Святотатство

С тех самых пор, в которые
Наследство темное оставили,
С того забвенья всей Истории,
С того распятья Православия –
Полями, селами и пашнями,
Не сознавая нашей драмы,
Идем, бредем –
фигуры страшные,
Как обезглавленные храмы.

Н. Карпов

— Хотите букет? – спросила женщина неопределенного возраста, указывая на пышную массу цветов, возложенных к Вечному огню. И не поняв моего недоумения, добавила: — Вот этот ведь совсем еще свежий… Берите!

Но прежде – о хорошем.

…На кладбище, что раскинулось за стенами Иоанно-Предтеченского храма, осень. Может быть, нигде она не проявлена так ярко, как в этом мире покоя, где каждый заросший холмик напоминает о вечности. Кто-то подметил, что покойники смотрят в небо. А там, в вышине, — верхушки деревьев, что радостно вспыхивают под лучами солнца, но стоит налететь ветру, как листья, будто того и ждали, срываются с веток и засыпают могилы – забытые и ухоженные, с красивыми памятниками и без…

Рядом с храмом покоятся известные екатеринбургские купцы Телегины, внесшие немалые средства в дело процветания родного города. Высокие каменные памятники прошлого века, мемориальная доска на ограде, повествующая о благих делах этой достойной семьи. На средства старшего из Телегиных – Арсения Стефановича и построен Иоанно-Предтеченский храм. Невольно думается: теперешним бы предпринимателям – да их щедрости…

По другую сторону аллеи – место последнего упокоения схиигумении Магдалины (Досмановой), настоятельницы Ново-Тихвинского женского монастыря. Рядом с ней – инокини Варвара и Ольга, монахиня Лидия, чуть дальше – старица Серафима. Кажется, ангелы летают над ними. Чистота, калитка на задвижке, за свежевыкрашенными оградками дружно цветут астры и анютины глазки. Благодать.

Но отдалимся от храма и пройдем в глубь аллеи: здесь люди нередко дожидаются попутчиков, чтобы идти дальше вместе: говорят, всякие нехорошие случаи бывают…

Теперь – об этом самом.

Надругательства на пустынной аллее кладбища терпят не только живые. Обижают и усопших. Вот могила заслуженного артиста РСФСР Закаткина Алексея Сергеевича. На памятнике – лира, символизирующая служение искусству. На фотографии – мелкие следы… дроби? Или чем другим метили в глаз, да попадали мимо, прежде чем достигли цели?

Тагильцев Александр Евгеньевич. Благородное лицо. Год смерти – 1954. Те же следы, только уже все лицо, словно оспинами, побито.

Артистка оперы Томашевская Александра Дмитриевна. Опять то же самое. Только чудом сохранились красивые черты лица, а следы непонятного издевательства – вокруг.

Звездочка. Военный. Китаев И.Н. на фотографии “выбита” щека. Далее – опять лира. Здесь покоится актер музкомедии Макс Карлович Биндер. Только теперь фотография для разнообразия исцарапана острым предметом, более всего – по глазам.

“Дорогому мужу от жены” – написано на скромном камне, установленном на могиле неизвестного нам М.В. Ситникова. Верхняя часть его отворочена и лежит на земле. От времени? Может быть. Но совсем рядом – такой же памятник, и там то же самое. Рухнули одновременно? А многие фотографии с памятников и вообще исчезли. Зияющая пустота вместо них…

Разные знаки времен запечатлелись в надгробьях: звездочки и кресты, и даже серп и молот, и слова расставания, и благодарность Богу за все… Разных людей свела кладбищенская земля. Вот на одном пространстве захоронены: почитаемый старец иеросхимонах Константин (Шипунов), неподалеку – организатор Красной гвардии на Верх-исетском заводе Петр Ермаков и гордость уральской литературы сказочник Павел Петрович Бажов.

Возле громоздкой каменной фигуры писателя в теплые дни “тусуются” молодые люди. Надписи, которые они оставляют после себя, бумага не стерпит. Да и разбираться в них – значит терять свое достоинство. Окурки, плевки, жестяные банки…

Надгробный памятник на могиле революционера-красногвардейца облит кроваво-красной краской, вверху начертан фашистский знак. Воюем? Только вот с кем – с мертвыми? Не знаю, лил кровь Ермаков или только вдохновлял других на битву за идеалы, во имя которых все это и затевалось, но вот какая кровь стоит за свастикой, известно хорошо. Так о чем вы, господа осквернители?

Могилка отца Константина радует глаз ухоженностью, яркой, заметной издалека оградкой. Здесь же – зеленая, цвета травы, скамеечка, куда приходят посидеть, побыть наедине с праведником, попросить заступничества. Может быть, это место обошли святотатцы? Ничуть. Всего лишь несколько месяцев назад могила была поругана: сломан деревянный крест, возле которого редко кто не останавливался, чтоб поклониться… Отметим, что речь идет лишь о главной аллее кладбища; в глубине же и сатанинские обряды справляются.

Какую правовую ответственность влечет кощунство? Боюсь, что криминала нынче столько, что охранникам порядка просто не до усопших – они безгласны. Но вот с позиции Православной Церкви прокомментировать происходящее я попросила священника Вячеслава Зайцева. Его ответ:

— В миру такие действия расценивают как хулиганство, но это гораздо больше, чем хулиганство, это – варварство, глумление над беззащитными, святотатство. В духовном отношении можно расценивать как смертный грех. Такое могут совершать лишь нелюди, и каждый из них будет отвечать перед Богом.

…Разные, порой очень далекие даты смерти стоят на памятниках, а вот осквернители, кто бы они ни были – бродяги или с виду благополучные люди, молодые или не очень, — бесспорно представляют одно поколение: наше, безбожное.

Конец аллеи (если идти от храма) выводит к мемориалу, воздвигнутому в память сражавшихся в годы гражданской войны. Над именами погибших, высеченными в металле, — пронзительные слова: «И мертвые мы будем жить в частице вашего великого счастья, ведь мы вложили в него нашу жизнь». Взять отсюда цветы мне, слава Богу, не предложили. Но ребятишки здесь лихо катаются. Наверное, мемориал для них – просто подобие горок, не больше.

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475