Я миру подарила человека и человеку подарила мир!

 …Уже к полудню я почувствовала боль в животе, но не придала этому никакогозначения. Муж пришел на обед, и мы сели за стол.

Боль снова повторилась, и я сказала об этом ему. Он погладил меня по животу, и ты тут же успокоилась. Онвсегда так делал, когда ты начинала баловаться и неприлично пинаться, доставляямне жуткие неудобства. Папу ты слушалась с самого начала. Обеденный перерывзаканчивался, и папа Олежа поспешил на работу. Я помахала ему из окна. На дворестоял четвертый день солнечного сухого октября 1991 года.
  К вечеруболи участились. Когда он вернулся из института, я поспешила рассказать об этом.Видимо, у меня должны были быть круглые от страха глаза, чтобы заставить егозаволноваться вместе со мной. По срокам тебе еще рано было стучаться в этотмир.
  – Ты прекрасновыглядишь, не побледнела и даже улыбаешься, – успокаивал он меня. Наскоро перекусив,муж отправился в «Подписные издания» за очередным томом русского языка. На обратномпути он должен был забрать Витальку – твоего старшего братика – из детскогосадика. И только когда захлопнулась дверь, я испугалась не на шутку. Собравшисьс духом, немного погодя, я вооружилась кастрюлей и отправилась на кухню. Мытогда жили в общежитии. Пока я чистила рыбу для ухи и разговаривала с соседкой,то совсем успокоилась и забылась.
  Вдруг колениобожгло, и к ногам упали первые капли. От страха и стыда мои уши расцвели, как два пиона. Татьяна заулыбалась и с хладнокровием медицинского работника поставиладиагноз: «Отошли воды». Ноги понесли меня в нашу комнату. Дрожащими руками я укладывала в полиэтиленовый мешочек обменную карту, щетку, пасту, мылo, шоколадку.Поглядела с мольбой на Николая Чудотворца, чья старинная икона вместе с другой,доставшейся мужу от умершей матери, а той – от ее матери, висели в красном углу,и заперла двери на ключ.
  «Я ушла,уха на кухне», – написала я коряво на каком-то клочке бумаги и отправилась в роддом в домашних шлепанцах, благо он находился буквально через дорогу. Схваткиуже повторялись через каждые пять минут. Дорога показалась длинной. Я сожалела,что отказалась от помощи соседки. Словно канатоходец, шла я по одной линии,чтобы не потерять самый ценный груз. Путь казался настоящим испытанием. Однаждыя раскинула руки, то ли от боли, то ли для равновесия, но мешок с медицинскойкартой упал к моим ногам. Я стала наклоняться как неваляшка: то влево, то вправо,чтобы поднять его. Прохожие не пытались мне помочь, а только улыбались.
  Я все жедобралась до нового, только что выстроенного уралмашевского роддома. На подходея заметила многочисленных посетителей. Новоиспеченные папаши, взобравшись на какое-нибудь возвышение, любовались своим «произведением». Это были «соучастники»тех обдуманных, а часто и необдуманных поступков, за которые «расплачиваться»приходится женщинам. В душе-то я, конечно, согласна с тем, что за нашу вредностьи непослушание рожать нам завещано в муках. Как можно «стройнее», без неожиданныхприседаний, не выказывая своего истинного состояния, плавной походочкой я прошлачерез эту шеренгу. Кое-как взобралась на лестницу центрального входа. Там меняявно не ждали: «Отсюда вас будут забирать». Я нашла другой подъезд. Уже в туманевзошла по лестнице, с большим трудом дотянулась до звонка. Один, другой, третий– тишина.
  Пошла третьяпятиминутка моего трудного и счастливого пути. Ноги подкосило. Дверь все жеоткрылась. Я, наконец, избавилась от посторонних глаз, но меня остановили:
  – Вы куда?
  – Ну, понятноже, не за огурцами.
  – Почемуне на «скорой помощи»?
  – Думаете,меня бы повезли через дорогу? Можно побыстрее – уже воды отошли.
  – Какиеграмотные мамаши пошли. Сейчас приемщица вернется из буфета…
  Настоящиеиспытания начались здесь: все 32 графы анкеты заполнялись скрупулезно.
  – Чем болелив детстве?
  – В «обменке»все сказано. Можно быстрее?
  – Отвечайте,и нечего тут показывать свой характер.
  Бумажнаяволокита продолжалась ровно столько, сколько требовалось. Даже мое напоминаниео том, что воды отошли, нисколько не ускорили всех формальностей, а даже наоборот.И только когда я заплакала от бессилия, меня отправили переодеваться. В сыройрубашке и тесных тапочках подняли на лифте в предродовую.
  – За вамипридут, отдыхайте.
  Но мне былопросто не до отдыха тогда, и, держась за стенку, я поплелась в родильный зал.Там были заняты другой роженицей, которая так всех отчаянно ругала, что былонеловко. Мне указали на кушетку. Кое-как взгромоздилась на нее.
  Больше терпетья не могла, а ты не хотела слушаться. Стрелки часов на половине шестого. На меня обратили внимание: «Да она тут уже без нас рожает. Быстро на стол!» Как я там очутилась, не помню. Боль усиливалась, а приступы учащались.
  Впрочем,испытания нам даются по силам, и я даже не кричала и не плакала. Стыдно как-то,да и вытерпеть это можно. А потом такая награда! При первых родах, когда этопродолжалось больше суток, я тоже молчала. Тогда меня ругали и даже шлепалипо щекам, чтобы я поплакала. Но чего плакать – я знала, что родится сын! Виталькавесил 4 кг и был первым мальчиком, родившимся за последний месяц.
  Между темистекала пятнадцатая минута моего возлежания на престоле материнства, где женщинастановится матерью. Я должна была подтвердить это звание. Когда боль утихала,я разговаривала с тобой. Врачи и смеялись, и удивлялись моей уверенности. И вдруг сильно обожгло. Помню свой мгновенный торжествующий крик, твое крошечноетельце и наш общий вскрик: «Девочка!».
  Валерия!– заключила я, и все притихли. Смотрела в потолок, пытаясь увидеть в нем небои разглядеть Того, Кто послал мне это чудо, чтобы отблагодарить. Потолок жебыл увенчан огромной штуковиной с зеркальными блюдцами по кругу. На душе былорадостно оттого, что все закончилось благополучно. Тебя врачи назвали «крупноплодной»(3, 750 кг, рост 50 см) – правильной. Я тоже себя такой считала: девочку родилав срок и с хорошими показателями.
  К тому жеэто были тяжелые перестроечные годы. Своего жилья не было, питались по талонам,а «водочные» талоны меняли на сахар. Врач мне уже направление на аборт успелавыписать: «Анализы у вас хорошие, а время дурное – идите завтра же, не раздумывая,пока срок небольшой». Но пока я шла из женской консультации до общежития, я измучалась от всяких мыслей. В этой стране вечно что-нибудь строится или перестраивается.Почему я должна свою жизнь подстраивать под эти обстоятельства? С Божьей помощьювсе образуется. Ведь если это будет дочка с бантиками, платьицами, куколками– радость какая!
  Уже на подходек дому я выбросила это направление – и будто камень с плеч. Во время беременностипроисходили удивительные вещи, и положительные эмоции не покидали меня все 9 месяцев. То целую головку сыра в магазине дадут, где только одни маргаринныекубики и морская капуста стояли в изобилии. То павлин в зоопарке для нас с дочкойсвой красивый хвост раскрыл веером. Коллеги по работе всегда угощали свежимиовощами и ягодами со своих дач. За колготками тебе стояла за месяц до родов,и тогда мне на двоих дали 8 штук.
  …Все этовспоминалось, пока я лежала со льдом в родовой. Тебя куда-то отнесли. Потомменя выкатили в коридор. Врачи и медсестры по очереди подходили посмотреть на твое недавнее жилище. Одна с добродушным лицом и кустодиевской фигурой положилана мой живот ладонь, прикрыла другой и надавила с такой силой, что небо мнепоказалось с овчинку. Тут снова собрался чуть ли не консилиум. Что-то примечательноебыло в том, что они там обнаружили, но определения этому дать не могли. Мужчина-врачразвеял их подозрительность. Это был тот самый редкий случай, когда перед выходомна свет Божий, ребенок испражняется в утробе матери. «Вот неблагодарная», –подумала я про тебя.
  В палатетемно, одиноко. Лежу, скучаю по троим уже близким людям. Вдруг слышу свое имя– откуда-то сверху, извне. Да это же Олег! Поднимаюсь и прилипаю к окну с написаннымна стекле номером палаты. Какой родной, виноватый, встревоженный, счастливыйстоял он на уровне 3 этажа на пожарной лестнице! Мы смотрели друг на друга благодарнымиглазами. Рядом с ним 5-летний сынулька, тоже радостный, оттого, что он не одинтеперь, и к тому же стал старшим ребенком в нашей семье.
  Неожиданнооткрылась дверь, и врач напомнила мне о моих обязанностях. Мне принесли сверточекв белорозовую клеточку с твоей милой мордашкой и браслетиками на каждой ручке.Я тут же похвасталась нашим мальчикам в окно и принялась тебя разглядывать сама.Перецеловала тебя всю и принялась кормить. Какое щемящее чувство и нега во всемтеле! Первый раз я ощутила это, когда кормила твоего братика. Дай Бог тебе,доченька, испытать это наслажденье. Ты принялась сосать молочко, как будто не в первый раз, и, опустошив свою порцию, удовлетворенно заснула. Я еще долгодержала тебя на руках – жаль было тревожить твой первый сон. Потом, все же,заснула и я с мыслью об этом тревожном, но счастливом дне.
  Дальше былидни и месяцы иногда трудного, но счастливого и полноценного материнства, большойдоброты, сочувствия и помощи от близких, друзей и окружающих.
  А к твоейгодовщине руководители помогли мужу добиться однокомнатной квартиры! Вот уж воистину, если Бог дает дитя, то он и средства к этому даст непременно. «Возложина Господа заботы твои, и Он поддержит тебя» (Пс. 54, ст. 23).

Наталия Рукавичникова

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475