Обличение грешников

Об опасных мечтателях

Мы продолжаем чтение соборного Послания апостола Иуды. Напомню, что по стилю, духу, напряженности это Послание всецело обличительное – оно не призвано утешить, оно призвано обличить, предупредить читающих, чтобы они ни в коем случае не поддавались обольстителям, прелестникам, мечтателям, которые вторгаются в стадо Христово, в Церковь, чтобы отторгнуть людей от источника вечной жизни, лишить их надежды на спасение.

Обстановка в тех Церквах, к которым обращено Послание апостола Иуды, и не предполагает другого тона: в стадо овец вторглись хищные волки, притворяющиеся кроткими, и вырывают овец, убивают их одну за другой для вечной жизни. Надо было написать действительно строгое Послание – предупредить людей об опасности, внушить внимательным овцам настороженность, бдительность, трезвенность, усилить их молитву и упование на Господа Всемогущего.

В то же время это Послание – соборное, оно сразу было воспринято церковным сознанием заветных книг, оно относится не только к какой-то конкретной исторической ситуации, носит универсальный исторический характер. Оно относится ко всем христианам, когда бы они ни жили: так или иначе люди, обольщающие уверовавших во Христа, появляются всегда, они были и всегда будут – просто иногда они меньше заметны или их не хотят замечать, иногда более, но как явление церковной жизни они, к сожалению, были всегда.

Обращаю внимание на тот отрывок из соборного Послания Иуды, который мы отчасти рассматривали в прошлый раз.

Так точно будет и с этими мечтателями, которые оскверняют плоть, отвергают начальство и злословят высокие власти. Михаил Архангел, когда спорил с дьяволом об Моисеевом теле, не смел произнести укоризненного суда, но сказал: да запретит тебе Господь. Напомню: этот момент (который мы уже рассматривали отдельно) обращает на себя внимание читающих Послание Иуды – здесь приводится сюжет, который мы нигде больше не встречаем. В книгах Священного Писания Ветхого Завета ни о чем подобном не говорится, это устное Предание, но общеизвестное – апостол Иуда не говорит о каком-то лично ему бывшем откровении или о каком-то очень секретном предании, но говорит как об общеизвестном, известном всем иудеям – примерно как мы порой ссылаемся на известные события из жизни очень чтимых наших святых, чтобы подтвердить какие-то положения, умозаключения, выводы нашей проповеди, нашего свидетельства. Когда в любой христианской аудитории упоминали беседы преподобного Серафима Саровского с Николаем Мотовиловым, то даже без цитирования беседы все слушающие понимали о чем идет речь: это достояние общецерковного русского предания, все об этом знают.

Чуть ниже в Послании апостол Иуда ссылается еще на один отрывок, уже заведомо записанный, – пророчество Еноха, седьмого патриарха от Адама, праведного человека; и ссылается как на источник, ему хорошо известный, но мы об этом отрывке ничего в корпусе книг Ветхого Завета не находим.

Важно обратить внимание на поведение Архангела Михаила в эпизоде, который приводит апостол Иуда. Архангел – он же Архистратиг, воевода Небесных Сил, мы всегда обращаемся к нему с молитвой как к тому, кто может нас защитить, обращаемся к нему как к грозному ангелу, который и призван сокрушать все козни дьявольские, побеждать врагов наших. А здесь он открывается в несколько ином, неожиданном образе. Он не спорит с дьяволом, не прекословит и тем более не крушит его – он говорит как исполняющий волю Божию, как бы взывая к высшим авторитетам. То есть он знает суть спора (для нас остается загадочным, какой там был инцидент вокруг тела Моисеева), важно поведение Архангела: даже он, имеющий власть защищать и противиться козням падших ангелов, не употребляет эту власть, а обращается к высшей власти, которая превосходит всякую земную власть, – к власти Божией: да запретит тебе Господь, говорит Архангел Михаил. Что это значит? Это значит, что «если ты, – как говорил Макарий Великий, когда его искушал сатана, – по воле Божией хочешь причинить мне зло, то причиняй, если ты по своей воле хочешь причинить мне зло, то да запретит тебе Господь».

Здесь та же логика действий, что у святых нашей христианской традиции, – Архангел Михаил не предъявляет собственные аргументы и полномочия, он не знает всей тайны премудрости Божией, у него есть какое-то повеление, касающееся тела Моисеева. Но тут приходит некто и говорит: пусть решает Бог, что делать и как делать. Как решился этот вопрос, мы не знаем. Не это важно. Апостол Иуда говорит о другом: даже люди, власть имеющие, во всех случаях должны ссылаться не на свои полномочия, а на высший авторитет – на власть Божию. Об этом образно сказал Федор Михайлович Достоевский устами одного из своих героев: «Если Бога нет, какой же я капитан?!». Вот примерно то же самое утверждается Писаниями Нового Завета, в данном случае словами апостола Иуды.

В подтверждение этих слов нелишне вспомнить хорошо известного всем пророка Илию: он думал, что силой, сокрушительной энергией, борьбой можно обратить сердца людей к Богу. И в ответ на свое недоумение он получил Откровение на горе Хорив, когда явился ему Господь не в бурном ветре, не в огне, а в дуновении тихого ветерка, показывая, что подлинная сила Божия, которая обратит сердца народа к Богу, – это кротость, смирение, явление в образе Человека. Именно приход Мессии обратил сердца не только израильского народа, но и всего человечества к Богу.

Далее в Послании апостола Иуды мы встречаем такие слова: «Таковые бывают соблазном на ваших вечерях любви; пиршествуя с вами, без страха утучняют себя. Это безводные облака, носимые ветром; осенние деревья, бесплодные, дважды умершие, исторгнутые…». Дальше он продолжает эпитеты, характеризующие подобных мечтателей, которые пришли развращать сердца уверовавших христиан, а мы остановимся только на этом 12-м стихе. «Таковые бывают соблазном на ваших вечерях любви». Вечеря любви – то, что по-гречески называлось «агапа». О них же говорит и апостол Павел в своем Послании к Коринфянам (в свое время мы остановимся на этом подробнее).

Дело в том, что первоначальная Церковь устраивала Евхаристические собрания совместно с обычной трапезой. Очень интересный пример этого отражен в Книге Деяний святых апостолов: в описании третьего миссионерского путешествия апостола Павла, есть место, когда были собраны христиане, всю ночь шла беседа, молились, – там была, очевидно, совершена Евхаристия. В то же время люди подкрепляли свои сердца какой-то иной пищей, а не только пищей духовной, но это было единое действо, очень долговременное, сочетающее обычную и Евхаристическую трапезу, то, что мы называем причащением Тела и Крови Иисуса Христа.

Главное на этих трапезах – любовь каждого человека к Богу, Бога к человеку, каждого к каждому, это одна семья. Тут все братья, сестры, это единая радость, что все они собраны на вечере любви. Этот образ взят из Евангельского повествования, из притчи Иисуса Христа. У разных евангелистов он встречается в разных изложениях – о том, что царь делает брачный пир и на этот брачный пир зовет всех. Как такой брачный пир воспринималась каждая Евхаристическая трапеза. Она предполагала не только причащение Тела и Крови Иисуса Христа, но и радость совместной трапезы, что сохраняется в наших традициях, ведь на все праздники мы стараемся собираться вместе. Без совместных празднеств как-то реализовать свою дружбу, свою родственность нам не представляется возможным (другое дело, что часто это все получает форму либо простого веселья, либо пития, либо едения, а элемент общения уходит на второй план. Но это потому, что люди разучились общаться). Все-таки потребность встречаться за столом очень глубоко вкоренена в природу человека – через совместную трапезу человек реализует очень важный момент общения с другим человеком.

На этих трапезах собирались христиане, но некоторые (об этом говорит апостол Павел), приходили не столько общаться и причаститься, а просто поесть за чужой счет; это явление всем знакомо и сейчас. Вот такие люди были и в первенствующей Церкви, их-то и обличает апостол Иуда, говоря, что когда человек приходит на трапезу любви, фактически на Литургию, на Евхаристию, а у него на душе, на сердце только одно желание поесть пищи плотской, а не духовной, ему не место в Церкви, и он очень опасно болен. Он приходит как бы на духовную трапезу, а сердце-то его все живет плотью, только пищей этого мира. Но духовная пища – не от мира сего, она на самом деле требует совлечения ветхого человека, умирания человека для жизни по закону мира сего. Получается, что они лукавят, что они лживо приступают к источнику вечной жизни в Евхаристической трапезе.

И это коренное зло человека. Через это лукавство любой смотрящий на них и наблюдающий за ними может сделать выводы, что на самом деле слушать их не надо, ведь они все служат не Закону Христову, а закону мира сего, который Христос и низвергнул, определив законченность тленного закона мира сего. Как Христос обличает: не можете Богу служить и мамоне. Так что апостол Иуда продолжает мысль, высказанную Иисусом Христом, говоря, что такие люди – соблазн, они ведут себя вызывающе, разрушая дело Бога, Который собирает людей благодатью Святого Духа, чтобы постепенно возводить их к духовным законам бытия.

Дальше апостол Иуда называет этих людей безводными облаками – образ напыщенных людей, которые надуты мнением о самих себе. Любой человек, который мнит о себе что-то, представляет себя великим и значительным, есть как бы некое облако: он, так сказать, не питаем снаружи, благодатью, а сам себя накачивает, раздувается, как мыльный пузырь. От облака есть польза, оно постепенно проливает дождь, а эти – безводные облака, то есть они становятся все значительнее в собственных глазах, но никому от их слов, их поступков нет никакой пользы, они совершенно бесплодны. Слова могут быть красивы, возвышенны, люди заслушиваются ими, но жизнь от них не меняется.

Человек может даже прийти к умилению, но жизнь не меняется: грешник остается грешником, скверный – скверным, унылый – унылым, отчаянный – отчаянным, жизнь человека не переворачивается от слов, которые говорят такие надутые облака.

Яркий пример этого – так называемый митрополит раскольнической, обновленческой церкви Александр Введенский, который в пику Патриарху Тихону организовал свое церковное сообщество. Он действительно умел очень красиво, пламенно говорить, – но никого его слова не животворили. Или, например, известный священник Георгий Гапон умение красиво говорить употребил на то, чтобы повести людей на известную демонстрацию 1905 года, которая закончилась трагедией.

Дальше апостол Иуда называет этих людей осенними деревьями, и самое страшное определение – дважды умершими: людей, которые мечтают о себе и своими мечтами отвлекают сердца людей от истины, от служения Богу, пленяя их своею пламенностью, но фактически не насыщая сердца ничем, – таких людей апостол Иуда называет дважды умершими. Фактически он подписывает им смертный приговор: они навсегда, как он дальше говорит, исторгнуты, их корень вырван, они совершенно засохнут, никакого корня в Боге не имея, у них нет надежды на вечную жизнь, они мертвы дважды. То есть они, несомненно, умрут, как все люди по плоти, но они уже мертвы духом – никак не укоренены во Христе. Такой страшный приговор подписывает апостол Иуда людям, которые живут только собственными мечтами и идеей, входят в Церковь, чтобы увести людей за собой, отвлечь их от Христа и собрать вокруг себя учеников, восхищением и вниманием которых они бы питались.

Смотрите программу «Исследуйте писания» на телеканале «Союз»: понедельник–вторник 19.00, 23.00. Время Екатеринбурга (+ 2 часа к московскому)

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475