Душетленных мя пакостей избави…

С 6 по 11 ноября в Екатеринбурге по приглашению миссионерского отдела Екатеринбургской епархии находился ученый-богослов, историк-медиевист и ведущий в России специалист в области сектоведения Александр Дворкин. 8 ноября ученый посетил редакцию «Православной газеты» и дал интервью корреспонденту Раисе Ильиной.

— Несколько лет назад в беседе с известным московским батюшкой, который окормляет людей, попавших под влияние сообществ, опасных для духовного, душевного и физического здоровья, я услышала: “Не изучайте зло. Изучайте добро”. Речь шла о группе, которая занималась религиозно-прозелитической деятельностью на территории России.
Господь пришел с проповедью личного покаяния. Вы выходите в зал, и говорите: “А вот они!…” И начинается рассказ “о ком-то”. Не есть ли это стимулирование и, может быть, своеобразное использование “адамова” греха (вспомним библейский сюжет, когда Адам, вместо того чтобы признать свою вину преслушания, говорит Господу: “Жена юже дал еси со мною, та ми даде от древа, и ядох…”

— С самого начала существования в этом мире Церковь сталкивалась с самыми различными врагами. Христиан уничтожали физически — это открытые гонения… Но еще более опасный враг — те группы, которые наперебой называли себя христианскими или близкими к христианству и соблазняли христиан лжеучениями, которые уводили людей от Христа, от Церкви, от христианского единства. Уже в Новом Завете, в апостольских писаниях мы находим полемику с этими “учениями”. Апостол Иоанн говорит: “Не всякому духу верьте”. Сам Христос предупреждает о множестве лжеучителей, которые соблазнят многих.

В этом смысле христианство — это не равнодушие. Христианство — это всегда любовь к ближнему. Мы должны предупреждать людей о тех опасностях, которые их поджидают. Есть опасности не только телесные, но и духовные. Есть множество организаций, которые пользуются доверием, тягой к Богу людей, которые пока еще не нашли дорогу и лишь делают самые первые шаги. Они завлекают в сети, подменяя Бога, Церковь самими собой, делая их рабами. Работа наша заключается именно в этом: мы предупреждаем людей об опасности.

Каждый человек в Церкви несет свое служение. Та узкая часть работы, которую делаем я и наш Центр и несколько других организаций, противостоящих сектантству, — это лишь часть общецерковной работы. Она должна сочетаться с церковными публикациями и с религиозным образованием и просвещением.

— Кто сегодня та личность, которая допускает к себе сектанта-прозелита? Почему именно к ней, к этой личности так свободно приходят?

— Таких личностей очень много. Но нет человека, который пришел бы в секту. В секту никто не приходит. В секту приводят — через обман, через сокрытие информации, через ложь и паразитирование на каких-то бедах людей, на нестабильных, стрессовых состояниях, на той ситуации, в которую попадают очень многие, переживая те или иные жизненные перемены и переломы. Именно тогда человек становится особенно податливым на обман. Всякого человека можно обмануть. Просто нужно дождаться и поймать его в такой ситуации и найти для него приманку, на которую он “клюнет”.

Есть распространенное мнение, что в секту попадают только неудачники или люди не совсем здоровые, не совсем стабильные… Это не так. Не совсем здоровые и неудачники сектам не нужны. Потому что именно в Церкви можно найти таких людей. Церковь заботится о них. В Церковь приходят все немощные и обремененные. Они приходят ко Христу — со своими болями, горестями и бедами. И Церковь призвана заботиться о каждом.

Но секта рассматривает людей лишь как “человеческий материал”. Это организация, которая заинтересована в распространении собственной структуры. Это, прежде всего, политико-коммерческая организация с религиозной надстройкой (я говорю сейчас о т. н. тоталитарных, а не об исторических, “традиционных” сектах). На чем они “ловят” — дело техники… Какую наживку ни насади, результат один — крючок.

— Я обратила внимание: первыми начинают бить тревогу родители, как правило, великовозрастных детей. В первую очередь, от них ушли. От них! И уже потом — от мира. Что делать этим родителям, когда они это поняли? Что делать им — с самими собой? Ведь что греха таить, дети покинули их в период, когда уже ожидается и благодарность — за то, что вскормили-вырастили и надежда, что старость их будет устроена…

— Это большой и очень сложный вопрос. Трудно дать однозначный ответ. Узел проблемы — в мировоззренческом кризисе, который переживает наша страна и ее люди, выросшие в атеизме. Они не могут ответить на духовные вопросы, возникающие у детей, которые часто и приводят детей в секты. Дети не находят ответа на свои вопросы в семье. И идут за первым встречным, который обещает им дать ответ на самые важные вопросы.

Я слышал от многих родителей: мы воспринимаем это как “звонок”: мы виноваты, мы знали, что нужно воцерковляться, но у нас этого не было. И часто происходит так — именно из-за этого “звоночка”, из-за этой трагедии начинают воцерковляться родители. И уже через воцерковление родителей дети возвращаются.

Я могу напомнить эпизод из церковной истории. Молодой человек попал в очень опасную секту своего времени, мать его, вдова, была христианка. Она очень переживала по поводу того, что ее сын, юноша, находится вне Церкви и в этой секте. Она, мать, молилась, плакала, приносила свое горе в Церковь. Она поведала о своем горе епископу. Тот сказал ей: “Не отчаивайся. Дитя стольких слез не может быть не вымоленным. Материнские молитвы Бог всегда услышит”. Эту женщину звали Моника, ее сына звали Блаженный Августин.

— Сегодня родители воспринимают информацию несколько по-иному. Прежде чем так молиться, они должны войти в тело Церкви Божией. И они приходят в храм. И вдруг начинается “узнавание” — что Церковь “живет” светскими конфликтами… и люди снова отворачиваются — “Вы разделены!”. Приходы становятся слишком самостоятельными духовными очагами.

— Да. Это наши проблемы. Церковь — это не инородный организм, она не спускается к нам на космическом корабле, и церковные люди не являются какими-то большеголовыми зеленокожими космическими пришельцами. Те же люди, которые обратились к Богу, но они несут на себе тот же груз советского прошлого, советского воспитания и так же немощны и больны, как и все остальные. И это естественно. Потому что Церковь — это лечебница. Разве можно представить себе ситуацию, когда в больницу пришел больной и говорит: у вас отвратительно, у вас кровь, гной и болезни… мне тут делать нечего!… В Церковь люди приходят со всеми своими болезнями и проблемами. Если бы все были идеальными людьми, не нужны были бы Церкви, мы уже были бы все в раю. Тогда не нужно было бы и Христу воплощаться! Не нужно было бы Священное Писание. Святой Иоанн Златоуст говорил, что, если бы мы были истинными христианами, у нас не было бы нужды в Писании, оно было бы написано у каждого на сердце! Библия — это тоже подпорка для нас, это “костыль”, которым мы пользуемся.

— Обращает на себя внимание то, что на ваши лекции приходит публика, озабоченная больше конфликтами Православной Церкви с кем бы то ни было.

— …А у нас нет конфликта с сектами…

— Я имею в виду другое: озабоченность внешними явлениями, ориентированность на внешнее состояние, при которых человек не живет практически жизнью Евангелия, не устремляется к этому — основному содержанию жизни Церкви (у него и “нет нужды” в том).

— По большому счету, никто из нас не живет евангельской жизнью, кроме, может быть, нескольких действительно святых людей. Мы ведь не знаем, что в душе каждого человека, что ему дано, и насколько то, что ему дано, он исполняет. Господь нелицеприятен, Он спросит с каждого из нас по тем возможностям, которые у нас были. Малейший порыв достаточен для иного человека. Разбойнику, душегубу и убийце на кресте Голгофы было достаточно одного слова, чтобы спастись. Человеку, который был воспитан в церковной среде, который воспитан в добре, будут предъявляться, очевидно, другие критерии и требования.

Слава Богу, что они начинают так. Там посмотрим.

Я также знаю, что многие приходят к Православию от противного — разочаровавшись в различных сектах, учениях, поняв, что не находят там нужного ответа. Испив из многих луж, они чувствуют, что это не есть живая вода. По контрасту — они и приходят к живой воде. Я не рекомендую этот путь, можно подхватить “кишечную палочку”, и на этом весь “поход” закончится.

Реальность: православное государство кануло для нас в очень далекое прошлое. Мы, действительно, живем в постхристианской цивилизации, когда почти двухтысячелетняя культура христианская протекла сквозь пальцы и неизвестна уже почти никому. Язык, на котором говорит наша страна, увы! утратил все следы церковности. Понятия, которыми мыслят люди сегодня, ближе к понятиям, к которым апеллируют секты. Им поэтому гораздо легче работать.

И Святейший Патриарх, и Архиерейский Собор, и многие постановления Священного Синода говорят о необходимости предупредить людей об опасности. А дальше зависит от людей. Если кто-то выбирает такие последствия, ну что же! Это тайна его свободной воли.

— Есть в России люди, которые сегодня могут служить образцом христианского благочестия, христианского служения? Всегда в России было живо это — “где-то живет батюшка, и он живет так!”

— Такие люди есть. Просто очень часто мы их не замечаем, проходим мимо, они нам кажутся простыми обыденными людьми. Лишь присмотревшись к ним, мы обнаруживаем, что рядом с нами находится праведник, христианин, подвижник. Чаще это бывает после смерти людей — когда мы теряем человека, начинаем его ценить.

— Александр Леонидович, что вас подвигло на такую “специальную” тему в вашей научной и христианской жизни?

— Я исполняю церковное послушание. Когда я вернулся из эмиграции в Россию, не думал, что буду заниматься сектоведением. Меня благословил как раз один из таких людей, о которых вы спрашивали, протоиерей Глеб Каледа, удивительный подвижник, исповедник Православия, скончавшийся пять лет назад. Увидев меня и поговорив со мной, он сказал, что мне нужно заняться сектами. Я вначале отказался, потому что считал, что это ниже моего достоинства и ниже моих академических интересов, поскольку я историк-медиевист и должен заниматься средневековой историей, историей Церкви. Отец Глеб, очень уважая человеческую свободу, не настаивал. Но потом обстоятельства сложились так, что, работая в Отделе катехизации и религиозного образования Московского Патриархата под началом отца Глеба, я стал сектами заниматься. И прежде всего меня подвигло горе родителей — заблуждающихся, покинутых, оставленных, часто нетерпеливых, делающих неразумные поступки, которые руководились прежде всего горем, их постигшим… И так, начав с бесед с родителями, с какой-то им помощи, я понял, что сектоведения мне не избежать.

— Эта работа психологически достаточно тяжелая. Что вам помогает восстанавливаться после общения с представителями такого рода духовных течений.

— Я не делаю свое дело. Я исполняю церковное послушание, и чувствую, что я на месте, ощущаю общецерковную молитву, которая совершается, знаю, что очень многие люди молятся за меня, и я молюсь за них. Поэтому и сил своих не теряю. Я лишь делаю небольшую часть общего дела.

— Существует концепция, что лучшей формой миссионерского служения является собственная благочестивая жизнь, молитва, пост, служба в храме. То есть — мы против сект должны бороться собственной правильной православной жизнью. А такие формы работы как православные антисектантские пикеты, распространение в центре города листовок, которые разоблачают деятельность сект, — это не православные формы работы. Православные люди не должны пикетировать…

— Я совершенно согласен, что лучшей проповедью христианства является наша собственно христианская жизнь. Это несомненно. Но если мы будем исключительно лично благочестивы, живя своей христианской жизнью, удалившись в Фиваидскую пустыню, и там подвизаться в монастыре, то просто не найдется людей, которые узнают об этом, которые придут к нам, потому что их всех “растаскают” секты по своим делам. Поэтому нам приходится заниматься и этим — предупреждать об опасности, просто потому, чтобы люди обратили на нас внимание, чтобы люди услышали о том, что есть православие. Часто люди, услышав предупреждение православных, которые спасают их от сект, проникаются другими чувствами, говоря: меня Православная Церковь спасла, а моему близкому Православная Церковь помогла не попасть в эту гибельную организацию. Теперь я вижу, я ей благодарен. И благодать воцерковления начинается с этого.

Но ваш вопрос глубже. Потому что этот вопрос, который стоял перед Церковью еще в IV веке, начиная с Миланского эдикта. Часто от протестантствующих, от сектантов (а уж от “свидетелей Иеговы” в полной мере) можно услышать, что Церковь совершила громадную трагическую ошибку, когда она пошла на союз с императором Константином и с дальнейшими римскими императорами и стала использовать имперские возможности для распространения христианства. В этом действительно были определенные негативные моменты: многие люди стали обращаться в христианство не искренне, лицемерно, по конъюнктуре. Да, это так. Но имела ли Церковь право остаться лишь узкой кучкой избранных и отказаться от возможности донести основополагающую весть христианства до каждого человека? Нет. Я думаю, что это было бы предательством Церкви.

И Церковь еще в доконстантиновскую эпоху ответила на этот вопрос, осудив донатизм, осудив различные древние христианские ереси, которые как раз и говорили, что Церковь должна быть небольшой кучкой “чистых”, “избранных” “святых” людей, а все остальные не должны входить в Церковь. Церковь однозначно осудила это как сектантское извращение.

Да. Мы должны идти к людям, использовать все методы, которые есть у нас под руками — нравственные методы. Мы не можем обращаться к людям через ложь, не можем заниматься вербовкой. Но предупреждать людей и помогать им сделать правильный шаг мы должны. Мы живем в ХХ веке, и одной церковной проповеди недостаточно. Другое время, другая историческая ситуация, другие люди. Мы не можем придумывать себе некий идеальный народ и беседовать с этим идеальным народом.

Люди нецерковные открывают Ветхий Завет и спрашивают: откуда там так много жестокости и крови. Но Господь взял тот народ, который был, в тех обстоятельствах, в которых он был. И Он говорил тем языком, с тем понятийным аппаратом, который этот народ мог воспринимать — для того, чтобы воспитать этот народ, чтобы создать его, чтобы он принес этот благоуханный плод — в лике Пресвятой Богородицы.

Можно было взять кучку беглых рабов из Египта и начать говорить с ними на языке Нагорной проповеди. Но это было бы бесполезно. Так же и мы начинаем говорить теми методами и теми способами, которые люди могут воспринять.

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475