Епископ Красногорский Иринарх: Бог ждет раскаяния от всех

Продолжение. Начало в №33 (786)

Владыка, у нас первый звонок. Москва на связи...

Здравствуйте, у меня сын игроман, ничего слушать не хочет, берет кредиты, играет. Что мне делать? Я знаю, я сама виновата. Но что мне делать, и сыну что делать?

У него существует зависимость от игры. К сожалению, как свидетельствуют специалисты, очень сложно излечить от этого заболевания – это нарушения психики человека. И все-таки надежду не нужно терять на милосердие Божие, нужно молиться Богу и просить Его, чтобы Господь каким-то образом остепенил и возвратил вам вашего сына. Почему молитва? Если будете его постоянно ругать, вы его еще больше озлобите и потеряете вообще. Надо за него молиться, ведь молитва не только воздействует на того, о ком мы молимся, но еще и на нас самих; вы и сами получите внутреннее умиротворение, не потеряете веры, что Господь может помочь вашему сыну.

В любом случае, вам не нужно впадать в отчаяние. Есть два самых страшных греха – это духовная прелесть, когда человек считает, что ему никто не нужен, что он уже спасен. Вроде он и призывает Бога, а на самом деле в душе своей он считает, что Бог не нужен, он все сам сделал. И есть другая крайность – это отчаяние, уныние, когда человек считает, что ему никто не может помочь, в том числе и Бог; чтобы вам самой не впасть в уныние, и надо молиться – и Господь вам даст силы. Вы сможете самое себя спасти, и, может быть, Господь какими-то путями обратит вашего сына здесь или, по крайней мере, спасет его для жизни будущего века.

Владыка, еще звонок (не совсем по теме), из Владикавказа.

Владыка, на бутылках из-под вин, на папиросах, на акцизных марках много присутствует православной символики: российский герб со святым Георгием Победоносцем, на этикетках Крестный ход, иконы изображаются. Все это топчется потом. И нам некоторые люди говорят: а как же вы крест исповедуете – и топчете? Как-то можно с этим побороться законодательно?

Когда мы видим, что христианская символика используется в быту и выбрасывается потом практически на свалку, то есть вольное или невольное происходит надругательство над христианской символикой, это возмущает, очень отрицательно воздействует на душу и настроение каждого христианина. Но мы здесь вряд ли сможем противодействовать, ведь существует целая система рекламы, построенная на деньгах. Люди, обезумевшие от дохода, который они имеют, чаще всего просто ни о чем не думают и никого не слышат. Вы правильно возмущаетесь, и необходимо возмущаться, необходимо об этом говорить, и необходимо как-то воздействовать на определенные государственные структуры, в чьей компетенции упорядочить это направление нашей жизни.

Владыка, продолжим нашу тему: как происходит окормление заключенных, ведь тюрьма – закрытое заведение?

Тюрьма – действительно, учреждение, обнесенное колючей проволокой, режимное, туда посторонних не допускают. Но в 1999 году было заключено первое соглашение Русской Православной Церкви с министерством юстиции, чтобы Церковь могла сотрудничать с уголовно-исполнительной системой (тогда ГУИН) – службой исполнения наказаний. Дело в том, что сами сотрудники учреждений уголовно-исполнительной системы заинтересованы в присутствии священнослужителей на их территории. Священники каким-то образом воздействуют, сглаживают противоречия не только между заключенными, но и между сотрудниками и заключенными. Допустим, в армии мы не видим такого разделения между солдатами и офицерами. В тюрьме же четкое разделение: есть заключенный, преступник, по крайней мере, осужденный человек, и сотрудники, обязанные исполнять уголовное наказание на этого человека. Бывают «красные» колонии, «черные» колонии, где либо заключенные имеют определенное господство, либо сотрудники. Церковь сглаживает эти противоречия.

Конечно, самое главное, что здесь совершаются богослужения. Священник не просто приходит, как на свидание, к заключенному – причастил и ушел, а находится там целый день. Он может совершать богослужения, может исповедовать, может с заключенными общаться. По-другому в следственных изоляторах: там они и в храм-то приходят так, чтобы не совпадали вместе, чтобы не нарушилась тайна следствия. В данном случае священнослужители ходят по камерам.

Представьте себе: человек находится под следствием, еще не признан преступником, не осужден – он, может, месяц или два, а иногда, бывает, и год здесь пробудет, а потом ему говорят: «Вы невиновны». И вот, человек – не виновный, а всего лишь подозреваемый – находится в очень сложных и тяжелых условиях, ему не с кем пообщаться даже, по-человечески поговорить. А здесь священник придет, по-человечески поговорит. Он еще над ним, если тот верующий, совершит таинства Покаяния, Причащения и другие, за него помолится, может молебен отслужить: человек переживает о своих родственниках, священник помолится, даст ему какую-то надежду.

Это очень важное служение. И было очень плохо, когда после 1917 года оно все было порушено. (Продолжение следует)

Полную версию беседы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз»: http://tv-soyuz.ru/peredachi/arhipastyr-s-episkopom-irinarhom

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475