Странички из дневника

Есть что-то манящее в дневниковых листках, случайно найденных или переданных доверчивой рукой, в отсветах чужой жизни, в тихом исповедальном тоне, обращенном к незримому собеседнику. Уверена, что дневники редко пишутся для себя. Чаще всего, — может быть, бессознательно, — они обращены к далекому читателю в надежде на его любовь, понимание, умение выслушать и не упрекнуть…

“Теперь я смотрю на мир по-другому. Будто закодирована, — говорят подруги. Бедные, я так долго шла к этому… Я вижу, что в компаниях не поговорить о Боге, а поминки превращаются в шоу… Все это так мелко, суетно, далеко от истины. Я смотрю из трамвая на улицу, вижу людей в каких-то немыслимых шляпках, красных перчатках и беспрерывно задаю себе вопрос: зачем им это? Ведь это маскарад без праздника, без повода…

Наверное, у меня все идет с детства. Меня не крестили, но бабушка была истинной христианкой. Она часто обещала нажаловаться на меня маме и никогда, ни разу, не сделала этого. Помню, по легкомыслию, по малолетству я довела ее почти до сердечного приступа, пришлось вызывать “скорую помощь”. Когда пришла мать, она сказала: “Что-то голова закружилась”. Разве это был не урок? Отец мой происходил из простой семьи – десять детей, пара валенок на двоих… Дедушка пел в церковном хоре. Меня всегда тянуло к чему-то нематериальному, работала на никелевом комбинате, а писала стихи о добре, о душе… У нас в Уфалее не было церкви, а когда попадала в командировки во Владимир, видела храмы и так хотелось туда… Но атеистическое общество глушило мои порывы. Поэтому столько ошибок, такой сложный путь…”

“…Любить – это забыть себя для других, не получать, а отдавать. Я только теперь поняла это, когда пришла к Богу. Спасибо Олегу, он привел меня к вере, к крещению. Храни его Господь даже теперь, без меня!… Мой темперамент заставлял меня влюбляться и вести себя с мужчинами не строго. Потом всякий раз оставалась какая-то пустота. Я была собственницей, хотела получать, жила для себя, осуждала. Теперь знаю: сердце осуждать не может. Бог – это любовь. Если любишь, главное знать, что человек жив, здоров и что ему хорошо. Мне кажется, только христиане это и могут понять.

У Олега была семья, наверное, с моей стороны это было большим грехом – приглашать его по-соседски на чашку чая в мой одинокий дом, но ведь он говорил: “Ты единственная ниточка, которая держит меня в жизни. С тобой мне хорошо.” Теперь я знаю, сколько бы страданий могло не быть, если б каждый понимал, что все уходит, а Бог остается с нами всегда.”

“Все шло как-то постепенно… Когда работала в детском саду, обратила внимание на одну нянечку, Олю, ее лицо просто светилось. Она часто говорила: “Терпеть надо… Господь большие посылает испытания, искушения. Терпи”. Помнится, как освящали детский сад. Беседовали с батюшкой, была совместная трапеза. Много задавали вопросов.

Трудно мне было жить тогда. Детей нет, к Богу не пришла, душа мечется. Так забрела в храм Всех Святых и увидела, как крестят ребенка маленького. Что меня заставило сказать тогда батюшке: “Хочу креститься, душа просит”? Видно, час настал. Тогда я впервые переписала слова молитвы… В праздник Всех Святых я крестилась. Душа пела! На работу летала, как на крыльях. А потом, через две недели, во время службы лились такие слезы, каких никогда не было. Это было покаяние, очищение…”

Почему раньше, когда Олег был рядом, я не сознавала этого? Что движение души и внешние проявления не всегда совпадают?… Как-то он принес на мой день рождения коробку чая и лимон. А я хотела цветов. Но ведь это было от души, пусть даже и не совпало с моими желаниями. Как это все мелко, глупо! Теперь я знаю: главный момент, когда души людские соприкасаются”.

«Однажды на исповеди батюшка сказал: «Пора о монастыре подумать, а ты все счастья земного ищешь». Тогда мне это не понравилось. Потом, когда Олег уже ушел, я стала часто посещать Александро-Невский храм, ходила на исповедь и вдруг почувствовала, как хочется жить в монастыре. С деньгами, как всегда, было плохо. А тут объявление, что требуются реализаторы, киоскеры, распространители. Оказалось – в Новотихвинский женский монастырь, как раз в тот храм, куда я хожу. Неисповедимы пути Господни!”

“Узнала, что привезут Чудотворную икону Феодоровской Божией Матери. Впервые пошла встречать… Прежде такого не было. Пошла после работы пешком, денег на проезд не было, плохие сапоги, далеко, холод… Так же пусто, слякотно было на душе. Прихожу – под мостом люди ходят, поют. Олю увидела, нянечку эту самую… А когда привезли икону… Впервые за все время оттаяла, радость почувствовала, тепло… Иду с Крестным ходом, кругом мокрый снег, скользко, а состояние неземное и мысли какие-то новые, яркие: какое счастье, что я родилась в России, что все это происходит… А потом и вовсе произошло чудо: в трамвае незнакомая женщина отдала проездной билет, и я стала ездить к иконе утром и вечером: встану на колени и молюсь, молюсь…”

“Ушли плотские желания. Наш долг – любить друг друга. Я ни в чем не могу перечить Олегу. Он хочет отдохнуть от всего один – пусть будет так. Но когда он попал в больницу, я не могла иначе… Грех это или не грех?…Я бросилась к его родителям… Они передали, что он по-прежнему не хочет меня видеть. Но иконку, освященную у Чудотворной, он не отверг! Пусть она светит ему… Пусть ему будет лучше, чем мне, если на то воля Господня”.

“Мне жалко все живое. Сейчас у меня живут пять кошек. Обои содраны, денег на ремонт нет… Это мое семейство. Многие не понимают, как можно жить без денег, с пятью кошками, но Бог все дает по необходимости. Олечка из детсада приносит остатки пищи, и я кормлю животных. Может быть, я не права, что ушла с работы? Ведь в начале казалось, что весь воздух в монастыре наполнен любовью. Монахини – они ведь к ангелам ближе. Я думала: место такое благодатное, что если отсюда уйду, то где работать? Но я не все еще понимаю. Мне жаль тех заблудших людей, что попрошайничают у ворот. А одна сестра относилась к ним, как к изгоям. Что же тогда стоит ее вера? Я просто люблю людей, независимо от того, кто они есть. Но во мне нет смирения. Наш главный грех – осуждение. Ведь этим монахиням очень трудно. Вот у одной из них совсем рядом дом, а домой нельзя… Мне еще долго смиряться. Бог не дает все сразу. Путь тяжелый и долгий, но я с него не сойду”.

«Главное – смирение, кротость, любовь. Теперь я знаю это. Когда Господь увидит, что моя душа готова отдавать, он пошлет человека, с которым мы сможем вместе спасаться».

Людмила Косовская

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475