Вавилонское пленение: Русская Православная Церковь в XX веке

 Несмотря на множество публикаций по истории Церкви ХХ столетия остается не проясненным духовный конфликт эпохи: противостояние русского Православия и наиболее жестокого в истории богоборческого режима. Рецидивы эпохальной брани во многом и сегодня определяют происходящее.

ПРЕДГРОЗОВЫЕ ДЕСЯТИЛЕТИЯ

 К роковым испытаниям начала ХХ века Русская Православная Церковь подошла ослабленной в силу ряда исторических факторов. Петр I подчинил Церковь государству, отменил Патриаршество и ввел по протестантскому образцу Священный Синод, которым нередко руководили люди, далекие от Православия. При Екатерине II было секуляризировано большинство церковных земель, закрывалось множество храмов и уничтожались православные книги. Если до Петра I духовенство и ученое монашество были носителями национального самосознания, то с XVIII века духовенство становится униженным и обездоленным сословием, а внутрицерковная жизнь все больше коснеет. Церковь переставала быть авторитетной в глазах власти, ослаблялось духоводительское влияние Церкви на народ и власть. В результате начиная с XIX века русское Православие не смогло противостоять нашествию с Запада атеистических материалистических идеологий, что привело в 1917 году к насаждению в России режима государственного атеизма. Метапричиной российской катастрофы было ослабление духовных центров народа перед лицом смертельной опасности.
 Очевидно, в начале XX века из-за накопленных грехов народ лишается небесной защиты и оказывается наедине с роковыми силами и фатальными стихиями, под черным потоком слепых случайностей и предзнаменований. Что ни происходит с тех пор в России, – все заканчивается наихудшим образом; все беды, которые можно себе представить, не обошли нас в роковой момент. В решающий момент роковая случайность определяла ход событий, но создается впечатление, что какая-то властная сила выстраивала ряд неслучайных случайностей на погибель России. Очевидно, духовное помутнение в России достигло такого предела, когда происходящие события выпадают из обусловленности только натуральными связями, выходят в инфернальные измерения. «С каждым веком, с каждым годом нарастало в России то страшное раздвоение, которое завершилось торжеством большевизма… Никогда, кажется, не открывалась так связанность всего в истории, сплетение причинности и свободы, добра и зла, как в нарастании русской катастрофы. А также конечная укорененность всего именно в самой глубине, там, где совершается духовный выбор. В России одновременно с нарастанием света, шло и нарастание тьмы: и есть страшное предостережение, суд и напоминание о том, что тьма оказалась сильнее» (прот. Александр Шмеман). Народ нарушил собственное предназначение и утерял линию своей судьбы, впал в эпоху безвременья, вновь, по образному выражению протопопа Аввакума, «выпросил у Бога светлую Россию сатана». В этот момент будто на Россию направил взор сам дух зла, и будто все силы небытия вдруг ощутили позыв обрушиться на нее.  Что-то в те годы распалось в духовной природе человечества в результате некой метафизической катастрофы, и это решило судьбу России, а затем и всего мира. Россия оказалась страной, на которую ополчились силы мирового зла, и разыгралась трагедия общемировая.
 Православные мыслители начала XX века характеризовали российскую катастрофу как духовную болезнь. В России начала XX века тяжко заболел прежде всего дух – народа и человека. Эту духовную болезнь я назвал бы идеоманией – одержимостью идеями либо идеологиями. Идеомания – это род духовной болезни, имеющей своих носителей, свои формы и определенные средства излечения. Если психическая болезнь – это душевное помешательство, то духовная болезнь – это прежде всего помешательство духа, разлагающее душу, сознание, волю, память человека. Идеологическая мания представляет собой болезненное сосредоточение сознания и подчинение жизни какой-либо ложной либо частной, но гипертрофированной идее, что превращает человека в идеомана.
 Духовные помутнения поражают высокие сферы души и являются болезнью культуры и общества, а не только индивидуальной психики, поэтому в отличие от психических болезней они могут передаваться и захватывать массы людей. Причиной психических заболеваний являются нейрофизиологическая патология и травмы индивидуального подсознательного или бессознательного. Духовное же помутнение внедряется через сознание, поражая сферу бессознательного и волю. Духовному опыту христианства известны различные виды современной идеомании: материализм, атеизм, рационализм, идеализм, позитивизм. Это своего рода штудии интеллектуальной деградации, которые подготавливают к восприятию наиболее агрессивных и тоталитарных идеоманий – массовых галлюцинаций ложной социальности – коммунизма, социализма, фашизма. Все известные возбудители идейного беснования были выращены в европейских лабораториях мысли. Как водится, европейское общество успело выработать противоядие и переболело в легких формах. Россия же оказалась лишенной иммунитета, в течение предреволюционного столетия идеологические трихины прививались на беззащитную почву и потому дали наиболее зловещие плоды. Гипотезы и фантасмагории европейских маньяков у нас превратились в авторитетнейшие догмы и катехизис для большинства образованного общества. К тому же российский организм был ослаблен чередой исторических испытаний и оказался беззащитным перед экспансией черной духовности в силу того, что его жизненные силы были сосредоточены в другом измерении.
 В начале ХХ века часть православной общественности осознает угрозу грядущих катастроф, предпринимаются попытки собирания церковных сил и оздоровления Церкви. С 1905 года начинается обсуждение тем будущего Поместного Собора Русской Церкви, призванного возродить святоотеческие традиции в жизни Церкви. Но Собор неоднократно откладывался по недальновидной воле Царя, важнейшие проблемы оставались нерешенными. В Церкви, как и во власти, господствовали пассивные настроения и ретроградство – сопротивление любым общественным изменениям. Когда мощнейшая в истории антихристианская сила внедрялась в Россию, в Церкви преобладало индифферентное отношение к духам коммунизма. Как пастырь и духоводитель народа Церковь не смогла мобилизовать национальное сознание на борьбу со смертельной духовной опасностью. В момент величайших испытаний, когда Россия оказалась втянутой в мировую войну, когда на нее обрушились мощнейшие антихристианские силы – в ней возобладало духовное отщепенство всех от всех, и всех вместе от духовного стержня русской жизни – Православия. Что и явилось предтечей войны гражданской.

БОГОБОРЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

 В России роль «духовной сивухи» сыграла идеология марксистского коммунизма, которая была сформирована в лабораториях западноевропейской мысли, но перенесена в Россию русской интеллигенцией. К 1917 году идейное помутнение общества достигло предела и вызвало крушение всех духовных авторитетов русской цивилизации, а затем и традиционного жизненного уклада. К этому же времени оформился и организационный носитель социальной идеомании – партия большевиков, нацеленная на переустройство мироздания по идеологическому заданию. Традиционная русская власть была целенаправленно разложена и пала вместе с духовной деградацией общества, а партия идеологических маньяков стремилась к власти для навязывания идеологической мании огромной стране.
 В 1917 году в России был установлен режим идеократии – власти идеологической мании. Если тоталитаризм – это всевластие государства, партократия – власть какой-то партии, то идеократия – это власть лживой идеологии над обществом, государством, человеком. Партия как субъект идеологической экспансии подчиняла нуждам идеологии государство, общество, сознание и образ жизни людей. Победивший в России марксистский коммунизм или марксизм-ленинизм – это самая тотальная и радикальная богоборческая идеологическая доктрина, нацеленная предельно богоборчески и античеловечески, декларирующая разрушение космоса христианской цивилизации и традиционных устоев жизни. Это – идеомания богоборчества. Коммунистическая идеология наиболее человеконенавистническая – «как один умрем в борьбе за это». Соответственно, воплощение этой агрессивной утопии всегда и везде без исключения вызывало огромные разрушения и наибольшее в истории истребление людей.
 Россия с самого начала рассматривалась большевиками-идеоманами в качестве плацдарма «мировой революции». Отсюда задача – подчинить и отмобилизовать все ресурсы страны для всемирной экспансии идеократии. Российская история XX века и определилась экспансией идеократии и сопротивлением «живой жизни» – органичных, традиционных форм жизни общества и человека. Ленинский этап – захват идеоманами государственной власти во всём её объеме. Сталинизм – это тотальное подчинение идеологии всех сторон общественной и личной жизни; система тотальной лжи и насилия нацелена на превращение всех людей в идеологических маньяков («перековка») и ликвидацию неподдающегося человеческого материала («врагов народа») – отсюда необходимость перманентного «большого террора». Совершенно очевидно, что идеология совершенно враждебна русскому народу, иначе незачем было бы истреблять такое количество русских людей.
 Духовное противостояние коммунизму со стороны православного народа началось только после того, когда на практике проявилась сатанинская природа режима, когда на народ и Церковь обрушились свирепые гонения. Но даже в годы гражданской войны в народе и у его духовных пастырей недоставало осознания инфернальной сущности коммунизма. Свидетельством этого являются документы Поместного Собора Русской Православной Церкви 1917–18 годов и послания Патриарха Тихона.
 Собор не был готов дать надлежащей оценки нового режима, который уже в 1918 году планировал полное уничтожение Церкви. Большинство церковных деятелей видело в большевиках разбойников, узурпаторов и гонителей Церкви, но не противохристианскую силу, планомерно готовившую истребление религии и гибель человечества. Хотя природа коммунизма к тому времени была достаточно проявлена в учении его основоположников и в бесчеловечной практике. На Соборе раздались только отдельные пророческие голоса. Протоиерей В.И. Востоков назвал социализм-коммунизм «антихристианским движением», «антихристианским злым явлением». Вину за распространение этой «заразы» протоиерей Востоков возлагал на русскую, в том числе и церковную, интеллигенцию. Он призывал к всенародному покаянию за «наше попустительство развитию в стране злых учений и насилия». Но это глубокое осмысление коммунизма еще не было доступно православному народу. Предложение протоиерея В.И. Востокова издать от лица Собора разоблачающее суждение о «тлетворности учения социализма» не получило поддержки.
 Впервые Патриарх обличает инфернальную природу коммунизма в своем послании от 19 января 1918 года: «Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело, это – поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому в жизни будущей – загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей – земной… Анафематствуем вас… Заклинаем и всех вас, верных чад Православной Церкви Христовой, не вступать с таковыми извергами рода человеческого в какие-либо общения: «Изъмите злаго от нас самих» (1 Кор. 5, 13)». В последующих посланиях Патриарха анафематствуются совершающие насилия и убийства, оскверняющие святыни, посягающие на церковное имущество. Но в них не разоблачается сущность режима государственного атеизма. Патриарх квалифицировал новый режим как власть кесаря, порожденную силами мира сего, в то время как большевики уже проявили себя радикально богоборчески. Более того, уже в послании от 26 июля 1918 года Патриарх Тихон пишет: «Мы, служители Христовой Истины, подпали под подозрение у носителей современной власти в скрытой контрреволюции, направленной якобы к ниспровержению советского строя. Но мы с решительностью заявляем, что такие подозрения несправедливы, установление той или иной формы правления не дело Церкви, а самого народа… «Повинуйтесь всякому человеческому начальству в делах мирских»… (1 Петр. 2, 13) не подавайте никаких поводов, оправдывающих подозрительность советской власти, подчиняйтесь и ее велениям, поскольку они не противоречат вере и благочестию».
 Большинство иерархов Церкви стремилось остановить кровопролитие и сохранить церковную организацию, поэтому оно не обличало сатанинский характер большевистского режима явно, искало с ним компромисс в то время, когда его действия вопиюще противоречили вере и благочестию христиан. Это свидетельствовало о непонимании сущности той силы, которая обрушилась на Россию и Церковь. Всеобщее заблуждение относительно природы коммунизма и было решающей причиной того, что духовные силы России оказались ослабленными, раздробленными и разгромленными поочередно. В этот период впервые обнажилось то двусмысленное компромиссное отношение христиан, Церкви к атеизму и к коммунистической власти, которое, с одной стороны, являлось следствием неразличения духов в прошлом, с другой же – закладывало основы двоемыслия в будущем, ослабляло духовное противостояние богоборчеству.

МАЯТНИК ОТТЕПЕЛЕЙ И ТЕРРОРА

 Интернациональная богоборческая идеология нацеливалась на разрушение православной России – ее христианских ценностей, которые были устоями жизни народа. С другой стороны – ресурсы России как первого коммунистического плацдарма должны были служить всемирной экспансии коммунизма. Этим определялись две основные тенденции в отношении идеократического режима к исторической России: прямое разрушение и паразитирование. В свою очередь, соотношение разрушения и паразитирования определяло формы и направления экспансии режима. Отсюда «маятник» наступлений-отступлений идеологических сил: военный коммунизм – НЭП, большой террор – оттепель, закручивание гаек – перестройка. Идеологические силы отступали только вынужденно, для перегруппировки и мобилизации новых сил, для подготовки очередного наступления. Задача этих сил – поддержать механизм перманентной революции, по определению Троцкого, «революции, каждый последующий этап которой заложен в предыдущем». В России не столько свершилась великая социалистическая революция, сколько осуществляется перманентная антирусская революция. В моменты временного отступления освобождалась некоторая часть репрессированных национальных сил, но только для того, чтобы паразитически использовать их энергию для наращивания экспансии режима.
 В наступившей при НЭПе передышке режим переходит к политике внутреннего разложения Церкви в сочетании с жестокими ударами по жизненно важным областям: с одной стороны, инспирируется и поддерживается обновленчество, с другой – проводится кампания по изъятию ценностей, суд над Патриархом Тихоном, выносятся смертные приговоры епископам и священникам, закрываются храмы. Множество христиан, сопротивляющихся разгрому Церкви, ссылают в лагеря. Но тех, кто проявляет верноподданность, до времени оставляют в покое. Обновленцы, опережающие друг друга в заявлениях о преданности и доносах на стойких своих собратьев, пользуются особенным благоволением атеистической власти. «Сложным» подходом и выборочными разгромами оттепель отличается от периода тотального наступления, когда уничтожаются носители духа, чуждого идеологии, вне зависимости от степени лояльности.
 В этих сложнейших условиях православный народ проявил невиданную стойкость по защите святынь и Церкви, но вместе с тем вновь обнажилось недостаточное понимание сущности коммунизма. Иерархи Церкви относятся к советской власти как к плохой, но лояльной мирской власти. Недоставало духовной проницательности и мужества для того, чтобы осознать: в России впервые в истории к власти пришли силы открыто богоборческие, тотально одержимые злом. Вместе с тем идеологическое заражение затронуло и Церковь – в этом, прежде всего, причина прокоммунистических соблазнов обновленцев. Наряду с сопротивлением гонениям, в Церкви продолжается поиск компромисса с безбожной властью.

РЕЖИМ ГОСУДАРСТВЕННОГО АТЕИЗМА

 Поскольку люди не могут не сопротивляться внедрению нежити, то индустриализация, коллективизация и культурная революция неизбежно приводят к тотальному террору («классовая борьба, обостряющаяся по мере строительства социализма» – Сталин). Так было во всех без исключения странах социализма. Только всеобщий террор окончательно создает коммунистическую систему. Через Коминтерн – пятую колонну коммунизма в различных странах – эта система воспроизводилась по всему миру.
 Целое столетие радикальная интеллигенция мостила дорогу большевикам, которые захватили в 1917 году бесхозный государственный руль, чтобы превратить его в топор социалистической селекции. Началось, как и предписывалось некоторыми аристократами-декабристами, с физического истребления Царской Семьи. Затем уничтожаются последовательно: аристократия, дворянство, крупная и средняя буржуазия, купечество, чиновничество, офицерство, духовенство и монашество. Настали годы, когда принадлежность к этим сословиям означала каторгу или смертный приговор. Со временем жестко прореживается техническая и гуманитарная интеллигенция, уничтожается мелкий собственник и частный предприниматель – сначала в городе, потом в деревне. В коллективизации ломается хребет бывшему союзнику пролетариата – крестьянству. Постепенно террор настигает и самый передовой класс: сначала уничтожаются лидеры рабочей оппозиции, затем в чистках сгинут пролетарские кадры, делавшие революцию – как участники «правых» либо «левых» блоков.
 Чтобы обезличить человека до полного порабощения, нужно подчинить все сферы жизни, истребляя человеческий материал, сопротивляющийся или плохо поддающийся перековке. Когда поставлен под контроль промышленный пролетариат (командные высоты экономики в руках советской власти), на очереди тотальное подчинение крестьянства. Сплошная коллективизация и ликвидация кулачества как класса – это не жестокая прихоть или ошибка тирана, но осознанная им железная необходимость, без которой невозможно было бы подчинить крестьянское большинство народа.
 Основная цель идеократии – формирование нового общества, в котором будут созданы условия для воспитания нового человека с атеистически-материалистическим сознанием. Партия формулирует генеральную линию, меняющиеся русла которой в каждый данный момент указывают на те жизненные сферы, которые подлежат уничтожению. Этапы коммунизма (индустриализация, коллективизация, культурная революция, перековка, уничтожение классового врага) определяют основные задачи времени для идеологического молоха. Они внутренне взаимосвязаны, каждый из них предполагает и подготавливает последующие. Это путь разрушения духовных основ жизни, лишения человека свободы, превращения государства в механизм идеологического внедрения во все области жизни во всем мире. На каждом этапе отсекаются и уничтожаются наиболее здоровые и творческие силы, ибо они не подходят для нужд мировой революции и строительства нового общества. Идеократия неизменно направлена на разрушение всего положительного в человеке, обществе и государстве. Борьба идеологии с обществом вытягивается в бесконечную линию фронта: литературный фронт, производственный фронт, фронт коллективизации, антирелигиозный фронт. Борьба с классовым врагом должна обостряться, несмотря на построение бесклассового общества, – этот тезис признает возрастание сопротивления общества по мере наступления на него.
 Кампания перековки непосредственно направлена на перерождение внутренней природы человека: идеологизируется сознание, стираются высшие качества личности, подменяются совесть, понятия о долге, ответственности, солидарности. Если христианство взращивало в человеке любовь, свободную богоподобную личность, ответственного хозяина жизни, то государственный атеизм превращает человека в безвольный винтик механизма террора – в жестокого палача. Не поддающийся коммунистической перековке человеческий «материал» подлежал физическому уничтожению. Так тотальный террор в России более всего мотивировался не политической целесообразностью или политической борьбой, но прежде всего целями грандиозного атеистического переустройства мира.
 Разрушение духовных центров жизни, прежде всего Церкви, остается главной задачей режима при всех метаморфозах его генеральной линии. К концу периода тотального наступления режима (к началу Великой Отечественной войны) государство полностью становится атеистическим, разрабатывается система государственного насаждения коммунистического образа мысли и жизни. Острие системы государственного атеизма направлено на радикальное изменение природы человека. Кампании индустриализации, коллективизации, культурной революции служат не только социально-политическим целям, но разрушают духовные основы жизни, органичные связи человеческого общества, религиозное отношение человека к миру, жизни, людям, земле, труду… Жизнь и труд превращаются в галерное тягло, а их цель – в фикцию.  Рождение, жизнь и смерть каждого человека проходят теперь не под сенью вечности, а укрываются в тени светлого будущего.
 Русская Церковь разделила судьбу своего многострадального народа. Под угрозой закрытия всех храмов и физического истребления христиан среди епископата возобладало соглашательство с безбожной властью. После третьего ареста митрополита Сергия в декабре 1926 года власть объявила о легализации возглавляемой им Церкви и разрешении образовать Временный Патриарший Синод. Затем появляется знаменитое «Послание Местоблюстителя Патриаршего Престола митрополита Сергия» от 16/29 июля 1927 года. Под угрозой отмены полученных разрешений и расстрела многих арестованных церковнослужителей Синод провозглашает лояльность к советской власти. Поскольку Церковь никогда не боролась с властью насилием, то лояльность в данном случае могла означать только непротивление словом, по существу признание режима государственного атеизма. Отныне ради сохранения возможности легального богослужения Московская Патриархия отказалась разоблачать ложь и насилие богоборческой власти.
 Но отказ обличать зло власти был фактическим признанием богоборческого режима, что и выражено в Послании: «Мы, церковные деятели, не с врагами нашего советского государства… а с нашим народом и правительством… Нам нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к советской власти могут быть… не только изменники ему (Православию. – В.А.), но и самые ревностные приверженцы его. Оставаясь православными, мы помним свой долг быть гражданами Союза не только из страха, но и по совести…». К злу невозможно относиться нейтрально; признание государственного режима, несущего зло, приводит к его восхвалению. «Выразим всенародно нашу благодарность и советскому правительству за такое внимание к духовным нуждам православного населения», – сказано в том же Послании Местоблюстителя про власть, которая уже проявила свою сущность жесточайшими гонениями на Церковь.
 Отныне, чтобы избежать ликвидации, Московская Патриархия вынуждена будет доказывать свою «полезность». Эти действия не выражали искренних убеждений православных иерархов, но были вымученной сделкой. Митрополит Сергий и его сторонники проявили не только малодушие, но и стремление любой ценой сохранить церковную организацию. Но этот невиданный доселе компромисс Церкви с открытым безбожием породил многие соблазны, раболепие, подмены. К тому же принципиальные уступки коммунистическому режиму не предохраняют от нового насилия. Очередная жесточайшая волна гонений на Церковь началась в 1929 году.  Закрываются почти все храмы — и патриаршие, и обновленческие – все духовные школы, все монастыри. Большинство архиереев, священников, монахов, множество мирян ссылаются на погибель в лагеря. В период тотальных репрессий к середине тридцатых годов в России остается всего несколько православных храмов, на свободе оставалось несколько иерархов, которые пошли на компромисс с атеистической властью.
 Вместе с тем многие православные люди проявили в этой борьбе несгибаемую стойкость. В эти годы из иерархов, священства и мирян, не признавших церковную политику митрополита Сергия, формируется церковное «подполье» – Катакомбная Церковь. Один из ее руководителей – епископ Дамаскин в 1929 году пришел к убеждению, что «влиять на широкие слои народа потеряна всякая возможность», и потому он стал думать «не о спасении большинства, а меньшинства», «малого стада».  Обращенная к большинству православного народа Московская Патриархия ценою огромных религиозно-моральных жертв пытается сохранить остатки церковной организации. Казалось бы, последовавшие после компромисса 1927 года жестокие гонения показали неоправданность тактики митрополита Сергия. Однако, говоря о человеческих слабостях наших иерархов, следует видеть в их действиях и Божий промысл: то, что удалось сохранить, в будущем откроет возможность для богослужения в тысячах храмов, проповеди слова Божия миллионам людей. Так различные церковные позиции неисповедимо единились в противостоянии атеистическому нашествию.
 Не сумев уничтожить религию и Церковь прямым насилием, власть разрабатывает тактику внутреннего разложения церковно-приходской жизни. Для этой долговременной борьбы атеистический режим создает «правовую» основу: в 1929 году все государственные акты по вопросам религиозной жизни сводятся в Постановление «О религиозных объединениях». В сталинском законодательстве скрыт ряд рычагов разрушения, которые власть может приводить в действие по мере необходимости:
 1) Церковь не имеет статуса юридического лица, соответственно, лишена всех полномочий, в правовом отношении церковная организация не существует.
 2) Церкви законодательно запрещены жизненно важные для нее формы религиозной деятельности: пастырство, проповедничество, миссионерство, религиозное воспитание и обучение, благотворительная деятельность, богослужение вне стен храма, паломничество, свободные контакты с братскими Церквами, распоряжение церковным имуществом…
 3) На крайне узкую область дозволенного требуются отдельные разрешения атеистических властей (система регистраций, разрешений, отвода, контроля, надзора).  Фактическое положение дел в Церкви не может не быть шире того, что в данном случае юридически разрешено. Но это значит, что власть может в любой момент использовать свое «право» на запрет религиозной деятельности. Если все формы религиозной жизни подвергаются жесткому контролю и все внутрицерковные вопросы решает богоборческая власть, то это значит, что в советской России была создана «узаконенная» система уничтожения религии.
 В 1930-е годы Церковь в России была разрушена до основания. Подавляющее большинство храмов закрыто и уничтожено. Тысячи священников и монахов, миллионы верующих предпочли мученичество отказу от веры и были расстреляны или сосланы в лагеря. Но атеизм не мог торжествовать полную победу, так как многие православные уходили в «катакомбы». Неискоренимой оказалась и личная религиозность. Христианство светилось в сохранении религиозных обычаев, нравственных норм общества. В этот период решалась судьба России, русского Православия. Несмотря на жесточайший террор, огромные соблазны и пре-льщения, народы России в большинстве своем не приняли богоборческую идеологию. Об этом говорят невиданные в истории человеческие жертвы. Как бы ни было сильно безверие в дореволюционной России, при насаждении атеизма обнажились религиозные основы мировоззрения людей. В России атеистическому режиму было что разрушать, и было за что уничтожать огромное количество людей.
 Амплитуда идеологического маятника – гонений-оттепелей – и мощь последующих ударов во многом зависят от сопротивления режиму, в конечном итоге от духовного состояния народа и Церкви. За годы коммунизма в русском Православии окрепло истинное понимание природы идеологии зла. Поэтому народ смог ответить атеистическому насилию массовым мученичеством. В крови миллионов мучеников, принявших смерть за веру в Бога, верность земному Отечеству, защиту божественного достоинства человека, – захлебнулось мощнейшее в истории богоборческое наступление. Русское христианство и крестьянство (наиболее религиозная часть народа) оказали основное сопротивление. По этому духовно-телесному хребту России и был нанесен основной удар.

(Продолжение в следующем номере)
Виктор Аксючиц Православие.ru

© При использовании информации ссылка на СМИ
«Информационное агентство Екатеринбургской Епархии»
(свидетельство о регистрации ИА №11–1492 от 29.05.2003) ОБЯЗАТЕЛЬНА.

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475