Константин Корепанов, старший преподаватель Миссионерского института: Преломление хлеба означает вступление в общность

«Возлюбленные мои, убегайте идолослужения. Я говорю [вам] как рассудительным; сами рассудите о том, что говорю. Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой? Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение Тела Христова? Один хлеб, и мы многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба».

Самые важные в этом отрывке слова, что один Хлеб, и мы, многие, – одно тело, ибо все причащаемся от одного Хлеба. Вообще, эта традиция, явление человеческой жизни – чрезвычайно древнее. Человек преломляет хлеб с тем, с кем он хочет вступить в общность: преломление хлеба и означает вступление в общность.

Есть очень древняя традиция на Востоке: человек, который входит в дом, который вкушает вместе со мной пищу, не может быть врагом, он не может подвергнуться никакому прещению с моей стороны. Даже если выясняется, что он был когда-то мне врагом, после того, как он вкусил в моем доме, он уже не может считаться мне врагом, я ему не имею права навредить – это будет страшным преступлением.

Всякое преступление, совершенное после того, как люди вместе наслаждались одной трапезой, а потом один совершил преступление против другого, считается самым гнусным, взывает к Небу и вопиет об отмщении. Когда приезжает дорогой гость, его встречают хлебом-солью. Это сейчас просто ритуал, а в древности он имел очень глубокий смысл: ко мне приходит гость, я выхожу к нему с хлебом и предлагаю вместе преломить и вкусить хлеб. Это означает, что между нами мир, что никто теперь не посмеет совершить предательство – это вызовет возмущение всех стихий, всех сил природы, всех богов, в которых я или он верим.

По этой традиции заключается брачный пир именно как пир, не просто как ритуал венчания (я говорю про языческие традиции надевания венков, венцов или приведения молодых к идолам, вождям, кудесникам или к шаманам. Всегда, и мы видим это и в Евангелии, сочетание людей заканчивается пиром, то есть трапезой, на которой два рода, две семьи становятся одной семьей, где два человека становятся одним целым. Они вкушают совместно хлеб, причем в буквальном смысле, им подают специальный каравай – сейчас это свадебный торт, который подается в конце свадьбы, а тогда был каравай. Или каша, когда брачующиеся должны были кормить друг друга. Это символизировало, что они вступают в совместное бытие. Всякий договор скреплялся совместной трапезой. Люди вступали в сделку, а потом шли не просто вместе выпить, как это считается сейчас, а чтобы совместной трапезой скрепить то, что теперь действительно некоторую общность составят.

И самая святая традиция: в Ветхом Завете был чин совершения мирной жертвы, когда человек не за грех, не за ошибки, а просто от радости, что у него такой замечательный Бог, приносил жертву особым образом. Приходил в скинию или в храм, приносил жертву, и часть этой жертвы, очень значительная, обязательно должна была съедаться здесь же, при скинии, при храме, в особом помещении, но съедаться обязательно всеми людьми, которые там находились. Человек приглашал всех находящихся при храме, при скинии разделить с ним радость, разделить с ним восхищение перед Богом. И, оказывается, никак иначе нельзя разделить свою радость, как через совместную трапезу, когда радость одного становится общей радостью. Только разделенная радость действительно становится радостью.

Поэтому люди издавна праздновали праздники. Может, они не праздновали дни рождения, но когда праздновали рождение сына, замужество дочери, победу над врагом, то собирали пир, чтобы радостью поделиться с другими. Таким образом, совместная трапеза – это очень много. Это сейчас мы говорим только о приеме пищи, и поэтому семьи не могут собраться за одним столом. Один ест в одно время, другой в другое, это перестало быть ритуалом, это перестало быть тайной, глубокой традицией, которая действительно помогает людям быть вместе, являя их общность. Семьи всегда раньше собирались за столом, и через это они являли себя как общность, как целое: они вместе вкушали одной пищи. И их жизнь, из-за того, что они вкушали вместе трапезу, и была совместной.

Если мы будем и дальше рассматривать эту традицию, то увидим, что все восходит к одному-единственному плоду, который Ева однажды принесла своему мужу, и он разделил с ней этот плод. Возможно, будем говорить, как некоторые отцы позволяли себе размышлять, из-за великой любви к Еве он разделил с ней этот плод. Но этот плод не приобщил его ни к Еве, ни к жизни, но приобщил их к смерти. Более того, к дьяволу: в тот момент, когда Адам вкусил плод, предложенный ему Евой, они стали рабами смерти, рабами дьявола. Как говорит тот же апостол Павел, через это грехопадение все творение и все сыны Божии стали сынами тления. И все они были подвержены рабству дьявола из-за страха смерти. И только жизнь и смерть Иисуса Христа спасла их от этого.

Вот на эту мысль и наталкивает нас апостол Павел, что приобщение к чему-либо через пищу может приобщить человека не только к жизни, но и к смерти. Не всякая трапеза становится приобщением к жизни, не всякая общность с другими людьми приобщает нас к жизни и к Богу: можно приобщиться трапезы и приобщиться смерти, можно вкусить пищу, предложенную братом, и оказаться вечно мертвым, можно разделить с близким человеком некоторую общность жизни и оказаться вне Бога. Вот так теперь заражен этот мир.

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475