Все в твоих руках. Или как перестать быть наркоманом

Здравствуйте! Меня зовут Илья, я наркоман, употреблял наркотики с 1995 года. Сейчас я нахожусь в епархиальном реабилитационном центре. Хочу адресовать это письмо тем, кто так или иначе имеет отношение к наркотикам.

Уколовшись первый раз, я ощутил свободу своих действий и мыслей, независимость от окружающих. Этот укол был для меня роковым. Через короткое время мне уже была не нужна ни эта свобода, ни независимость, я хотел только наркотического забытья и облегчения боли на “кумаре”. Мне уже были не нужны ни достижения в учебе, ни отношения с близкими; были только я, шприц и проблемы с деньгами. Создавая иллюзию хорошего сына, я поступал в институты и вылетал из них после первой же сессии. Устраивался на работу к старшему брату, тащил все, что только можно было утащить.

Летом 1999 года мои родители потеряли надежду на мое излечение в России и отправили в реабилитационный центр в Испанию. Побыв в центре около 10 месяцев, я неплохо выучил язык и посчитал, что наркомания для меня пройденный этап. И снова я залез в наркотическое болото уже в Испании, это продолжалось 11 месяцев. Затем я вернулся в центр и уехал в Россию.

Устроился на хорошую работу, начал зарабатывать. Через какое-то время я “подсел на стакан”, утро начиналось с двух бутылок пива. Вечером же меня буквально приносили домой. Через какое-то время я снова сел на иглу и потерял все, что успел нажить после Испании. Это была конечная остановка, дальше идти было некуда. И родители предложили мне обратиться в епархиальный центр.

Что я здесь делаю? Во-первых, нахожу причину своей болезни, во-вторых, учусь находиться трезвым, решать проблемы не просто побегом от них, а действительно адекватными методами.

В периоды, когда я не употреблял наркотики, часто думал: чего же мне не хватает? И только здесь пришел к выводу, что мне не хватало ощущений эмоций. Вся моя жизнь состояла из них, из кайфа, из чувства опасности и геройства, из гнева и злобы, это была жизнь, основанная только на получении удовольствий, которые я получал любой ценой, любыми неправдами. Ложь стала моим инструментом существования, я врал везде и всегда и уже не мог отличить ложь от правды. Сейчас я вспоминаю свои истории для того, чтобы “проехать по ушам” и взять денег, такое в нормальную голову никогда не сможет прийти.

Я часто врал сам себе, что вот завтра я не уколюсь, вот завтра я пойду искать работу; утром же я шел к “барыге”. Задавал вопрос: в чем же причина, почему я не могу избавиться от этой страсти? Причина же в пустоте, пустоте душевной, когда в душе нет того, ради чего хотелось бы проснуться утром и ложиться вечером спать.

Надежды на свои силы у меня уже не было. И здесь, в центре, мне открыли ту Силу, которая может изменить меня и мою жизнь. Естественно, только при моем искреннем желании и стопроцентном доверии этой силе, может что-то измениться. Это не таблетка от наркомании и алкоголизма, которая за один сеанс все изменит, это есть естественная работа над собой, борьба со своими страстями, в первую очередь – с гордыней и тщеславием.

Когда-то давно в одном городе жил великий мудрец. Слава о его мудрости разнеслась далеко вокруг его родного города, люди издалека приходили к нему за советом. В этом городе жил другой мудрец, который завидовал его славе. Для того, чтобы посрамить того мудреца, он как-то пришел на луг, поймал бабочку, посадил ее между сомкнутых ладоней и подумал: “Пойду-ка я и спрошу у него: скажи, о мудрейший, какая бабочка у меня в руках – живая или мертвая? Если он скажет “мертвая”, я открою ладони, бабочка улетит, а если он скажет “живая”, я сомкну ладони и бабочка умрет. Вот все тогда поймут, кто из нас мудрее. Так все и получилось. Завистник пришел в город, собрал народ и спросил у мудреца: “Скажи, о мудрейший, какая бабочка у меня в руках – живая или мертвая?” Мудрец внимательно посмотрел на пришедшего, и, сделав паузу, сказал: “Все в твоих руках”.

Я вышел из дома, не зная куда мне идти. Серый промозглый вечер, тусклый фонарь на остановке, парочка спешащих домой прохожих, – все это навевало такую тоску, что хотелось умереть. Давящая виски головная боль не давала возможности определиться – что же мне делать? Я медленно пошел по тротуару, вдыхая холодный воздух.

Это произошло пять лет назад. Я отчетливо помню тот день, ведь тогда я не мог предположить, что он станет последним днем, когда я был счастливым, жизнерадостным парнем. Будто кто-то зашел в мою душу, выключил в ней свет и стал ожесточенно бить и крушить все то ценное, что в ней было.

Пять лет назад я впустил в свою душу и тело то, что называют “чумой ХХ века”.

Наркомания – это не столько зависимость или, как сейчас многие говорят, – образ жизни. Это путь смерти. Это то, что постепенно стирает твою личность, и твой человеческий образ с талантами, желаниями и возможностями становится абсолютно выжженным и вытравленным одной сплошной болью трупом…

Порыв ледяного ветра ожег мне лицо. Я не помню, долго ли я ходил по городу, то вспоминая свою жизнь, то опять проваливаясь в сумрачное небытие. Головная боль прошла, но ее место заняла душевная боль. Она круче зубной, и то даже не боль от “ломок”, когда выворачивает все суставы. Это похоже на истязание, на пытку, превосходящую человеческий разум. В моем воспаленном сознании всплыло мамино лицо – искаженное гневом, болью, мукой, и ее страшные слова: “Я не могу больше – сколько это еще будет продолжаться?! Все, уходи, иди куда хочешь, – сил моих больше нету!” В ту минуту я очень четко ощутил правду сказанных ею слов, – и это было приговором. Последняя нить, за которую цеплялось что-то в глубине моей умирающей души, оборвалась, и все наполнилось страшным холодящим мраком…

Моя юность прошла так же, как у многих моих сверстников – игры, велики, фильмы о войне. Потом школа, первая сигарета за забором садика. Мы слушали музыку, такую, какую хотели и какая нравилась, шлялись с магнитофоном по вечернему городу, ходили на дискотеки. Потом институт, экзамены. Все было обычно, как у всех. Мне казалось, что моя жизнь ничем не отличается от жизненного пути моих сверстников, одноклассников, соседей, продавцов магазинов, водителей автобусов и тысяч людей, которые рождаются, живут и умирают в этом подлунном мире. Все было схематично, отработанно, скучно. Оставалось только жениться, завести детей, купить машину и выйти на пенсию.

В глубине своего молодого бунтарского сознания я понимал скудность существования данного бытия. Где-то смутно подкрадывалась мысль изменить этот мир, это стоячее болото всколыхнуть чем-то прогрессивным, новым, неизведанным. И хотелось, чтобы этим первооткрывателем, конечно же, был я. Эти ежедневные вставания на работу, толкотня в переполненном транспорте, скучные лица и нудные разговоры – все это было ниже моего достоинства. Хотелось жизни иной, недоступной обывательскому серому сознанию. Трудно не переоценить себя и свои “великие” возможности на пороге неизведанного, заманчивого и такого желанного “бытия”.

Все оказалось гораздо банальнее. После первого укола и “полетов во сне и наяву” сказочный фейерверк в глазах исчез, и я провалился в глубокую темную яму. Помню, как летел с какой-то ужасающей быстротой вниз, а тьма все сгущалась, и черные стены колодца, по которому я падал, сдавливали мне голову железным обручем рвущей на части боли…

Резкие удары по щекам вернули меня в реальный мир. Парень с серым лицом и мертвым взором потухших глаз глядел на меня безучастно: “Проваливай, и без денег больше не приходи”. Я встал с грязного дивана, кое-как натянул пальто и вышел на улицу. Все перед глазами поплыло, и сильная тошнота подкатила к горлу. Как добрался домой – не помню. Хорошо, что хоть мама не видела меня таким. Было больно, стыдно, противно. Но со временем стыд ушел, совесть перестала тревожить – наркотик оказался сильнее моих чувств, воли, разума. Все оказалось обесцененным, весь мир души перевернулся и поработился этому чудовищу.

С тех пор время перестало для меня существовать. Что-то погасло, перестало жить внутри меня. Я механически ел, шел, работал, что-то говорил. Капля сознания оживала в моем воспаленном мозгу, когда нужны были деньги на дозу. Я боялся ломок, страх вернуться к осознанию себя переходил в леденящий ужас. Яд наркотика давал иллюзию ухода от раздирающей сердце и душу правды, что ты уже в аду. И что это навсегда! В такие минуты смерть казалась избавлением. Последний год эта мысль уже не пугала, а становилась все заманчивее. Но где-то в самую последнюю решающую минуту, перед соблазном весь этот кошмар остановить “золотым” уколом, сквозь наркотический туман проступал свет, а в нем – мамины глаза. Моя рука разжималась, и шприц, наполненный смертью, падал к моим ногам…

Далекое-далекое детство. Яркое солнце, бездонное небо. Запах сена и парного молока. Ласковые бабушкины руки гладят мои волосы, в которых запутались лучи деревенского утра. Кот Васька урчит на всю избу, давая всем знать, что он сыт и доволен. Я с трудом восстанавливаю в своей памяти тот миг безоблачного счастья – единственного времени, когда не было страха и ужаса перед настоящим, перед будущим и тем, что смерть каждый день смотрит тебе в глаза.

Я помню старый разрушенный храм на краю деревни. Мы часто лазили через оконные пустые глазницы, играя в партизан. Храм был сильно изуродован человеческими руками, но одна икона-фреска оказалась нетронутой. Я был тогда еще мальчишкой, но лицо Неизвестного поразило меня до глубины души. Его большие добрые глаза источали то, чему я еще не знал названия, – Он смотрел на меня, и все внутри замирало.

И тогда мне подумалось: наверно, это Тот, кто смог бы простить все, ведь в этих глазах – Любовь – непостижимая, неземная, неизведанная.

На краю пропасти у нас всегда есть шанс оглянуться назад и в длинной череде прошедших лет, во мраке обид, падений, разбившихся надежд смочь увидеть тот лучик добра, некогда коснувшийся нашей исстрадавшейся от одиночества души, нашего измученного нелюбовью сердца.

Я стоял и смотрел – предо мною были ворота храма. Я толкнул дверь, и она тихонько без скрипа открылась. Сделав несколько шагов вперед, я невольно замер – на меня смотрел Тот, Кто двадцать лет назад Своим любящим взглядом обогрел мое детское сердце. Я стоял и не мог пошевелиться – слезы потекли, полились неудержимо из моих глаз. Не знаю, что именно происходило со мной в тот момент, но внезапно луч яркого света осветил мое сознание, мой разум, мои чувства, мою душу. Я стоял перед ним, и время остановилось, оно перестало существовать.

Легкое прикосновение чьей-то руки вернуло меня в этот мир. Батюшка, убеленный сединой, участливо смотрел на меня. “Вы знаете, молодой человек, мне еще никогда не приходилось видеть таких покаянных слез. Что за горе привело вас сюда, в храм Божий?” Я смотрел на этого маленького седовласого священника и в его глазах находил то, чего искала моя истерзанная душа многие годы – искреннее сострадание и любовь. Мои колени подкосились, и снова это сладостное чувство облегчения очищающих сердце слез осветило мою душу. Не знаю, сколько времени я рассказывал о своей жизни, о своем страдании этому незнакомому человеку, но когда мои слова иссякли, я почувствовал внутри то благостное состояние, которое никогда в жизни не посещало меня. Я не знал этому объяснения, названия – это было похоже на чудо нового рождения души. Я встретил Того, имя которому – Любовь. Я видел Его всепрощающий взгляд, взгляд сострадания и взыскания погибших. Я понял, что на краю погибельной пропасти – это Он протянул мне руку помощи. Он услышал стон моей умирающей души и как любящий Отец вырвал ее из пасти смерти. Он омыл и исцелил ее язвы слезами покаяния, Он освятил ее венцом прощения. Он воскресил ее для новой жизни.

Мы расставались с батюшкой, ставшим для меня за это время исповеди-покаяния необыкновенно родным и близким человеком – не прощаясь. Мы молча смотрели друг на друга, понимая, что все слова были произнесены и что все, что нужно было – совершилось. Легкой ласковой рукой он благословил меня и перекрестил. Подходя к двери, в храме, освященном несколькими мерцающими свечами, – я вдруг услышал тихие слова: “Моя любовь – это Дар. Она – источник жизни. Я дарю ее тебе – ничего не требуя взамен. Но вместе с этим тебе дарована свобода. Ты волен выбирать между жизнью и смертью, между любовью и страхом. Все в твоих руках!”

Когда я оглянулся, в храме никого не было…

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475