«И свет во тьме светит…» О Православном культурном центре «Родина»

В Екатеринбурге, на рабочей окраине, недалеко от проходной турбомоторного завода, возникает Православный культурный центр. «Родина» — так назывался до недавнего времени кинотеатр, отданный ныне в аренду епархии.

Отец Сергий Суханов, настоятель церкви во имя Успения Божией Матери (она там же, в бывшем кинотеатре), говорит: «Не будем отказываться от этого великого слова… Да, название «Родина» так и останется».

…Кинотеатр медленно умирал, Приходили на сеанс два-три человека. А соблазнять людей показом современных форм блуда и насилия дирекция не хотела. Так что здесь произошло совпадение интересов Церкви и театра, чрезвычайно редкое, почти совсем невозможное в современном мире.

Трудно переоценить это явление: впервые а бывшем «соцгородке» Екатеринбурга появилась православная церковь. Освящается здание ее молитвами, не может быть православной культуры без православной церкви, без ее богослужений.

С настоятелем церкви о. Сергием, мне кажется, я был знаком всегда, а ведь всего-то увидел его впервые в апреле 1993 года, когда, как говорили в древности, «Бог посетил нас». Как это «посетил»? За какие заслуги? Да без всяких заслуг. Именно потому, что заслуг никаких не было. Господь нас с женой и посетил: скорби, болезни и страдания называют Его посещением. Уж больно широкой дорогой мы шли. Вроде бы и без того жизнь не очень сладкая была, и болезней достаточно, но все не понимали, что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь. Пытались пройти в жизнь через песню, через театр, через народные художества… А дорога-то одна и врата одни — церковные.

Диагноз был: рак. Лишь через год догадались позвать отца Сергия — люди добрые подсказали. Он соборовал, исповедал и причастил Марию. И тут свершилось маленькое чудо: пятнадцать лет она носом дышать не могла — все капала ежедневно всевозможные аптечные снадобья (я их впрок закупал). А после елеосвящения дыхание наладилось сразу, тут же, в тот же день. Наверное, оттого и болезнь случилась, что не могла обходиться без этих химических препаратов — за долгие годы многие литры отравы вошли в организм. Может, и совсем бы после соборования излечилась, но пошли мы с ней потом к бабке-целительнице, хоть и не велено было священником. Ослушались…

Так вот мы впервые встретились с отцом Сергием. Можно, конечно, спросить: а при чем здесь Божье посещение? Просто надо было раньше проявить благоразумие и отказаться от обильного применения лекарств. Оно, конечно, правильно, но сами себя спросите: часто ли бываете благоразумны? Часто ли ограничиваете себя в пище, лекарствах, гневе, раздражении, тоске, буйном веселье? Ну, вот и мы тоже… Без Божьей помощи (особенно, когда мы ее не просим) невозможно благоразумно себя ограничить. А помощь подается в таинствах и обрядах Церкви.

Сознательно пока не перечисляю всевозможные мероприятия и кружки, кои возникнут на территории Православного культурного центра. Хотелось бы начать с человека. Правда, о. Сергий ничего не рассказал о себе: это, мол, лишнее. Хотя, наверное, было бы интересно узнать, как современный русский интеллигент становится священником. И поучительно. Но, может быть, когда-нибудь в следующий раз… А пока вот хоть так: рассказал сейчас то, что сам знаю. Потому что культура начинается все-таки не с перечня мероприятий, а с личности ее носителя, не так ли? Однако что же было личного в той первой нашей встрече? Ведь на каждом (на каждом!) православном священнике — благодать священства, благодать Божия. Через каждого на нас в христианских таинствах изливается Божественная благодать.

Выходит, в таинстве елеосвящения ничего не зависит от личности священника? От его личных качеств? Так бы хотелось сказать: нравственные достоинства иерея помогают исцелению. Но тогда бы пришлось судить своим судом каждого священника, оценивая его совершенство (или несовершенство). Нам же заповедано: не судите… «Благодатная сила таинства зависит собственно от заслуг и воли Христа Спасителя, который невидимо и совершает их; а пастыри Церкви суть только служители Его и видимые орудия, чрез которые Он преподает таинства людям… Благодатная сила таинств не зависит от нравственного достоинства совершителей таинств» (Православно-догматическое богословие. Т. 2, СПб., 1857. с. 393). «От приступающих к таинствам, без всякого сомнения, требуется вера и надлежащее приготовление по уставу Церкви, но не для того, чтобы таинства соделались таинствами и могли действовать благодатию, а чтобы принятие таинств было достойное, чтобы оно не обратилось в суд или осуждение недостойно приемлющим, и чтобы действия принятой благодати были вполне спасительными и плодоносными в душах верующих» (там же. с. 395).

Нравственные достоинства иерея имеют огромное значение в чине изгнания беса: «Убойся, бежи, бежи, разлучися демоне нечистый и скверный…» (Требник). Как раз об этом свидетельствует Евангелие: «Подошел к Нему человек и, преклоняя пред Ним колена, сказал: Господи! помилуй сына моего; он в новолуния беснуется и тяжко страдает… И запретил ему Иисус; и бес вышел из него; и отрок исцелился в тот же час. Тогда ученики, приступивши к Иисусу наедине, сказали: почему мы не могли изгнать его? Иисус же сказал: по неверию вашему… Сей же род изгоняется только молитвою и постом» (Мф. 17:14- 15, 18–21). Постом и молитвою надобно готовить себя к целитепьству и с верою приступать…

Важно, чтобы сердце чисто было, а сердце этого нового православного учреждения — его храм. Но и об исцелениях наш разговор, мне кажется, был к месту, потому что главная задача Центра — исцеление наших душ. И тут очень многое зависит от личности целителя: живет ли он сам по заповедям Христа или только их проповедует другим, как фарисей. Уже в начале века было не нами замечено: мы неизбежно живем культурой внецерковной. Шесть дней живем на стороне, в седьмой придем на два-три часа в церковь и опять из нее уходим. Мы не живем Церковью, а только иногда, изредка в ней бываем. Это значит, что за шесть дней мы приобретаем определенные навыки, внецерковный строй мысли… А надо и будучи в храме и вне его, мыслить по-церковному.

Но что говорить о людях, которые вообще не ходят в церковь? Вот уж и наши либеральные журналы начинают с тоской вспоминать «консервативные» православно-византийские традиции: «Со времен европейского Ренессанса наука как средство выпытывания тайн природы энергично эмансипируется от морали… Вслед за этим началось активное обособление искусства (и шире — культуры) от морали — во имя творческой свободы без берегов. …Новые раскрепощенные силы, хорошенько погулявшие по миру в своей секуляризованной самости, нуждаются в приручении духом — пока их разрушительная сила не стала необратимой. Требуется восстановление фильтров, ОТДЕЛЯЮЩИХ КУЛЬТУРУ ОТ БЕСОВЩИНЫ. И в этой великой работе по воскрешению идеала, восстановлению суверенитета нравственного сознания — традиции русского нравственного максимализма, которыми насыщены классическая русская литература и философия, приобретают особое значение. ЗАВЕЩАННЫЙ ВОСТОЧНОЙ ПАТРИСТИКОЙ ПОТЕНЦИАЛ ПРАВОСЛАВНО-ВИЗАНТИЙСКИХ ТРАДИЦИЙ — отнюдь не какое-то отягощающее нас историческое бремя: многое в этом наследии актуализируется со временем. …В последние годы «новой» идеологией предпринята вторая после «культурной революции» большевизма попытка изменить российский культурный генотип. На высшем уровне — это беспощадные сарказмы интеллектуалов в адрес национальной традиции, национальных героев, всего, так сказать, комплекса отечественных культурных заветов; на низшем — массированное воздействие порноиндустрии и других сильнодействующих средств масскультуры, призванных вытравить источники нравственного пафоса» (А. Панарин. О возможностях отечественной культуры. «Новый мир». 1996. № 9. с. 179, 181–182).

Так чему же противостоит православная культура, т. е. культурные ценности, творимые православными людьми? Наверное, в конечном счете — духам злобы, той самом бесовщины, о которой пишет новомировский автор. В самом деле, во имя чего мы подвергаемся вестернизации («западнизации»)? Во имя свободы. Во имя свободы от Духа Святого, от религии, от религиозно-нравственных норм, которые удерживают мир от падения в адову бездну («вестернизация, сопровождающаяся массированной ломкой норм и развенчанием ценностей, втягивает непосредственно в варварство» — там же).

Такая «свобода от», свобода отрицания Христа и Его заповедей как раз и есть худший вид рабства, неслыханного доселе рабства, когда человек целиком теряет свою личность, засунув голову либо в пластиковый мешок с ацетоном (как токсикоман), либо в телевизионный «мешок», наполненный мерзостями блуда, насилия, наживы и проч.

Собственно, от нас сегодня уже ничего и не скрывают: «Современные радикалы постмодерна объявили о смерти Отца в культуре. Симптоматична а этом плане реабилитация Эдипа. Если Фрейд говорил об «эдиповом комплексе», связанном с чувством вины за «отцеубийство», то постмодернисты приветствуют Эдипа как устранителя архаичной и ненавистной фигуры Отца, носителя ограничений и норм. «Смерть Отца» означает, что норма как источник ограничений и самоограничений наконец-таки утратила всякую силу, и мы вступаем в эпоху «высшей свободы» — свободы от всякой традиции, в том числе и моральной» (там же. с. 178).

Все это понятно. Отрицание Бога ведет к отрицанию всех Божественных установлений. «Если нет Бога и бессмертия, то все позволено», — писал Достоевский еще в прошлом веке. То есть позволено именно недозволенное — все мыслимые грехи, в том числе содомские (а мы знаем, чем кончили Содом и Гоморра). Современный «передовой» западный интеллигент, человек постмодерна, отказывается от любых нравственных ограничений, то есть сознательно убивает себя. Жизнь в пластиковом мешке, наполненном ацетоном, как мы знаем, невозможна.

…Но вот на окраине Екатеринбурга загорается восковая свеча православной культуры. «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его». Отец Сергий говорит: здесь будет православная библиотека с читальным залом; видеозал, где можно посмотреть православные видеофильмы; музей — в помощь воскресным школам. Будут воскресные школы для детей и взрослых. Будут кружки по интересам: духовного пения, вышивки; катехизаторские курсы. Церковная жизнь не должна кончаться за порогом церкви. Мир хоть немного изменится к лучшему, если мы изменим себя.

Свеча православной культуры… Ее так просто растоптать сапогами, если мы не оградим ее нашими усилиями, нашим личным участием. Для начала нужно просто прийти в церковь во имя Успения Божией Матери.

И что? Неужели вход в эту маленькую церковь, неужели врата наших немногочисленных православных храмов, расположенных в граде Екатеринбурге, могут быть заметны на фоне широчайших и многообразных ворот ресторанов, казино, публичных домов, престижных магазинов и проч., и проч.? Неужели могут соперничать небольшая, еле заметная райская калитка и огромные врата ада? Нельзя ли как-то все переиначить, поменять местами, сделать огромным вход в райские обители?

«Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущий в жизнь, и немногие находят их» (Евангелие от Матфея. 7:13–14).

Б. ПИНАЕВ
Екатеринбург

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475