В. Прихожанин. «Святая жажда»

Горестно сознавать, но большинство жителей России до сих пор к Богу и Православию безразличны. Царствует частью маловерие, а частью и полное безверие. Рассуждения людей простых – крестьян, рабочих – предельно доходчивы: “Сколько лет нам коммунисты дурили головы раем на земле. Теперь попы взялись сулить тот же рай, только на небе. С нас хватит! Сыты!” Вот и встало все, как водится, с ног на голову. Церковь, оказывается, виновата, хотя это именно у нее украли на свою потребу большевики и рай, и даже Божьи Заповеди.

Рассуждения интеллигентов несколько изящнее. На мой вопрос о Боге один мой старинный приятель, доцент и кандидат наук, безмятежно заявил: “Знаешь, я в такой гипотезе как-то не нуждаюсь. В мире все прекрасно объяснимо и без привлечения идеи Бога”. Ну, и пойдет, бедный, после смерти сами знаете куда. А ведь в нем ни единого трепыхания сомнения.

Другие не столь тверды: “Не трать, пожалуйста, красноречия. Я воспитан атеистом, и, к сожалению, меня теперь не переделаешь”.

А вот еще один мой старый знакомый. Он на пенсии, выдумал себе ложную цель в жизни: своими руками построить в саду дом. Для кого? Для чего? Узнав, что я пришел к Богу, долго сопел, хмурил свои кустистые, похожие на щетку, брови, а говорить стал с какой-то даже неистовый ненавистью. Его поправляла жена, она же мне сказала, что оба они не такие уж замшелые атеисты, понимают, что вся стройная красота и разумность мироздания не могла возникнуть сама собой. А значит, “там” кто-то есть. И вообще, они – передовые люди, и в настоящее время изучают ни больше, ни меньше, как Карлоса Костанеду, который от самого Бога получил великое и благородное призвание колдуна. Вот и стало понятно, отчего был в такой ярости мой приятель и почему во все время встречи у меня не проходило тягостное, тревожное ощущение. Вот так, из собственного опыта, и научаемся мы опознанию духов в наших соседях или вблизи нас.

А вот история моего давнего и близкого когда-то друга, человека восторженного, легко загорающегося всяческими идеями и столь же легко гаснущего, горячего и вспыльчивого. В незабвенные студенческие годы он принялся углубленно изучать философию, т.е. не более, чем Гегеля, Фейербаха и классиков марксизма. Нашел в них бездну мудрости, раскрывающей все секреты мироздания. Потом он охладел и принялся моржевать. Потащил меня зимой на озеро Шарташ с топором. Мы прорубили длинную и широкую полынью, промокли и вернулись ко мне домой греться. За третьей чашкой горячего чая нас застала моя мать, вернувшаяся с работы. В это время мой друг с присущим ему пламенным и неотразимым красноречием уговаривал меня заняться купанием с ним на пару. Я не поддавался. Он переключил свое красноречие на мою маму, человека более чем трезвого, и ведь убедил ее, что из меня следует сделать “моржа”. Я так и не пошел купаться, а мой друг, прежде чем замерзла полынья, раза три в ней поплескался. И, конечно же, заболел.

Потом пошли увлечения бегом трусцой, голоданием. И все открывало перед ним новые горизонты смысла жизни, двигало, вроде бы, вперед его развитие.

Потом мы много лет не виделись, и до меня только доходили легендарные слухи, будто он окончил институт пчеловодства, разводил где-то этих насекомых для научных целей, а затем окончил кафедру экологии, получив третий по счету диплом о высшем образовании. В общем, я думаю, читатель достаточно представляет этого человека, которого я считал неспособным остановиться в своем непрерывном развитии. Согласитесь, такие типы поинтереснее рядового инженера, у которого цели жизни следуют в таком порядке: вырвать квартиру, жениться, накупить модной мебели, затем машина, сад, баня, бревенчатый дом на участке. Ну, а дальше никаких целей уже не остается.

Когда Бог дал мне воцерковиться, я увидел новую, поистине великую цель впереди, жизнь стала иной, полной бодрости и оптимизма. А друг-то мой в это время коснеет где-то между пчелками и лечебными голодовками. Я отыскал его.

Однажды на прогулке я осторожно спросил его, как он относится к Богу, и не хотел ли бы в Православии начать истинную жизнь. Он вдруг пришел в неистовый гнев, стал поносить и Бога, и Церковь, и меня заодно, как труса, который боится встретить смерть с гордо поднятой головой. Грубо, хамовито, даже с матерными словечками, что ему, в общем-то не было никогда свойственно. Тут была бешеная хула и на Христа, и на Божью Матерь, и даже на Духа Святого. С житейской точки зрения можно было посчитать, что прорвался его необузданный характер. И я поэтому постарался его успокоить, а разговор перевести на что-нибудь нейтральное, тем более, что он только что перенес третий инфаркт. Но долго, долго мне еще слышался его неожиданно зычный и хриплый голос, в котором изредка угадывался рев разъяренного зверя. Бедный, он же был одержим, и, похоже, давно.

И вот моя заржавевшая память начала мне открывать некоторые страницы нашей юности.

Родители моего друга своих детей, как это нередко бывает, поделили. Младший остался заботам матери, старшего воспитывал отец. Где-то перед войной этот человек окончил исторический факультет, после чего многие годы служил в армии политруком. Одной из главных задач его было воспитание в бойцах атеизма. Это въелось в него до лютой ненависти к Богу. Когда мы с другом сиживали вечером у него дома, отец частенько заходил к нам, чтобы еще раз внушить неприязнь к “попам” и религии. А когда вышел в отставку, то пошел работать в “Общество по распространению…” всяческих там знаний, в отдел борьбы с религией. Вместе с другими сотрудниками отдела ему удалось закрыть предпоследний храм. И наш миллионный город остался всего с одним маленьким храмом. Церковь была немедленно разграблена, ничего из прежнего ее убранства не сохранилось. Отец смог гордо распрямить плечи. А они? М-да, родительский авторитет – страшная сила. А кроме того, вся жизнь, все действия отца, ударили, как это нередко бывает, по его потомку. Да уж не демон ли отца перешел в сына? Бывает ли такое – право, не знаю.

Вот и вся история. А я все думаю, горестно думаю: да много ли еще людей может вернуться в Православие? И как же нужно всем нам, без исключения всем, слезно молить Бога, чтобы вложил в эти души сначала просто жажду Истины, которая потом перерастет в потребность в Боге. Ибо не ведет он за собой тех, у кого нет этой святой жажды.

В. Прихожанин, член Общества православных литераторов

Алевтина Лежнина

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475