Старец Паисий Святогорец: монастыри — это крепости Церкви

 Монах есть маяк,утвержденный на скалах
 — Геронда,каково дело монаха?

 — Дело монаха— стать сосудом Святаго Духа. Он должен сделать свое сердце таким чутким, как листочек сусального золота. Все делание монаха есть любовь, и в путь свой онтоже выходит от любви к Богу, которая заключает в себе и любовь к ближнему.Монах размышляет о несчастье человечества, его сердце уязвляется болью, и оннепрестанно сердечно молится о мире. Так монах милует мир молитвой. Есть монахи,помогающие людям больше, чем мог бы помочь им весь мир. К примеру, человек мирскойпомогает бедняку килограммом риса и парой апельсинов, да и те часто дает лишьдля того, чтобы его увидели другие, которых он сам при этом еще и осуждает за скупость. Но монах творит молитву и ею, в молчании, шлет целые тонны помощисвоим ближним.
 Монах не намечает собственной программы действий, не составляет мирских проектов миссионерскойработы, он идет вперед без всякого собственного плана, и добрый Бог включаетего в Свой божественный план, а если это понадобится, то Он ведомым Ему способомможет послать его и на апостольский подвиг. Бог не требует от монахов, чтобыони выходили в мир и водили людей за ручку. Он хочет, чтобы монахи опытом своейличности давали людям свет и таким образом руководствовали их к вечной жизни.То есть служение монаха не в том, чтобы помогать миру, находясь в миру. Монахуходит далеко от мира не потому, что он ненавидит мир, но потому, что он любитего. Живя вдали от мира, монах своею молитвой поможет ему в том, в чем нельзяпомочь по-человечески, но одним лишь божественным вмешательством. Поэтому монахдолжен находиться в постоянной связи с Богом, принимать от Него сигналы и указыватьлюдям путь к Нему.
 Я долгоевремя не мог понять, как оправдывают католики некоторые вещи. Но вот недавноко мне в каливу зашли два католика-архитектора из Рима, и мое недоумение разрешилось.Что такое Православие, они не понимали, но настроены были по-доброму. «Почему,— спросили они меня, — монахи сидят здесь? Почему они не идут в мир на общественноеслужение?» — «А разве, — ответил я, — маяки не должны стоять на скалах? Что,прикажете им переехать в города и подключиться к работе уличных фонарей? У маяковсвое служение, у фонарей свое». Монах — это не лампочка, которая висит над городскимтротуаром и светит пешеходам, чтобы те не спотыкались. Монах есть далекий маяк,утвержденный высоко на скалах и своим сиянием освещающий моря и океаны для того,чтобы корабли шли верным путем и достигали Бога — пункта своего назначения.

 Бесшумная проповедьмонаха
 …Вот возьмуи помолюсь, чтобы вы, три послушницы, не вырастали!… Чтобы такими и осталисьнавсегда: в этих синих платках, такого росточка, такого возраста! Знаете, какаялюдям тихая польза от того, что они вас видят? Ведь сегодня в миру нелегко найтипорядочную девушку. Большинство девиц ведут себя дико: в руке сигарета, кривляютсякак я не знаю кто… А здесь люди видят, как девы, посвятившие себя Богу, поютв церкви, радуются… «Да это что же такое?» — удивляются люди. «Есть тут какая-то закавыка. Сказать, что они дуры? Да нет, не скажешь. Сказать, что им чего-то не хватает? Нет, все при них. Видно, и правда есть что-то высшее!». Да-да, действительно,знаете, какая от этого польза?…
 Когда мирские,пусть даже неверующие, люди приходят в монастырь и видят настоящих монахов,то, если у них есть доброе расположение, они становятся верующими. Многие безбожныеученые, приехав на Святую Гору просто на экскурсию, изменили свою жизнь. Людив положительном смысле задумываются и узнают духовную жизнь. Они видят радующихсямолодых людей, которые, имев в миру все предпосылки для того, чтобы преуспеть,оставили богатство, должности и живут подвижнически, с молитвой и бдением. Видявсе это, люди задаются вопросом: «Так что же? Ведь если правда есть Бог, еслиесть жизнь иная, если есть адская мука, то почему я так живу?». И они начинаютвести менее греховную жизнь или вообще исправляют ее. Я знаю один такой случай.Одна девушка двадцати лет от роду совершила попытку самоубийства: разрезаласебе вены, но ее успели спасти. Потом какой-то монах взял и привез ее в женскиймонастырь. Сначала несчастную все бесило, но потом, познакомившись с тамошнимимонахинями, она пришла в себя и сказала: «Здесь я вижу другой мир. А можно,я останусь с вами?».
 Такова бесшумнаяпроповедь монаха. Проповедуют многие, но немногие вызывают у людей доверие к себе, поскольку их жизнь не соответствует их словам. Но монах не произноситгромких проповедей, рассчитанных на то, чтобы его услышали другие. Он молчапроповедует Христа своей жизнью и помогает ближнему своей молитвой. Он опытомживет Евангелие, и Благодать Божия его выдает. Так монах проповедует Евангелиеспособом наиболее достоверным, а это и есть то, чего жаждет мир, особенно сегодняшний.Когда монах говорит, то он выражает не просто мысль, но опыт. Однако и мысль,высказанная монахом, тоже несет в себе свет.
 — А некоторые,Геронда, говорят, что юноши или девушки уходят в монастырь или от разочарования,или от того, что имеют какое-то телесное увечье, или по слабоумию.
 — Видно,эти люди запомнили один-два подобных случая, а теперь от злобы или от завистиклевещут на остальных монахов, которых 90 процентов. Однако, разобравшись и увидев, что дело обстоит не так, они скажут, что есть нечто высшее, есть Бог.
 А потомумонах должен всегда быть добрым примером для мира: «Тако да просветится светваш пред человеки». Настоящий монах — это свет миру. Помните, что пишет святойИоанн Лествичник? «Свет монахам — ангелы, а свет мирянам — монахи». Помощь монахадейственна, когда он отличается от мирских. Ведь то, что помогает мирским людям,измученным суетными вещами, есть святость. Она своей простотой учит их постичьглубочайший смысл жизни, чтобы исчез от этого тяжкий, гнетущий их сердце груз.

 Монах и возрождениемира
 Монахи —это регулярное войско Христа, поэтому они и не получают за свою службу денег. Вон, посмотри, многие люди не могут забыть Святой Горы Афон. В любом другомместе, куда бы они ни поехали, с них потребуют деньги и т.п., а на Святой Гореим нужно только получить разрешение на ее посещение; после этого они бесплатномогут идти по ней, куда захотят. Денег ни за еду, ни за ночлег с них не возьмут.Люди находят на Святой Горе нечто совершенно иное и получают от этого пользу.Как-то, когда я жил в каливе Честного Креста, ко мне пришел один человек посоветоватьсяо своих трудностях. Мы беседовали около полутора часов. Собираясь уходить, ондостал бумажку в пятьсот драхм. «Это что такое?» — спросил я. «Столько, — ответилон, — мы платим врачу за один простой прием. Извини, может, надо добавить?».
 После последнегопожара на Святой Горе туда приехало несколько высоких чиновников из ЕЭС посмотреть,в чем есть нужда, и выделить помощь. Были они и у меня в каливе. Во время беседыя сказал им следующее: «Мы пришли сюда давать, а не брать». — «Такое мы слышимвпервые», — признались они и тут же записали услышанное в блокнотик. Разве мыстали монахами для того, чтобы получать материальные блага? Мы стали монахамидля того, чтобы давать духовное, не получая [взамен] материального. Нам необходимобыть свободными от житейского, чтобы радеть о духовном. Ради любви ко Христумы бежали в горы, чтобы освободиться от неволи страстей самим и освободить от нее других.
 Наша задачав том, чтобы от наших молитв и примера люди получили помощь и духовно возродились.Уходя из мира и поступая в монастырь, человек становится «отцом» или «матерью»,то есть духовным отцом или духовной матерью. Когда девушка становится монахиней,она уневещивается Христу, становится Его невестой, духовной матерью и помогаетдуховному возрождению людей. Своей молитвой она содействует, к примеру, тому,что создаются крепкие христианские семьи. Но и кроме молитвы есть случаи, когдалюди нуждаются в человеческой помощи. Каждая настоящая монахиня, помимо молитвыза мир, помогает ему манерой своего поведения, тем, как она относится к различнымпроблемам, той парой слов, которые она скажет в архондарике какому-нибудь паломнику,чтобы он смог уразуметь глубочайший смысл жизни, или какой-нибудь матери, чтобыее поддержать. Но, конечно, если монахиня сама ищет общения с людьми мирскимии т.п., то это совсем никуда не годится, потому что мирские выпячивания сталкиваютсяс духовными законами, а это приводит нас, монахов, к терзаниям. Старайтесь,насколько возможно, быть незаметными для других. Некоторые монахи стремятсяходить по престольным праздникам, наносить друг другу визиты, заводить себедуховных приятелей. А я вот, будучи вынужден пойти куда-то по делам духовным,чувствую себя так, словно иду на мученичество, считаю это тратой времени. Я сопоставляю два этих факта и болею душой.
 — Геронда,в чем причина, если немолодая уже монахиня духовно незрела?
 — Она не следит за собой и не занимается должным духовным деланием. Зло начинается с этого. Предположим, что кого-то из вас Христос не призвал бы в монашество. Девушкаосталась бы в миру, вышла бы замуж и стала матерью. Тогда не она бы имела требованияк другим, но другие к ней. Она жертвовала бы собой и тем самым многое отдавала бы и многое получала. В монастыре же ей необходимо стать духовной матерью, еепризвание выше, чем материнское. Но что происходит сейчас? В монастырь она приходитмолоденькой и, не занимаясь должным духовным деланием, имеет помысл, что онавсе еще ребенок. Однако ей нужно понять, что она не ребенок, чтобы мыслить по-детски:«Мама у нас есть, дом у нас есть, забот у меня никаких, и мне ни до чего нетдела». Она должна отдавать, должна своим поведением содействовать духовномувозрождению младших сестер. Своим послушанием в архондарике, в храме она должнапомогать приходящим в обитель мирянам. Во всем она должна жертвовать собой и тем самым она будет принимать, не прося об этом. Если монахиня не расположиласебя подобным образом, то все идет насмарку. Она остается в состоянии недоразвитоми хочет только брать и от младших, и от старших, ничего не давая сама. Она развиваетв себе испорченный дух и не созревает, оттого что не приносит себя другим.
 Я вижу, что состояние некоторых монахов совершенно не отличается от состояния одного бедуина,с которым я познакомился на Синае. Ему было шестьдесят пять лет, а он говорил:«А у меня нет отца: я [круглый] сирота!». Люди в шестьдесят пять лет уже имеютвнуков. Прошло уже два-три поколения, и [как можно] говорить: «У меня нет отца»,то есть искать отцовской любви! И мы, монахи, будучи невнимательными, остаемсядетьми — зло в этом. Однако, поразмыслив о том, что бы они в таком возрастеделали в мире, монахине или монаху следует сказать: «Сейчас я не должен искатьчеловеческого утешения. Я должен принести себя в жертву, а не иметь претензийк другим». Большинство приходит в монастыри молодыми, находит там духовных родителейи может так и остаться в детском состоянии, с детскими претензиями, тогда как,находясь в миру, они уже были бы родителями сами. То есть из детства они таки не выходят — не в добром смысле, а в ребячливом, инфантильном. Можно и такоеувидеть: человек состарился, но если он не начал работать головой, то радуетсякарамельке или маечке. «А мне батюшка кофточку купил», — хвалился один старенькийафонский монах и показывал теплую фуфайку, которую дал ему его старец. Ну совсемкак маленький мальчик, которому мама купила пиджачок с погончиками!.
 Давайте будеммладенцы на злое, но не по уму. Иначе как в нашу жизнь войдет отвага? Как к нам придет мужество? Монах, чтобы преуспеть, должен размягчить ту жесткость,которая в нем есть, то есть ему надо сделать свое сердце чуть материнским. Монахинеже, чтобы преуспеть, нужно стяжать себе немножко мужества.

 Наша духовнаяскромность изменяет других
 — Геронда,когда кто-то поступает в монастырь, но образ его мыслей еще мирской, в головееще гуляет мирской ветер, то как ему освободиться от этого?
 — Поступивв монастырь, надо забыть мир, а потом надо не забывать, что находишься в монастыре.Дома, ладно, там можно не найти благоприятной возможности, для того чтобы начатьдуховную жизнь, не получить правильного воспитания. Но теперь нужно быть оченьвнимательным: какое воспитание ты получишь здесь, в монастыре? Монашеское воспитание.Монастырь — это место священное. Мир — дело другое. Если размышлять о том, что находишься в священном месте, то скромность придет сама собой. Но как она придет,если человек забывается и полагает, что он в миру? Монахиня должна вести себяестественно, с простотою, со смирением, а не изображать из себя воплощение «несчастнойсудьбы». Это вызывает отвращение, отталкивает.
 Я вижу, что некоторые сестры-послушницы ведут себя по-мирскому. Вышагивают, как павы, как невесты в миру, а не как Христовы невесты. А вот другие, те ходят со скромностью,и я вижу, что в них есть нечто священное. Как же одно отличается от другого!И сразу понятно, что такое монашество. Если вы обратите внимание на пшеничныеколосья, то увидите, что в высящемся, прямо стоящем колосе ничего нет. Колосже, наполненный хлебом, приклоняется книзу.
 Монах, имеющийблагоговение, изменяет тех, кто его видит. Вот сегодня приходил один иеромонах,я с ним давно знаком. Он некрасив, то есть не обладает красотой внешней, но,несмотря на это, всякий раз, когда он причащался, я видел, что его лицо сияло.Да и когда не причащался, я видел на его лице сияние, духовное сияние. Как асфальт— по сути это смола, а поглядишь на него летом издалека: он часто блестит. Таки здесь: видишь сияние на лице некрасивого человека. Конечно, пример с асфальтомне очень-то удачный, но какое тут еще можно подобрать сравнение? Я хочу сказать,что духовное состояние, в котором находится человек, дает ему сияние и внешнее.Это духовная красота, Благодать, Божественная Благодать. Но насколько же отталкиваютот себя другие носители священного сана: красивые наружно, но имеющие в себемирской дух, колеблемые мирским ветром! Ты видишь перед собой совершенно мирскогочеловека. Кроме священного сана, ничего духовного не видно! Лицо человека отражаетего духовное состояние. Это то, о чем сказал Христос: «Светильник телу естьоко. Аще убо будет око твое просто, все тело твое светло будет». Если в человекеесть простота, если есть смирение, то в нем есть божественное просвещение, и он сияет. Вот так. Этого-то и должен достичь монах.
 — Геронда,святой Нил Калабрийский говорит, что, став монахом, человек делается или ангелом,или диаволом. Выходит, что промежуточного состояния нет?
 — Святойхочет сказать, что работа монаха над собой должна быть правильной. Оттого и попускает Бог тяжкие наказания монаху-великосхимнику, павшему в смертный грех,чтобы он искупил этим свою вину. Мы иногда думаем, что получим Благодать с помощьючего-то внешнего, способом искусственным, магическим. Но это не приносит удовлетворенияни Богу, ни внутренне самому человеку, ни другим. К примеру, некоторые монахишьют себе широкие и длинные, донизу, схимы, вышивают на них красные кресты,розы, ветки багряные, целую кучу букв… Распахивают и рясу, чтобы было видновсю эту красоту, прямо как фарисеи, которые расширяли воскрилия своих одежд,желая показать, как много они молятся! А в прежние времена схима у монаха чутьвиднелась из-под рясы, да и то лишь при ходьбе. Многие вообще носили под подрясникоммалую схиму и ходили с ней, чтобы совсем ничего не было заметно. А сейчас пустоцветы.Разве получат они благодать от схимы подобным образом? Схима гнушается их, а благодать уходит. Задача в том, чтобы монах стал великосхимником изнутри. А тот, кто становится великосхимником изнутри, свою схиму прячет. Внешнее не ведетко внутреннему изменению. Так люди остаются поверхностными, и в конечном итогеони услышат от Христа: «Не вем вас».

 Монастыри имеютдуховное предназначение
 Монах печетсяо спасении собственном и о спасении всех живых и всех усопших. Настоящая, божественнаялюбовь кроется для монаха в боли за спасение своей души и в боли за спасениевсего мира. Посвященная Богу душа монаха содействует спасению не только егородных, но и земляков. Поэтому в Малой Азии в добром обычае было иметь хотя бы одного монаха от каждого рода, чтобы он предстательствовал о всех. В Фарасах,когда кто-то становился монахом, устраивали праздник на все село. «Он, — говорилилюди, — теперь и селу нашему будет помогать».
 Конечно,монах никогда не говорит: «Я спасу мир». Он молится о спасении мира параллельнос молитвой о своем собственном спасении. А когда добрый Бог, услышав его молитву,помогает миру, монах говорит не «Я спас мир», — но: «Бог спас мир». Монах должендостичь такого состояния, чтобы молиться: «Боже мой, Ты на меня не гляди, меняне милуй. Позаботься о мире, помилуй его». Монах молится так не потому, что сам он не нуждается в милости Божией, но потому, что имеет многую любовь к миру.
 — Геронда,до какого предела монах должен забывать о себе, помогая людям?
 — До того,пока он видит, что людям есть от этого польза. Но если я совершенно отдамсяв руки мирян, то и сам превращусь в мирского человека. Когда монах якобы для того, чтобы помочь людям мирским, делает то, что монашеству не приличествует,то людям это не помогает. К примеру, какой-то монах может стать прекрасным таксистом.И денег-то за проезд он брать не будет, и разговоры-то духовные с пассажирамион будет вести… Но это не монашеское дело. Иногда встречаешь у монахов дух мирской,а у мирских — монашеский. А поэтому Христос скажет в жизни иной: «Ты снимай-касхиму, а ты надевай». Человек мирской, возжелав жизни монашеской, освящается.Но если монах возжелает мирской жизни, то он идет в вечную муку.
 — А еслимонах расположил себя неверно, то понятно ли ему это?
 — Да хотя бы и непонятно: если в чем-то допущена ошибка, то он не будет иметь в себе полногомира, покоя. В том, что не приличествует монашеству, душа инока покоя не найдет.А с того мгновения, как его душа потеряла покой, он должен искать и найти причинуэтого.
 Один мойзнакомый посетил некую обитель, а потом рассказывал: «Да там настоящее ателье!А матушка-игумения что за диво! Торгуй она пуговицами в Монастыраки в Афинах,так вот была бы на своем месте! Уж такая у ней в этих делах хватка!». То естьмонастырь — это ателье. Потом он превращается в фабрику, потом в супермаркет,а потом в ярмарку! Несчастные мирские люди хотят от нас, монахов, чего-то высшего.Но для того, чтобы достичь высшего, нам должно избегать всякого человеческогоутешения.
 Монастыриимеют духовное предназначение. В них не должно быть начала мирского, но лишьдуховное, чтобы они преисполняли человеческие души райскими сладостями. Ну куданам соревноваться с мирянами в мирском! Ведь как ни возьми, у них все равновозможностей побольше нашего. Если же монашеская обитель живет духовно, то знаете,как она заставляет мир задуматься! Когда присутствует благоговение, страх Божий,когда нет ни мирской логики, ни торгашеского духа, это умиляет мирян. Но, к сожалению, торгашеский дух потихоньку проникает в монашество до самого мозгакостей. Ко мне в каливу зашел как-то один монах. Я плел четки. «Ты, — сказалон мне, — такие четки на тридцать три узелка раздаешь в благословение.  А я одну такую четку могу продать даже и за пятьсот драхм! И я с ними, как ты,не рассусоливаю: как только заканчиваю узелки, обрезаю края и немного схватываюих между собой, чтобы понапрасну не расходовать шерсть. И сутаж, который остаетсяот крестов, у меня тоже в дело идет — подшиваю и его. И бусинок не использую.Прибыли у меня выходит побольше твоего!» — «Слушай, — ответил я, — да как жетебе не стыдно! Разве ты не понимаешь, что в тебя вселился торгашеский дух?Я с 1950 года монах, но такое слышу впервые!».
 — Геронда,людей духовно зрелых, способных помочь миру, мало!
 — Да, к несчастью,их мало! А как после этого быть миру? Знаешь, сколько я прошу Бога о том, чтобыОн явил настоящих, способных помочь миру, людей? Несчастным достаточно того,чтобы у тебя немного болела за них душа и чтобы ты не использовал их ради собственнойкорысти — ничего большего они не хотят! В миру они находятся в непрестаннойбрани и в безопасности себя не чувствуют. Приходя в монастырь, который живетправильно, они получают помощь, потому что ощущают надежность, а это дает имсилы продолжать борьбу.
 В эти нелегкиегоды люди нуждаются не столько в телесной, сколько в духовной пище. То естьони нуждаются не в хлебе (хотя, к несчастью, скоро не будет возможности помогатьлюдям даже хлебом), а в духовной помощи. Постараемся же помочь молитвой всемумиру. Поможем, к примеру, какой-то семье удержаться от распада, поможем какой-то матери подобающим образом вырастить своих несчастных детей, чуть удержим тех,в ком есть благоговение.

 Духовное состояние— духовная крепость
 Пора подготавливатьсвои души уже сегодня, потому что если произойдет что-то серьезное, то я не знаю, к чему это приведет. О, если бы Бог не попускал наступление трудных дней!Но если они наступят, то от одного маленького землетрясения, от одной встряскиразрушатся целые братства, целые монастыри, потому что каждый будет стремитьсяуцелеть сам, каждый побежит в свою сторону.
 Чтобы Богне оставил нас, нам необходимо быть предельно внимательными. В душах должноприсутствовать что-то духовное. Если это есть, это делает вам честь. Трястибудет крепко. Сколько же я вам об этом говорю, каких только жестких слов выот меня ни слышали! Да если бы что-то подобное говорили мне самому, то я бызадумался, раскинул бы мозгами: «Зачем мне это сказали, чего от меня хотели?».Я бы ночь не спал, если не ночи. Если бы я не видел того, что грядут тяжелыегоды, то не принимал бы этого так близко к сердцу. Но я вижу, что придет время,когда вам придется очень нелегко. Сейчас вы меня не понимаете, вы поймете менятогда.
 — Геронда,а если человек окажется в эти трудные годы один, что ему делать тогда?
 — Ты сейчасстановись-ка перво-наперво делателем послушания и приобретай рассуждение, а там поглядим. По этому мы и говорили, что прежде всего нам надо отсечь недостатки.Если у монаха будут недостатки, то происходящее окажется ему не по силам. Еслион и теперь ничем не доволен, если себя считает орлом, а всех остальных червяками,то… Давайте-ка исправляйтесь, исправляйтесь, чтобы иметь право на божественнуюпомощь. Еще крепче утвердите себя в Боге. Придут годы потяжелее. Фрукты зеленые,еще не дозрели… Знаете, чем станет ваша обитель, когда вы будете духовно зрелыми?Крепостью! И не только местного значения, ваша помощь будет распространятьсяи дальше. В противном же случае вы сами будете нуждаться в человеческой помощии покровительстве. А когда монастырь с целой кучей сестер имеет нужду в мирянах,знаете, как это плохо?
 Монаху сегодняподобает жить духовно для того, чтобы быть готовым преодолеть трудности. Ондолжен приготовиться, чтобы лишения не подрезали ему крылья, иначе можно дойтии до отречения от Христа. Придет время, когда реки иссохнут, все станут мучитьсяот жажды, все будут страдать. Для нас, монахов, это не так страшно. Помучитьсяот жажды? Так нам и надо от нее помучиться, ведь мы вышли в путь, стремясь к злостраданию. «То, что я не делал добровольно как монах, — скажу я тогда, —буду делать сейчас невольно, чтобы понять, что такое монах. Благодарю Тебя,Боже мой!». Но мир, несчастный мир! О чем говорить, если доходят до того, что изобретают бомбы, которые убивают людей, но не разрушают здания! Если Христоссказал, что одна душа стоит, сколько весь мир, а для них здания дороже всегомира, то это страшно!
 — Геронда,я чувствую тревогу, страх за то, что нас ожидает.
 — Этот страхпомогает нам ухватиться за Христа. Из этого не следует, что нужно радоватьсявсему тому, что нас ждет. Радоваться нужно тому, что предстоит подвиг за Христа.То есть нас ждет не рабство какому-нибудь Гитлеру или Муссолини, мы пройдемэкзамены на верность Христу. Для того, чтобы победить, у нас не будет ни пулеметов,ни более современных атомных бомб. Ныне борьба будет духовной. Нам предстоитсхватка с самим диаволом. Но ведь у диавола нет никакой власти, если мы самине дадим ему власть. Чего нам бояться? Если бы был Гитлер или Муссолини, то дело обстояло бы по-другому. Страха быть не должно. Давайте радоваться тому,что битва будет духовной.
 Если вы живетепо-монашески, по-отечески, если вы внимательны, то при каждом нападении врагавы имеете право на божественное вмешательство. Если есть люди молитвы, смиренныелюди с болью и любовью, то это целые духовные капиталы, духовные стратегическиебазы. Если в монастыре есть две-три души, думающие о чужой боли и молящиеся,то они становятся духовной крепостью. Такие духовно зрелые люди сковывают всесилы врага.

 Молитва, правильнаяжизнь, личный пример
 — Геронда,какую правильную позицию по отношению к сегодняшней непростой ситуации должензанять и выразить монах?
 — На первоеместо должны встать молитва, правильная жизнь, личный пример. А когда нужнои где нужно, пусть говорит, высказывает свою позицию.
 — То есть,когда возникает какой-то повод, монах должен говорить?
 — Ну а как же! Кто будет говорить, если не монах? Монаху бояться нечего. Остальные боятсяполучить по шапке. Кто первый пойдет в бой, если не мы — люди, посвятившие себяБогу?
 Помысл говоритмне, что не оставит нас Бог, не оставит! Положение прояснится. Сейчас дело похожена то, как если бы в большой невод попалось много рыбы. Но сеть гнилая. Однарыбина тыркается сюда, другая туда, и в конце концов невод прорвется. Прорветсяне потому, что рыба крупная, а потому, что сам он уже сгнил.
 — Рыбы, Геронда,это христиане?
 — Да, христиане.Угри, змеи — это остальные. Но и мы дадим Богу ответ за то, что происходит.Я сейчас говорю обо всем этом без обиняков, сдерживать себя уже не могу.
 — Что жемы должны делать, Геронда?
 — Преждевсего работать над собой. Ведь передо мной, как монахом, стоит следующая задача:вытравить свой частный человеческий дух, привести в порядок сначала себя самого,чтобы стать человеком духовным, потому что в противном случае моя монашескаяжизнь не имеет смысла. После этого, если возникнет необходимость, серьезно выскажемся,а Бог поможет нам привести дело ко благому исходу. Но некоторые говорят, что предпочтительнее молчание и молитва. Когда все вокруг тебя горит, ты не можешьоставаться равнодушным! Надо погасить пожар. Боль не дает тебе молчать. Конечно,главное — это стараться жить, насколько можно, духовно. Если же в каком-то серьезномвопросе необходимо высказать свою точку зрения, то следует говорить то, что внушит тебе Бог.
 Живите смиренно,просто, духовно — так, чтобы в трудный момент вы не были вынуждены идти на компромиссы.А кроме этого, старайтесь принимать в обитель девушек, обладающих предпосылкамидля монашества, чтобы они становились настоящими инокинями. Став хорошим монахом,человек знает, до какой меры отдавать себя какой-то проблеме. Знает, что надоделать, а что не надо, знает, как поступить. Если же он не стал хорошим монахом,то все идет наперекосяк. Вам это понятно? Если вы станете настоящими инокинями,то будете действовать с благоразумием. А если настоящими инокинями вы не станете,то, посылая кого-то из вас по какому-нибудь делу, надо будет разжевывать: «Об этом, гляди, не скажи лишнего и об этом не проболтайся», иначе она может нагородитьглупостей. Но такое состояние будет недоразвитым. Как ты после этого справишьсясо всем тем, что нас ожидает?
 Поэтому те,у кого есть предпосылки для монашества, должны потрудиться, чтобы стать настоящимимонахинями и знать, до какого предела говорить, что говорить и что делать в трудный момент. Тогда они не будут выходить из пределов послушания, потому что их дух будет находиться в согласовании с духом матушки-игумении. При необходимостиматушка лишь сделает им знак, и они ее поймут, потому что будут работать с нейна одной частоте. А иначе нельзя. Ведь если вы не научитесь этому, то к той же самой частоте может подключиться кто-то еще. Он будет говорить вам не то,что нужно, вы его не распознаете, и он сделает немалое зло.

 Монашество находитсяв опасности
 Мир сегоднягорит, а монашество утрачивает силу, приходит в упадок, теряет достоинство.Если из монашества уходит духовное, то в нем потом ничего не остается. На СвятойГоре один паломник спросил у какого-то монаха: «Слушай, так здесь, что же, нетподвижнического духа?» — «Сейчас, — объяснил ему тот, — новая эпоха. Староесвой век отжило». Ну ладно, предположим, что это был полоумный. Может быть,еще у пятерых или десятерых подобных ему не хватает винтиков в голове, но еслиони несут такой вздор, то пусть их посадят под замок в башню! Они не имеют правамолоть своими языками, хулить монашество нашего времени и соблазнять людей!Ведь кое-кто только и ищет повод для этого.
 Вот увидите:потихоньку в некоторых монастырях, чтобы не быть обличаемыми, упразднят чтениесвятых отцов. Будут читать книги социологического характера, якобы потому что в нашу эпоху пользу приносят они. Да-да, мы идем к этому! А несчастные мирянеприезжают в святые обители за помощью… Как в миру человек благоговейный находитсяв презрении, так скоро будет презираем и хороший монах. И горе нам, если мынедооценим опасность мирского духа, тогда в ближайшем будущем юноше, приходящемув монастырь и желающему жить правильно, по-монашески, остальные будут говорить:«Что ты здесь забыл?». Видя монахов, не отличающихся от мирян, люди разочаровываютсяв монашестве. Многие приходят ко мне и рассказывают, как они соблазняются некоторымимонастырями. Как я им теперь исправлю их помыслы?
 В монашествоглубоко проник мирской дух, и зло не стоит на месте. Монахи должны проявитьсебя монахами, а не мирянами. Мы утратили присущую прежним поколениям простоту.Молодыми монахами движет сейчас мирская логика и мирская воспитанность: онистараются не потерять свою репутацию и часто ориентируются на законы светскогообщества. А еще совсем немного лет назад в монашеских общежитиях можно былоувидеть состояние, описываемое в Лавсаике. Одни уходили в монастырь от божественнойревности, другие — от покаяния. Обстоятельства, приводившие их в обитель, былиразными: один уходил в монастырь после смерти жены, другой поступал туда, покаявшисьв прежней, мирской жизни. И бесноватых можно было встретить в монастырях: ониприходили туда за помощью, молитвами отцов исцелялись, оставались там и принималипостриг. А если потом они совершали какое-нибудь бесчинство, то в них опятьвходил нечистый дух. Поэтому в общежитиях были и бесноватые. Были и прельщенные,были и Христа ради юродивые, были монахи, обладавшие даром прозорливости и дарованиямиисцелений. Было великое разнообразие! А сегодня не встретишь ни прозорливца,ни чудотворца, ни бесноватых, ни юродивых ради Христа. У нас иное юродство —юродство мира сего. Во главу угла мы поставили собственную голову, и от этогоповредились умом. В нас вошло много мирской логики, и эта многая логика разрушилавсе. И худо то, что мы этого не понимаем.
 Иноки некоторыхобителей, заполонив сегодня свою жизнь множеством различных удобств, делаютее тяжкой. Слишком отвлекаются на вещи, нужды в которых нет, а то духовное,чем подобает заниматься, оставляют. Если юные, приходя в монастырь, меняют мирскоенеспокойствие на дух светского учреждения, то покоя они не найдут. Потом, чтобыразвлечься, они захотят заниматься духовным туризмом, ездить по экскурсиям.Найдется и такой, что скажет: «А мне хочется в отпуск», тогда как монаху подобаетотлучаться из своей кельи с болью.
 Я возмущенмногим, и потому из меня изливаются эти горькие слова. Мне больно: ведь раньшеу бедных монахов ни духовных книг не было, ни понятия о том, что такое монашество,и, однако, они преуспевали. Тридцать процентов поступавших в монастыри былиприрожденными монахами, остальные же приходили невозделанными: все ягоды с разныхполей, и, однако, они преуспевали. Человек мог прийти в монастырь, не имея ни о чем понятия духовного, жил там один-два месяца, и даже игумен не знал, ктоон такой. Потом, решив стать монахом, он шел к духовнику, исповедовался и оставалсяв монастыре. Никто и не знал, что он за человек, откуда родом и что привелоего в обитель. Но, несмотря на все имевшиеся затруднения, он духовно развивался,преуспевал. А некоторые вообще были неграмотные. Слушали чтение в трапезной,синаксарий в храме и больше ничего, да подчас и этого-то не понимали. И в пениине разбирались: во время служб творили Иисусову молитву, но имели добрые помыслы.И при всем этом они приходили в духовную меру. Они достигали духовного состояния,тогда как сейчас есть и воскресные школы, и духовные книги, и столько добрыхпредпосылок, но все это сырье идет коту под хвост! Получается, что у неразвитыхбыло столь сильное духовное развитие, а у образованных и развитых нет ничего!То есть имеется, скажем, разработанное поле, его засевают, но ни одно семя не всходит! Разве это не тягостно? Как вам кажется?
 Так или иначе,если мы будем невнимательны, то монашество не устоит, полетит вверх тормашками.Но будущее, конечно, находится в руках Христа и Пресвятой Богородицы. Она, нашаДобрая Хозяйка, возьмет метлу, выметет мусор из Своих святых обителей и опятьнаведет в них порядок. Нам нужно понять, что все пройдет без следа, мы же, еслине будем жить правильно, по-монашески, предстанем пред Богом должниками. Мыстановились монахами для того, чтобы спасти свою душу, а еще для того, чтобыпомочь обществу молитвой.

 После себя мыдолжны оставить наследие
 — Геронда,многие сейчас уповают на монастыри. Ответственность за это лежит на мне тяжкимгрузом.
 — Да, многиеговорят, что единственный выход сейчас в том, чтобы появилось сколько-нибудьсвятых, подобных святому Косме Этолийскому, и чтобы они разошлись в разные краядля проповеди, просвещения мира. Монастыри — это духовные центры. Если бы монастырине помогли Восстанию 1821 года, то и самого бы Восстания не было. И во времянемецкой оккупации монастыри не сдались и внесли свой вклад в освободительнуюборьбу. Поэтому бандиты их и разрушали. Большинство монастырей не немцы пожгли,их разгромили свои же, греческие бандиты. Немцы объявляли: «Если в монастыребудут найдены боеприпасы и оружие, то мы его сожжем». Бандиты, желая выглядетьчистенькими, а виновниками разгрома монастырей выставить фашистов, шли в обители,подбрасывали несколько старых обойм, какую-нибудь сломанную винтовку, а потомсами же доносили оккупантам, что в таком-то монастыре якобы скрываются бандиты.Фашисты устраивали облаву, находили боеприпасы и поджигали обитель. И такимспособом бандитам удалось сжечь немало монастырей, потому что они их боялись.«Если останутся монастыри, — говорили они, — то мы ничего не добьемся, дажеесли удастся установить атеистический режим. Давайте-ка их лучше сожжем». Воти жгли.
 Сегодня миридет в монастыри за закваской. Но какая там закваска, если в самих обителяхвсе «шалтай-болтай»? В них и закваски-то не найдут. Постараемся же, чтобы на трудные годы сохранилось немного закваски.
 Сейчас за помощью в монастыри приходят те, кто обращается к колдунам и тому подобной нечисти.Позднее придут люди, уставшие от греха. Настолько уставшие, что если будешьпосылать их пьянствовать или грешить, то они не пойдут. В эти трудные годы Богпризывает людей к монашеству персональными приглашениями. Это поколение начинаетсвой монашеский путь, имея самые лучшие предпосылки, имея идеалы, а диавол весьэтот исходный материал приводит в негодность. Следующее поколение будет другим.В монастыри будут приходить и многие люди, для монашества непригодные. Они дойдутдо такого состояния, что будут вынуждены становиться монахами. Они будут измученыи изранены миром. Супруги будут разводиться (и с благословения Церкви, и без)и поступать в монастыри. Пойдет в монастыри и пресытившаяся мирской жизнью молодежь:одни — спасать свою душу, другие — искать ей немного покоя. Будут становитьсямонахами и желающие вступить в брак, но боящиеся связывать свою жизнь с другимчеловеком. То есть в грядущие годы в монахи могут приходить и психически больные,и те, у кого попросту нет решимости создать семью. «Что я найду в браке? Как я буду жить? — станут рассуждать они. — Пойду-ка лучше в монахи». То есть к монашеству они отнесутся как к приятному времяпровождению. Насколько они преуспеют,это другой разговор. Поступающие в монастыри не будут кающимися, их будет вынуждатьстановиться монахами их состояние. Их побудительные причины не будут безупречными.
 Всем этимя хочу сказать, что нам сейчас надо преуспеть, чтобы мы были в силах помочьэтим людям. Оставим им отеческое наследие. «Духовные радости» у нас есть — нетрадостей небесных. Мы радуемся постригу, рукоположению, всенощному бдению, пению«Раби Господа», раскачиванию паникадила… Но эти радости не небесные, это плотскиерадости сердца в положительном смысле этого слова. Небесная радость есть нечтовысшее, нечто невыразимое. Когда человек начинает немножко вкушать небесного,его сердце играет, шалеет. Для того, чтобы передать небесные радости последующимпоколениям, нам надо пережить их самим.

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475