Рождественская встреча человека и Бога

 «Много разначинал писать Вам, – говорит в письме к своему близкому другу гениальный русскиймыслитель отец Павел Флоренский, – и столько же раз бросал письмо. С Вами особеннохотелось бы быть в общении, – продолжает он, – но я не писал (да и сейчас не напишу того, что хотелось бы), так как жизнью завладело невыразимое до такойстепени, и даже для самого себя не находится слов, чтобы охватить внутреннее.

Одно только ясно: всюду какие-то серые перегородки, и об них хоть лоб расшиби,а все не проломишь бреши.
 На науку,философию и все такое я давно уже махнул рукой, не стал их рассматривать как «все». А смысл и цель деятельности тогда стал видеться в общении с личностью,– и не в «деятельности любви», и не в «служении ближним» (и на них я не смотрели не смотрю как на «все»), а в прикосновении голой души к голой душе. Если что можно достигнуть положительного, то только в и через такое состояние, так чтобывсегда хотя бы два человека до конца, до дна понимали друг друга, чтобы каждыйиз двоих представлялся другому бесконечностью. Я увидал, что в таком единстве– основание всего, и оно является постулатом всякой жизни. Но возможно ли оно?– Это для меня роковой вопрос. И если в отдельные моменты оно вполне реально,то в другие – бесследно тает, и являются грани между личностями. Начинает казаться,что все усилия выйти за них, за грани, остаются мучительной потугой… Но нужноне друга, хотя бы и гения, не умных, не утонченных и переутонченных отношений,а просто Друга, просто близких, всецело человеческих, тех отношений, которыедают себя, а не свое, и берут меня, а не мое. Это возможно ли? Если нет, то вся жизнь окрашивается безвыходно-мрачным покровом, потому что без этого представляетсяневозможным и всякая деятельность. «Дела» же сами по себе, не освященные личнымиотношениями, мне кажутся слишком ненужными; всякие «дела» для меня ценны толькосимволически, поскольку они выражают и служат для личного общения, не для периферическихприкасаний, но для внутренних объединений.
 Может быть,я по-философскому и по-литературному говорю сейчас слишком наивно и слишкомплоско. Но не до «глубин» , когда жизнь уходит и ничего из нужного не делаешь.Я не хочу «глубин», не хочу литературы, не хочу «дел», хотя бы даже мог сделатьгениальное. Безусловная ценность, знание Бога не наше, не «зерцалом в гадании»– в зыблющихся и крутящихся символах поэзии и философии, не вкрадчивые улыбкиСофии, а все – или ничего! Рукой щупать Бога, – думаю, что если это можно, то не иначе как чрез душу другого, Друга, – все наполнить сознанием незыблемости,рукой схватиться за «мышцею Сильного»…
 Остальноевсе благословенно, свято, хорошо, но не есть, а будет только тогда».
 В этом отрывкеиз недавно опубликованного письма мученически погибшего отца Павла Флоренскоговыражена исконная человеческая жажда прикосновения к Богу, то есть к истинесуществования, и сознание того, что личность и личная встреча, прикосновение,соединение с Богом – единственная непреходящая истина и ценность жизни. КогдаФлоренский писал это письмо (1905), он уже окончил свое странствие по «Вифлеемскойстороне жизни», то есть христианству. Потому он и прозрел тайну Друга, тайнуличной встречи и прикосновения как смысла всего существующего. Ибо что такоевстреча Бога и человека, малого бога, в день Рождества? Не что иное, как обретениеэтого смысла и утоление неистребимой человеческой жажды прикосновения к Богу«через душу другого». В день Рождества Бог не только дал человеку «прикоснуться»к Себе, но и соединился с ним в нераздельном единстве. Другой, через Которогопроизошло это соединение, – это Иисус Христос, рожденный от Пречистой и ПресвятойДевы наитием Духа Святого. С этого величайшего дня прикосновение к Богу сталовозможным уже не как бы сквозь тусклое стекло беспокойной и бесконечно изменчивойприроды или в немощной человеческой мысли – с этого дня Он становится осязаемойреальностью бытия и человека: Он рождается в яслях, повивается в пелены, становитсянезаменимым Другом Ангелов, человека и всей твари. Печаль человеческая и до Христа, и после Него – это печаль о том, кто может прикоснуться к Богу, и о Боге, Который сходит к человеку, то есть печаль о Богочеловеке. В день Рождествапечаль эта обращается в радость Ангелов и людей, неба и земли… С этого дняМудрость улыбается человеку уже не издали, но входит в само сердце человека,чтобы оттуда умудрять, просветлять и освящать всякого… приходящего в мир.Ибо, по святым отцам, Бог в день Рождества стал человеком, чтобы человек сталбогом.
 Если мы изгоняемиз сердца жизни эту Божию Мудрость и Божие Слово, то возможность единения исчезаетбезвозвратно, тонет в бездне неразумия. Оно исчезает и тогда, когда люди не встречают друг друга в Нем, создавая непреодолимую пропасть между собой, когда«деятельность», «добродетели» и творчество не освящаются и не очищаются Им,проходя мимо Него. После Рождества Спасителя Иисуса Христа основным закономжизни становится закон обожения всех, то есть личной встречи и вечного единениякаждого человека с Богом – христоподобным, рождественским образом. Но толькоесли сам человек захочет этого. В воплотившемся Слове вся природа открываетсякак одеяние Его, а каждое твореньице наше – свидетель и выражение личного соприкосновенияи общения Бога и человека, Человека с человеком. Наш Бог, следовательно, не «некто» или «нечто», не некое абстрактное и далекое философское существо, Он– наш Друг и наш ближайший Ближний, благодаря Которому мы встречаемся друг с другом, «предаем друг друга и весь живот наш» Ему – Богу единому. Поэтому все,что не родится и не преобразится со Христом, во Христе, утверждает святительи друг Божий Нектарий Эгинский, будь то любовь, искусство, культура, любое нашедело или добродетель – нечисто, уродливо, ведет к безликости и небытию.
 В РождествеХристовом открылась перед людьми, Ангелами и всем творением неизреченная Тайна.Божественная бесконечность стала благодатным человеческим свойством, Божественнаябесконечность открылась как человеческая бесконечность и обнялась с ней.

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475