в брак. От того, как формируются отношения между молодыми людьми, почувствовавшими влечение друг ко другу, любовь друг ко другу, во многом будет зависеть благополучие всей жизни. Здесь-то и должна быть христианская мотивация. От чего разрушаются наши брачные союзы? От того, что каждый на себя одеяло тащит, начинает жить своей жизнью. Союз брачный и любой другой союз, в том числе политический, сохраняются тогда, когда в этом союзе каждая из сторон готова что-то отдать для другого. Когда есть это желание отдать — не по принуждению, а по любви — вот тогда семья становится очень крепкой. Когда муж видит, что жена живет ради него, когда жена видит, что муж живет ради нее и детей, дети, видя эту красоту отношений, эту гармонию, начинают тоже стараться отдавать себя родителям. А как это важно, когда родители достигли преклонного возраста!
  Можно продолжать и дальше, но я глубоко убежден, что быть православным человеком и уметь мотивировать своей верой поступки, в том числе очень важные поступки в жизни, это и значит быть современным православным человеком.
  Благодарю вас.

Патриархия. Ру

© При использовании информации ссылка на СМИ
«Информационное агентство Екатеринбургской Епархии»
(свидетельство о регистрации ИА №11–1492 от 29.05.2003) ОБЯЗАТЕЛЬНА.

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475