И. А. Горячева. Учимся читать, писать и любить мир по книгам РКШ

Продолжение. Начало в №36 (981) – №38 (983), №40 (985), №41 (986) 2018, №2 (995)– №6 (999) 2019

Считается, что информационная среда призвана повышать интеллектуальный потенциал общества. Но это представление не подтверждается жизнью: поток информации сегодня многократно возрос, он стал проникать в мозг человека минуя мышление и критическое восприятие, возник своеобразный язык интернета, стимулирующий пренебрежение культурой письма. Программа РКШ способна противостоять вызовам времени – она направлена не на формальную передачу знаний, а на овладение способностью мыслить, на формирование аппарата познания. Дети избавлены от сухой и безжизненной грамматики, от скучного и рутинного орфографоцентризма, подменяющего сам язык. Ведь языковая личность характеризуется не столько тем, что она знает о языке, сколько тем, как она им владеет.

«Приносим извинения за предоставленные неудобства», «сбегая по лестнице, сердце отчаянно колотилось», «одеть шапку» – эти распространенные речевые ошибки, не говоря про многострадальные «-тся» и «-ться» на письме, – не просто небрежность или незнание, они – следствие нелюбви к родному языку, отсутствие вкуса к грамотной речи, устной и письменной. Как эту любовь привить? Ирина Анатольевна, для Вас тоже это больная тема?

– Да, задевает, прямо скажем.

А что делать, чтобы правильное написание не хромало, как у Винни-Пуха, и чтобы правильной была и речь?

– Сызмала надо начинать. Я хочу сказать, что порой недооценивают роль самой методики обучения грамоте. Именно с этого надо начинать. И если дошкольную подготовку проводят, обязательно нужно останавливаться на этих вопросах. Разработчиком звукового аналитико-синтетического метода обучения грамоте был Константин Дмитриевич Ушинский, с него и началась эта современная методика обучения.

Как он говорил? У него есть знаменитая цитата, что создатели алфавита, «не довольствуясь иероглифическими изображениями понятий, стали вслушиваться в слова и разделили слова на простые звуки. Сравнивая же звуки в различных словах, заметили, что эти звуки немногочисленны и постоянно повторяются, только в разных сложениях. Изобрести условные значки для этих звуков, а вместе и азбуку было уже делом легким». Следовательно, нужно идти тем же историческим путем. Каким? Научить детей слышать собственную речь и затем уже наложить на эти знания те самые значки, буквы.

И К. Д. Ушинский предлагает серию разнообразных упражнений для развития фонематического слуха – это очень органичная работа, естественная для ребенка. Продолжатели его дела в советское время теоретически эту методику осмыслили, но, к сожалению, на практике работа над звуковым строем речи стала сужаться. Затем со временем появились вот эти злополучные звуковые модули – квадратики, кружочки, синенькие, красненькие.

Помню, как мы мучились, когда у меня дети учились; у меня было ощущение, что это только мешает.

– Это дань наукообразию. И теперь уже в начальную школу спустили транскрипцию – то, что раньше дети выполняли в 5-м классе и что относится к выпускным экзаменам, к вузовской программе, сейчас дети должны осваивать в 1-м классе: звуковая запись вытесняет орфографическую, дети не понимают, что происходит.

Мы, слава Богу, избегаем всех этих вопросов, и у нас на первых этапах дошкольной подготовки самое главное – овладение графикой. Поэтому мы подбираем для чтения только слова, у которых произношение совпадает с написанием. Дети учатся читать, как свойственно их речи. И для них вопросы орфографии до времени снимаются. А вот в первом классе это делал К. Д. Ушинский, и мы следуем за ним. Например, откроем «Азбуку», и мы увидим здесь такие вот значки. Что это за звездочки на этой странице?

«Я зазевался и упал». «Зазевался» – мы скажем «и», а напишем «е».

– Значит, идет акцент на то, что есть в русском языке такое явление, как различие произношения и написания. И ребенок, когда он знает об этом явлении, уже внимателен к нему. При слоговом чтении «зе-ле-ный лист», «вяз-ко-е те-сто» все звуки в сильной позиции, и у ребенка совершенно не вырабатывается внимание, орфографическая зоркость, готовность задуматься над слабой позицией и поразмышлять, какую букву написать. И поэтому только орфоэпически верное, правильное чтение и умение сличать уже с орфографически записанными словами дает зоркость и внимание, что мы и делаем в «Азбуке». Когда мы ее переиздавали, мы наполнили ее дополнительным материалом и расставили в основных позициях (в корнях, в предударных слогах) звездочки. Ребенок внимателен.

Подход, позволяющий полюбить – я не случайно во всех программах про РКШ употребляю это слово: оно сквозит в отношении к предмету, к человеку.

– Это нельзя не полюбить: все пошагово, все доступно, и ребенок верит в свои силы, он не теряет уверенности в себе, для него русский язык – не темный лес, а его внутренний мир, и ребенок напитывается жизнью языка.

А врожденная грамотность – бывает такое? Как Вы относитесь к этому понятию? Это зависит от того, сколько ты книжек прочитал или насколько сильна зрительная память?

– Такое понятие, как «врожденная грамотность» в науке называется «орфографическая интуиция», она действительно существует. И эту интуицию можно развивать. Она сводится к тому, что в сознании у человека существуют межсловные связи и способность слышать сильные позиции и их применять. Давайте, например, запишем какое-нибудь предложение из «Азбуки». Например: «В лесу птицы рано сегодня запели». С высоты вашего взрослого опыта, слабые позиции – «в лесу». Почему вы написали «е»?

Я знаю, как пишется.

– Знаете, это у вас уже в памяти: проверочное слово «лес». «Рано» – почему здесь «о» будет в суффиксе наречия? Существуют слова «светло», «давно», и человек, у которого крепкие межсловесные связи, чувствует это. Это и есть та самая интуиция: он видит общность этих «кирпичиков».

Даже вот на этой странице мы можем посмотреть. «Сегодня» – почему «г» здесь пишется? Здесь есть слово «его». «Сегодня» – это «сего» и «дня». И интуиция подсказывает, что и это, и то слова пишутся одинаково. Результат грамотного письма – это способность к интуиции, устанавливанию межсловесных связей и письму по аналогии, по сильным позициям, по ударным. Но в школе проверяются только корни, хотя нужно учить проверять и приставки одноприставочными, и суффиксы односуффиксными, и окончания (нет такого слова, если это будет, предположим, некий окказионализм) – одноокончанными словами. И Ушинский обладал удивительной интуицией, он именно такие задания давал детям в его «Первоначальной грамматике».

Не случайно ведь эти пары, помогающие правописанию друг друга, здесь по соседству, а не разнесены...

– Именно на это нужно обращать внимание ребенка – учить его подбирать не только однокоренные слова, но и одноприставочные, односуффиксные, учить использовать эти слова в аналогичных грамматических формах. Только тогда у него сложится представление, что язык – это некая совокупность «кирпичиков», совокупность морфем. В нашей азбуке нет слогового деления – ребенок, который привык читать по слогам, потом с трудом находит границы между частями слов.

Получается, что врожденность здесь подразумевает некие данные, которые вложены в ребенка, но они воспитываются, развиваются, формируются?

– Интуиция – это неосознанное чувство, а если интуицию перевести еще в понимание того, чем ты владеешь, это и есть внутреннее самооткрытие себя, открытие ребенком себя. И именно это удваивает, утраивает силы и интерес именно к лингвистике, и формируются именно лингвистическое чутье и желание, любовь к языкознанию.

И еще о любви. У вас есть предмет «словесность» – я бы сказала, что это товарищество русского языка и литературы, чтения. Мне это очень импонирует, но ведь не только категориями «нравится – не нравится» Вы руководствовались, вводя такую интеграцию?

– Не мы вводили интеграцию – это сделал за нас К. Д. Ушинский: все его пособия по чтению сопровождены заданиями по русскому языку. У него было целостное восприятие языка, речи и литературы. И поэтому то, что ребенок прочитал, и является для него предметом письма. Та же первая «Книга для чтения», тема под названием «Грибы, травы и цветы»: даются слова, которые нужно прочитать, дать определение этим понятиям, прочитать. Например, «фиалка – это лесной цветок», «рыжик – это гриб», «гвоздика – это садовый цветок», и так далее.

Какое задание по письму здесь можно использовать применительно к этим рядам слов?

Ребенок только-только научился писать, только взял в руки первую «Книгу для чтения» после «Азбуки», и можно закрепить навыки курсивного письма, связного. Но при этом еще сделать эту деятельность осмысленной. Например, тема «Грибы, травы, цветы» – значит, из этого ряда он может выписать сначала что?

Садовые цветы?

– Пожалуйста, садовые цветы или названия грибов – все, что угодно, все, что в этом ряду. Причем еще ребенок должен обнаружить здесь несовпадения произношения с написанием, прочитать себе орфографически, продиктовать, потом сверить, как он это написал. В наших видеоуроках все это наглядно продемонстрировано.

То, что мы сейчас рассматривали – по сути, упражнения по русскому языку, но Вы, видимо, это так не называете?

– Называем. Только мы еще обобщаем в словесность, чтобы у детей было целостное восприятие, что это едино. Но в любом случае все так и отображается в детском восприятии: это книга, которую использовали на уроке чтения, они читали по ней, они по ней же и пишут: такое вот списывание, выписывание, переписывание пословиц. Это и внимание, и в то же время навыки закрепляются. Но Ушинский еще плавно подводит детей к грамматике, у него есть серия речевых упражнений – это уже 2-й год обучения.

Если у нас с 1-го класса сразу подлежащее, сказуемое, существительное, прилагательное, то Ушинский щадит ребенка. Например, такое задание. Речевые упражнения: «Мыло серое, да моет бело» – цвета предметов. Что бывает белого цвета?

Снег.

– «Снег бывает бел», – должны ответить дети. И какую форму они употребляют здесь? Краткие прилагательные. Или, например: «Какую посуду делают из дерева?» – «Из дерева делают деревянную посуду». Здесь отрабатываются навыки употребления полных и относительных прилагательных, да? Или что здесь? Например: «Что делалось вчера вечером? Солнце садилось, птички замолкали...

...и прятались в гнезда, стада возвращались в село, крестьяне переставали работать и шли домой, дети ложились спать. Что делается сегодня вечером? Что будет делаться завтра вечером?».

– Да. «Что делалось вчера? Что сегодня и что завтра?». Это изменения по временам. Причем это делается в контексте, это интересно. Или связанное с глаголами: «Девочка бегает по полю, рвет цветы и ловит бабочек».

«Я бегаю по полю, рву цветы и ловлю бабочек», «ты бегаешь по полю, рвешь цветы и ловишь бабочек».

– Спряжение. И давайте еще пример: «Высокая гора...».

«Видна издалека высокая гора. Камни часто валятся с... высокой горы».

– «С чего?» – стоит вопрос. «С высокой горы».

«Мы подходим (к чему?) к высокой горе, трудно взойти (на что?) на высокую гору, опасно жить (под чем?) под высокой горой, весело стоять (на чем?) на высокой горе». Здесь разные падежи.

– Склонение. Совершенно верно. Причем уже целых словосочетаний. И Ушинский говорит, что путем таких упражнений (я их сравниваю с музыкальными гаммами) ребенок постепенно понимает, что есть определенные группы слов, разряды, они у него в уме укладываются и потом уже на них навешиваются ярлычки терминов. И это еще и наглядно – даже игровой момент в этом присутствует. Вот так чувствовал Ушинский детей: никакой «сухомятки» никогда не давал, обязательно деятельность была живая, не было шутейной педагогики. (Продолжение в следующем номере)

Записала:
Елена Кузоро

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475