Смирение

Каждое воскресное утро перед Литургией стоит эта женщина поодаль от храма у дороги, возле поворота, и видно, что погружена она целиком в молитву. Постоит, постоит, и идет в храм на службу. Внешности неприметной, росту невысокого, одета во все темное, а лица и не разглядишь — всегда опущено вниз. На службе стоит где-нибудь в сторонке, у стеночки, причащается одной из последних, и во всем другом также. Незаметная, молчаливая, похожая на инокиню женщина по имени Александра.

Однажды довелось мне услыхать историю ее жизни от нее же caмой. Стояла я в тот вечер в очереди к исповеди. Народу было немного, и среди прочих стояла она, Александра. Я была предпоследней, она — последней. Подошла моя очередь. После исповеди решила попросить у батюшки благословения на одно, очень для меня важное, дело. Было оно благое и, казалось мне, душеполезное, поэтому я была уверена, что получу благословение. Но, к моему удивлению, батюшка не благословил. В растерянности я не сразу отошла, постояла-постояла перед ним, затем медленно повернулась и пошла, все еще не в силах поверить, что мне отказано. Но через два шага метнулась назад: «Но почему, батюшка?! Объясните! Ведь это так необходимо мне!»

Священник укоризненно покачал головой: «И зачем тебе мое благословение, когда ты в душе уже все твердо решила. А я вот не благословляю, вредно это для твоей души».

Должна сказать, что в дальнейшем, и очень скоро, так оно и оказалось — вред для души был бы несомненный.

Я медленно побрела прочь. Душа кипела от возмущения. «Отчего он не благословил? — недоумевала я, — или меня не понял? Тогда может быть…».

Тут мысли у меня пошли совсем дурные и хульные: пойти за благословением к другому батюшке.

В смятении чувств вышла я из храма, обидно было до слез. Присела на скамеечку, и плачу от жалости к себе самой. Тут кто-то тронул меня за плечо. Это была Александра. Присела рядом и вежливо так говорит: «Простите меня, Христа ради, я стала невольным свидетелем вашего разговора с батюшкой, и вижу, как вы взволнованы, как не согласны с его отказом. Но если вы хотите пойти со своей просьбой к другому священнику, вы и там получите отказ — это ведь вас Господь не благословляет. А без благословения и не делайте ничего, иначе беда будет, поверьте, я знаю». В глазах ее стояли слезы. «Я знаю, — повторила она. — Однажды не послушалась, пошла наперекор воле Божией, и вот плачу теперь, и плакать мне до самой смерти».

И она поведала свою печальною историю.

В молодости Александра родила дочь, без мужа, чем огорчила всю свою родню, особенно родителей. По характеру Александра была гордой, независимой, и не очень-то считалась с мнениями других — вбила себе в голову, что вырастит дочь одна, без чьей-либо помощи. Так и сделала, и по мирским меркам справилась с этой задачей хорошо — девочка не имела ни в чем нужды, ни в чем не знала отказа. Шло время, дочка подрастала. Александра стала верующей, и к вере ее привела собственная дочь, которую, кстати, и звали-то не иначе, а именно Верой. Девочка попросила свою мать записать ее в воскресную школу, и там, дожидаясь дочери, Александра впервые узнала о Боге кое-что настоящее и значимое. Дочь, несмотря на всяческое баловство матерью, выросла тихой, уступчивой, доброй. Александра исполняла скорее свои капризы, думая, что делает это ради дочери.

Когда Вера закончила школу, то объявила матери, что в институт поступать не хочет.

— Это еще почему?! — взвилась Александра.

— Не нужен мне институт. Я хочу в монастырь уйти. Александра не поверила своим ушам.

— Ты?! Монастырь?! Зачем это? Уж если кому уходить туда, так это мне, за грехи мои. А ты?… Ну уж нет! Не бывать этому! Поступай в институт, вот и весь мой сказ. Тебе замуж надо — такая красавица, умница. А она в монастырь…

Вера не стала перечить, послушно поступила в институт, но сторонилась молодых людей, не бывала нигде, после занятий спешила домой. На втором курсе в нее влюбился некто Виктор, во всех отношениях завидный жених: сын высокопоставленного чиновника, он и сам имел массу достоинств — и ум, и образование, и приятную внешность. Удивительно, где и как он мог заприметить Веру. Александра радовалась за дочь и мечтала о ее блестящем будущем. А Вера, напротив, стала задумчивой и грустной. Виктор сделал ей предложение, она отказалась. Жених решил не сдаваться.

Узнав об отказе, Александра изумилась:

— Да ты в своем уме?! Кого тебе еще надо?

— Никого, я в монастырь хочу.

Тут Александру прорвало, она даже накричала на дочь.

— Если ты такая набожная, почему идешь против родительской воли?! Сам Господь слушался своих родителей.

— Хорошо, — согласилась Вера, — я послушаю тебя. Но выше послушания родителям послушание Богу. Если благословит Господь, выйду замуж.

В ближайшее воскресенье, после Литургии, подошли они обе к батюшке, у которого всегда исповедовались, за благословением. Тот выслушал их и… решительно отказал. Александра оторопела, а потом сделала на батюшку решительный натиск. Однако, сколько она ни пыталась повлиять на него, ответ оставался прежним: «Нет, не благословляю». Вера тихо улыбалась.

Но разве могла Александра сдаться так легко? Она потащила свою дочь к другим священникам, к тем, которые их не знают, но и эти не соглашались дать благословение бездумно, желали вначале побеседовать с Верой, а после беседы в благословении на брак отказывали.

Александра не сдавалась, она решила добиться брака с Виктором во что бы то ни стало. Конечно, для ее же, Веры, блага. Она повезла дочь в Лавру, и там, в суматохе престольного праздника среди толп паломников, добилась своего. От крайней усталости, от невозможности разобраться в деле как следует, благословил Веру на брак один иеромонах, чье имя даже позабыла спросить Александра.

Поехали домой. Вера молчала, печально смотрела в окно вагона, один раз даже заплакала. Она больше не спорила с матерью.

Подготовка к свадьбе была суетной и торопливой. Для Веры было сшито платье чудной красоты, на голову изготовлен баснословно дорогой убор из настоящего жемчуга с вуалью тонкой и легкой, как паутинка.

Вера равнодушно, без всякого интереса относилась ко всем свадебным приготовлениям. После свадьбы новобрачные должны были уехать в путешествие по Средиземноморью, родня жениха купила им шикарную квартиру — чем не сказка?

Александра радовалась, но все же где-то в глубине сердца ее словно бы кровоточила маленькая ранка — это обличала Александру ее совесть за то, что она, можно сказать, хитростью принудила свою дочь на этот брак. Но Александра отмахивалась: «Ничего, ничего, я согрешила, не дочь, все грехи на себя возьму, отмолю, простит Господь. Зато дочь моя будет счастлива».

Но вот, наконец, настал день свадьбы. Вера с самого утра была бледной, с застывшим напряженным лицом. Александра объясняла это понятным волнением. После регистрации поехали в храм венчаться. Когда возле храма все вышли из машины, Вера, найдя глазами свою мать, посмотрела ей в лицо обреченно и покорно. И следа счастья не было на лице Веры.

Подул легкий ветерок, платье Веры слегка раздулось, заискрилось на солнце. Александра, восхищенно следя за дочерью, почувствовала внезапную и очень сильную гордость: «Вот, все вышло так, как я хотела, вопреки всему. Я смогла этого добиться! Через несколько минут моя дочь войдет в этот храм и станет счастливой женой. Ничто не помешает этому, ничто!»

Подойдя к ступеням храма и готовясь уже поставить ногу на первую ступень, Вера почувствовала, как налетел внезапный порыв ветра. Он сорвал с ее головы вуаль. Вера инстинктивно вскинула руку, стараясь поймать ее, но вуаль ускользнула и полетела. Вера рванулась за ней, силясь поймать. Все, застыв, следили за ней, а она уже бежала, подобрав одной рукой длинный подол платья, другой тянулась к летящей вуали. Бежала прямо к дороге. Внезапно из-за поворота на большой скорости вылетела машина. Скрежет тормозов, звон разбитого стекла, негромкий вскрик…

Все подбежали беспорядочной толпой, сгрудились вокруг. Александра стояла, не в силах тронуться с места, ум ее не вмещал того, что только что, на ее глазах, произошло. Потом она медленно пошла, все расступились перед ней. Вера лежала на асфальте — лицо тихое, спокойное, словно во сне, ослепительно красивая в своем белом платье. В зажатой руке — вуаль, легонько шевелящаяся от ветра. Словно живая, только под головой ее быстро расплывалось зловещее алое пятно…

«Вот что натворила я, окаянная, от гордыни своей, эгоизма и неумной любви», — Александра замолчала, вздохнула.

Сама-то я, как дочь похоронила, — добавила она, — захотела уйти в монастырь, так не благословили меня. Батюшка сказал: «Живи в миру, твори добро здесь, терпи и довольно с тебя». Молиться мне теперь до смерти. Да вот — отмолю ли? Господь милосерден.

Александра встала со скамейки, поклонилась и пошла по дорожке от храма. Я смотрела ей вслед и думала о послушании, о смирении, о неисповедимых путях Господних. С души моей свалился камень, протест, ропот, возмущение ушли далеко. На душе стало светло и спокойно, не хотелось ничего добиваться, ничего доказывать. «Значит, нет на то воли Божьей, нет на то благословения, — думала я. — Ну и слава Богу!»

Ольга Петрова,
г. Екатеринбург

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475