«Сопричастность». Вспоминает Нина Александровна Гончарова, старший научный сотрудник областного краеведческого музея, последняя хранительница мощей святого Симеона Верхотурского

Тогда, в апреле 1989-го, накануне передачи мощей праведного Симеона Епархии, Н.А.

Гончарова даже всплакнула. Набрав номер телефона бывшего директора музея, своего учителя, Александра Дмитриевича Бальчугова, она услышала ответ: «Какая задача хранителей? – Спасти. Сохранить. Передать. – Пришло время возвращать». Нина Александровна считает эти слова «девизными для всех поколений музейщиков». Вот что она рассказывает.

- Мне довелось быть хранителем коллекции предметов культа краеведческого музея. Кроме икон сюда вошли большая рака с мощами святого Симеона Верхотурского, малая рака из Екатерининского собора с частицей мощей, мощехранительница – реликвия Ново-Тихвинского монастыря, Крест-мощевик. Святыни из этого хранилища – более 500 – в разные периоды (с 1989 по 2001гг.) мы передали Екатеринбургской епархии. И первой из них была рака с мощами Симеона Праведного.

История: факты и домыслы
– История хранения и передачи святыни за 15 лет обросла слухами и домыслами. Например, в одной из книжек о житии святого Симеона Верхотурского читаю: «След мощей затерялся до тех пор, пока одна простая благочестивая женщина не попросилась на прием к Владыке Мелхиседеку и не сообщила, что своими глазами видела в запасниках…» и т.д. Или слышу рассказ одного из экскурсоводов, будто бы «мощи тайно хранились, по диктату музея скрытно передавались, впопыхах, так как музей старался освободиться; по требованию директора музея священнослужители должны были явиться в гражданской одежде, чтобы не вызывать к себе интерес…». Еще рассказывают, что мощи хранились у нас в подвале, а верующие приходили точно к тому месту и пели, директор же музея запрещал пение. Но мощи никогда не находились в подвале! Или такие уверения: «музейщики на все запросы о мощах отвечали, что их в музее нет». Только музейщики и не могли отвечать, потому что все переговоры шли через уполномоченного по делам религий, до музея они не доходили.
Больно, когда начинают очернять имена наших сотрудников, которые спасли и сохранили святыню. А это поколения людей, коллективы музеев нашей области.

Хранители и время
В 1926 году, после окончательного закрытия Николаевского Верхотурского монастыря, рака с мощами была вывезена и спасена директором (в то время) Окружного музея истории края г. Нижнего Тагила. Это был Словцов, потомок известной священнической династии. А вот какая характеристика была дана музею в публикации журнала «Советское краеведение» за 1935 год: «Слабо оформлен и антирелигиозный аспект в музее. Когда заходишь в комнату, где выставлены остатки костей «нетленного» Симеона Верхотурского, невольно чувствуешь, что вошел в какую-то молельню. Здесь собрана вся священная утварь, паникадила, громадное Евангелие. Во всей системе этой выставки нет ничего антирелигиозного». Вскоре после этого разгромного материала Словцов был снят с поста директора и арестован. Он получил 10 лет высылки, и след его был потерян.
- Я пыталась отыскать этого человека, — добавляет Н.А. Гончарова, — его наследников. Но безуспешно. Так что известная зловещая фраза того времени – «вскрыт гнойник на теле советского краеведения» — коснулась поколения сотрудников и наших музеев.
После ареста директора нижнетагильского музея, в конце 1935 года, мощи Симеона Верхотурского передаются в Уральский антирелигиозный музей, — был такой в областном центре и находился он в левом крыле Ипатьевского дома.
- Мне рассказывали старожилы, что еще в 1939 году мощи показывали в экспозиции этого музея. А в конце 1940-го антирелигиозный музей и занимавший другое крыло дома Уральский музей революции были закрыты. С начала войны фонды законсервировали, но мощи продолжали храниться в Ипатьевском доме. После окончания Великой Отечественной войны, в 1946 г., оба эти музея были расформированы, а фонды их рассредоточены по музеям города. 7 октября 1946 года мощи святого Симеона были переданы по акту в Областной краеведческий музей, где и пребывали до 1989 года.
В то время фондохранилище музея (ныне утраченное) находилось в переулке Воеводина, 3. Мощи принимала заведующая фондами Вера Александровна Бородина. И та традиция, что была при Бородиной, сохранилась и воспринималась дальше следующими хранителями – Надеждой Петровной Пахомовой, а затем и мной.
Бородина была уникальным человеком, и в этом году, в 100-летний юбилей, громадное число лучших людей города вспоминали ее. Девочка из немецкой семьи – выпускница русской гимназии. Была замужем за русским дворянином, венчалась с ним в Вознесенской церкви. В 1931 году Бородин был арестован и расстрелян, а его вдову, когда началась Великая Отечественная, первой сократили с работы. После Победы набирали новый штат, и Веру Александровну пригласили на работу. Поклон этой женщине – как специалисту, ее мужеству. Государство, ось колеса истории проехались по ней, по ее близким. А она была истинным носителем русской культуры, спасала и сохраняла.
При Бородиной и были созданы условия для хранения такого «экспоната» под № 12125. Экспонатами мы называем те ценности, что выставлены в экспозициях. Но за 42 года в краеведческом музее мощи Симеона Праведного не выставлялись. И в то время, когда на Урале особым «рвением» отличался «союз воинствующих безбожников», в нашем музее, я смею вас заверить, отношение к мощам было самое почтительное. Эта традиция была заложена еще Словцовым, который понимал, что спасает как церковную реликвию, так и историческую.
А.Д. Бальчугов, бывший директор нашего музея – свидетель того, как хранили мощи на Воеводина, и организатор хранения в здании Александро-Невского собора, заброшенного в то время главного храма Ново-Тихвинского монастыря, куда перенесли раку в 1961 году. В 30-е годы храм был расчленен на этажи. И раку с мощами поместили сначала на 1-ом, затем на 2-м этаже, где была оборудована особая кладовая, а далее оборудовали место в алтарной части южного придела на 3-м этаже.

Почивали на покое
- К тому времени, когда мощи праведного Симеона находились у нас, — продолжает свой рассказ Н.А. Гончарова, — все было заботливо сделано. В одном из самых закрытых хранилищ, где были иконы, организовали и место хранения мощей. На деревянном помосте, обтянутом серым холстом (нейтральным полотном, которое не могло повредить), стояла большая, окованная котельным железом, рака. Нижний гроб был сколочен из кедровых досок. Крышка раки была стеклянная, выдвижная. Сами мощи лежали на белом полотне-покрове. Сверху был положен плат и акт вскрытия мощей. Покрыто все было шелковой тканью, сохраняющей от света и пыли. Мощи оставались нетронутыми с того времени, когда производилось вскрытие. (Первое вскрытие было проведено в сентябре 1920 года, это варварство «красочно» описывалось, как даже перевернули раку с мощами).
Только однажды на моих глазах было проведено «медицинское освидетельствование» мощей. Мы нередко принимали высоких гостей. Это были историки и искусствоведы, генералы, известные артисты. Все посещения решались на уровне 1-го и 2-го секретарей обкома, министров. Однажды, в 1976 году, к нам пришли участники конгресса хирургов, который проходил на базе 1-й хирургической больницы скорой помощи, которую знали по имени ее руководителя Лидского (это был известнейший врач, член общества уральских краеведов). Один из группы, знаменитый академик Г. А. Покровский, обратился ко мне: «Мне сказали, что тут дивное хранение икон…». А узнав о том, что здесь находятся мощи Симеона Верхотурского, Покровский попросил провести к ним. И вот известнейшие врачи – светила смотрели и обсуждали состояние нетленных мощей, условия хранения. Это была высокая оценка – заключение лучших врачей. И помня то, что мощи когда-то варварски вскрывали, я думаю, у нас они почивали, — под сводами разных музеев, но почивали на покое.

«Здравствуй, Симеонушка!»
- Я пришла работать в музей… на два месяца. Оказалось – на всю жизнь. И не думала, что даже детские мои впечатления будут востребованы…
Зная о мощах, наши старейшие сотрудники (не такие, что пришли на два месяца, отработали и ушли) просили: «Давай, мы тебе там помоем, чем-нибудь поможем». Лишь бы постоять рядом с мощами святого Симеона. Были и другие, говорили, что не могут здесь находиться, мучило само сознание того, что здесь находятся останки. Спрашивали: «Как ты можешь здесь находиться?». – Как? Я заходила так, как научила меня бабушка: не со словами молитвы (молитвы я не знала), а с обращением – «Здравствуй, Симеонушка!».
Из детства я помню очень трогательное отношение к святому Симеону. Бабушка рассказывала, что был такой праведный, жил в Верхотурье и зарабатывал себе на пропитание шитьем шуб. И, не заканчивая работу, уходил, чтобы не брать плату. А однажды забыл иглу и должен был издалека вернуться, ведь игла была ценностью… Только потом, изучая как историк биографию Симеона Верхотурского, я узнала что мои прародители могли быть свидетелями этих событий, встреч с ним. Наша семья – Лавелиных – по переписи населения Льва Поскочина числится среди жителей Ирбитской слободы с 1639 года, как выходцы с Пинеги. Получается, что мои предки в середине XVII века пришли той же дорогой, что святой Симеон. Думаю, многие из коренных жителей могут узнать и почувствовать эту «тяжесть» генеалогического рода. И крещена я была в ирбитском храме Святой Троицы.
От своей уральской бабушки Августы, лучшей ученицы церковно-приходской школы, я слушала о Симеоне Праведном. А бабушка Елена – в Рязанской губернии – также была верна традиции церковной жизни. От нее я слышала о Феофане, Вышенском Затворнике, пробегала под стенами Вышенского монастыря. Удивительно, но обе мои бабушки носили фамилию – Моисеевы. А специалисты мне объяснили, что такую фамилию получали раньше те, кто отличался благочестием, ходил на поклон в святые места. Бабушка Августа считала, что отца моего она отмолила у Богородицы: когда он 17-летним уходил на фронт, бабушка 25 километров провожала его по тайге и «молитвы творила». В 44-ом отец вернулся домой… Это память моей семьи. С этой памятью я пришла на работу в музей. И так случилось, что мой руководитель А.Д. Бальчугов, которого я глубоко уважаю, поставил меня к святыням, хранить.

Ангелы поют
– И вот пришло время передать мощи святого Симеона Верхотурского. Повторю, что вопреки слухам, и место хранения мощей было известно, и не «одна благочестивая женщина пришла на прием к Владыке Мелхиседеку, чтобы поведать ему тайну местонахождения святыни», а сам Владыка пригласил меня и подробно расспросил о том, что за мощи, как они хранятся. А удостоверившись, пришел сам, внимательно осмотрел, пролистал картотеки. И сам процесс передачи не мог быть скрытным. Он длился полгода, и оформление документов проходило через многие организации, Москву, Министерство культуры, Совет Министров. Сам музей как не скрывал, так и не торопил передачу мощей. Сотрудники, наш директор Н.А. Узикова, горячо поддержали и всячески содействовали передаче. И то, что было сделано поколениями музейщиков, оценил и подчеркнул Владыка Мелхиседек: «Вы посмотрите, они сохранили!».
Этот день – 11 апреля 1989 года я запомнила на всю жизнь. Владыка Мелхиседек попросил, чтобы передача мощей состоялась в выходной для музея день. Во время выноса мощей Симеона Верхотурского помню яркое солнце, порыв ветра, пение птиц. Владыка потом сказал, что слышалось ангельское пение. Только мне не дано было слышать. Жаль, что никто не записал те замечательные слова, что говорил тогда Владыка Мелхиседек. Это наша история, это опыт поколений. И момент передачи оказался запечатлен на редких снимках, выполненных фотографами Р. Бейк и В. Якубовым.

Сопричастность
Нина Александровна Гончарова часто бывает в Храме-на-Крови. Как экскурсовод. Пришло время – и она передает паломникам то, что знает она – историк, искусствовед, хранитель. Человек, для которого российская история и православие неотделимы. Изменилось время, и начало, которое было положено темой ее дипломной работы – «Иконописное наследие Урала», – ужасно неактуальной тогда, так же, как и спасение религиозных святынь, – получило сегодня свое продолжение в трилогии научных изданий-альбомов «Невьянская икона», «Уральская икона», «Сибирская икона», выполненных в соавторстве с известнейшими специалистами УрГУ Т.А. Руневой, Г. В. Голынец и другими.
Когда Гончарова бывает в Верхотурье, Меркушино, то воспринимает изменения, происходящие там, как «мир, который заново строят: чувствуется исконно русская земля, ее притяжение… Прошло 300 с лишним лет с тех пор как по ней ходил Симеон Праведный… И когда меня спрашивают, что я испытываю, поклоняясь теперь мощам святого Симеона, я отвечаю – чувство сопричастности».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475