Пешком в Иерусалим

 – Что у васна сердце – главное? – спросили человека.
 – Иерусалим, – ответилтот, глядя куда-то вдаль.

 Это была правда.Человек надеялся когда-нибудь, хотя бы пешком, дойти до Палестины, до земногоотечества Христа. Но еще больше он надеялся оказаться в святом Иерусалиме, сходящемот Бога с неба.

 Иерусалим– мечта тысяч людей, живущих сегодня в России. В течение последних десяти с небольшим лет сотни россиян побывали в Израиле. Но вряд ли кто знает о первомпослереволюционном паломничестве, которое стало возможным в 1990 году. В деньобретения мощей преподобного Сергия Радонежского, 18 июля, из ворот Троице-СергиевойЛавры по направлению к Калуге вышла журналистка Наталия Сухинина. Ей предстоялпеший путь, обычный для паломника царской России. Через два с половиной месяцаона была в Иерусалиме.
 – Отрадно,что возрождается путь русских паломников в Святую Землю. Хотелось бы надеяться,что, проложив его, вы не останетесь в одиночестве, – перекрестив, напутствовалпервую русскую паломницу нового времени Патриарх Алексий II.
 Сегодня НаталияЕвгеньевна – главный редактор московского издательства «Святая гора», котороевыпускает духовную литературу. В редакции издательства мы и встретились. Беседовали,конечно же, о первом паломничестве в Иерусалим.
 – Ваше паломничествостало поистине событием историческим. Ведь вы не просто шли в Иерусалим, выотсылали путевые очерки в газету, в которой работали. Их читала вся страна,люди писали письма…
 – Да. Тогдапаломничество из России в Израиль для простого смертного не было возможным:когда я уходила, между Израилем и нашей страной еще не существовало дипломатическихотношений, в Израиле даже не было посольства, только консульская группа, на разные случаи жизни. 70 лет «железного занавеса» – ни съездить, ни прочитать.Отсюда и трепетное отношение к моему пути, к рассказам.
 Но в том,что первой пошла именно я, моей заслуги нет. Так получилось, такова великаяБожья милость. Сегодня говорить об этом стыдно, но я была человеком невоцерковленным.В путь меня влекло журналистское тщеславие, хотелось сделать в журналистикето, чего до тебя еще никто не делал. И я готовилась к предстоящему пути толькокак журналист. Много читала об Иерусалиме, о жизни Иисуса Христа.
 Я работалав «Рабочей трибуне», газете ЦК КПСС. Представьте себе, в партийном печатноморгане появляется рубрика «Дорога к Храму». Спустя сутки с начала пути на первойполосе газеты крупным планом был опубликован снимок, где Патриарх благословляетменя в путь. Такой кульбит. Редактор был человек партийный, но он почувствовалконъюнктуру, предвидел успех очерков, читательский интерес. «Наша акция называется«Дорога к Храму». Наш храм – наше духовное возрождение, и дорога к нему многотрудна»,– говорилось в одной из первых заметок.
 Уже в путико мне пришло осознание: в Иерусалим пошел человек недостойный. Достойные оставалисьи смотрели мне вслед. Батюшки и миряне, которым я и в подметки не годилась.Помню, один батюшка сказал, что ел бы только хлеб и пил бы только воду, лишь бы пойти по этому пути. А я шла – преуспевающая журналистка, которую везде встречали,готовили приемы в гостиницах, в каждом городе я давала интервью. Поэтому, когдаменя называют подвижницей, мне становится стыдно. Я отвечаю, что путь мой в Иерусалим был усеян розами. Ни в лесах я не ночевала, ни посоха в руках не было.Было благословение от Патриарха, во все епархии были разосланы телефонограммы:идет паломница, просьба оказать содействие. И куда я ни приходила, везде менябез проблем встречали.
 – Вы говорите,что были человеком невоцерковленным. А я знаю людей, которым ваши очерки помоглиприйти к вере. Как это возможно?
 – Дело в том, что в пути я столкнулась с непередаваемой высотой духа, с огромной любовьюк Святой Земле. Потрясающие дорожные встречи дали понять, что такое Иерусалимдля русского человека. И тогда наступил момент, когда мне захотелось, чтобыименно об этом узнал весь мир.
 Помню, былау меня юбка, вылинявшая от дороги. Так люди просили подержаться за эту юбку,за косынку, за рюкзак. Говорили: «Не сердись, дочка, ведь эти вещи в СвятойЗемле будут». Представляете?
 Люди в путипросили молитв. Давали записки, которых было так много, что в иерусалимскомхраме я поминала всех несколько часов кряду. Свечей за дорогу нагрузили целыйрюкзак, его было тяжело нести, но я не могла отказать. Просили помолиться в Иерусалиме за больных, за убогих, за пьющего мужа, за умирающую дочку. Помню,как уже по возвращении десятки незнакомых людей говорили мне по телефону: «Вышли, а мы все время молились за вас».
 И потом –личные переживания. Никогда не забуду, как впервые прикладывалась к Вифлеемскойзвезде. Оставалось сделать до нее три шага, а у меня такое чувство, что не могу,не достойна. Это было искренне: я – московская журналистка, которая под патриаршееблагословение без платка подходила, а вот тут – место, где Христос родился.Со мной была матушка из Горненского женского монастыря. Она тогда такие словасказала простые: «Что же ты не прикладываешься? Как это не достойна? Значит,мы и дышать недостойны? Господь – это же воздух наш». Только тогда я сделалатри шага и приложилась.
 Про свойопыт, про таинство тоже хотелось рассказать. Очерки я писала, освобождаясь от груза впечатлений, делясь сокровенным. Сначала с дороги, а о самом Иерусалиме—возвратившись, все осмыслив.
 Этот походв корне изменил мою жизнь. После Иерусалима я написала заявление на выход из партии. Тогда еще просто так не отпускали. Собрались все коммунисты редакции,говорили на собрании всякую чепуху: «Почему ты уходишь из партии? В партии тожедолжны быть хорошие люди…» Но для меня тогда путь уже был определен. По крайнеймере, я знала, в какую сторону надо идти. И помогли мне в этом мои собственныеочерки. Когда я их писала, то снова все переживала, имела возможность сравнивать.
 – Возвращалисьназад вы тоже пешком?
 – Самолетом.И почти сразу была встреча с Патриархом, накануне его официального паломничествав Иерусалим. Референт предупредил, что у меня будет только десять минут, а беседовалимы не меньше часа. Ему было очень интересно: я рассказывала о людях, которыедаже в глубинке живут ожиданием дороги к иерусалимскому храму Воскресения Христова.
 – Вскоревы стали писать на духовные темы в газету «Семья»…
 – Не сразу.После путешествия в Иерусалим вся моя жизнь завертелась вокруг Троице-СергиевойЛавры. Спустя время после паломничества я пришла туда экскурсоводом. Проработалатри года.
 Когда я былав пути, мой сын, придя после армии, учился на филфаке, был совершенно невоцерковленныммолодым человеком. Когда я вернулась, он сказал, что будет поступать в духовнуюсеминарию. Закончил семинарию, потом академию, принял постриг и поступил на Афон. Такая история.

 Очерки НаталииСухининой сохранились в библиотеке имени Белинского. На снимках – молодая женщинав джинсах и с рюкзаком за плечами. В текстах – много любви и сердечности.
 Рассказ о посещении со священником интерната для престарелых, колонии для несовершеннолетних.Праздник именинника в военной части. Все это – уроки добра для читателя. Дорогак Богу, или, как считает редакция, к храму.
 Среди помощников— Российское Палестинское общество: «Протянули руку именно те, кто исстари помогалрусским паломникам, бредущим в Святую Землю: правопреемник основанного в 1882году Императорского Православного Палестинского общества».

 Описание пути.
 «Шаг за шагомвновь шла шоссейкой к Козельску, месила грязь в Сухиничах, мокла под «нежелательным»дождем в Черниговской степи, пряталась от солнца у Кривого озера совсем близкоот Одессы».
 «Чудотворнымпаролем были мои слова «иду в Иерусалим» в самых разных городах, поселках, деревнях,в хлипких российских домишках, украинских мазанках под вишнями, в монастырскихкельях и вновь обретших себя церквах. И ровным счетом без разницы была им моянациональность и принадлежность к партии.
 – Ела ли?– вот о чем торопились спросить.
 И еще:
 – Погостишьподольше?
 А дольшебыло нельзя. И я уходила от доброты, сердечности».
 «В Оптинойпустыни — инок за прилавком.
 – Господи!Счастье-то какое. В Иерусалим, в Святую Землю. Мечтать только можно! Что жеделать-то? – инок засуетился. – Что же делать? – снял с головы скуфью, – приложитек святым местам, когда-нибудь заглянете в Оптину, привезете».

 Измаильскийпорт, теплоход «Петя Шитиков». Остров Кипр, порт Лимасол.
 Ларнаки.И наконец – 9 дней в Иерусалиме.
 «Он над суетой,над временем – храм Воскресения Христа в Иерусалиме.
 Несколькошагов к маленькой кувуклии, белому мрамору Гроба Господня, отполированного миллионамиприкосновений. Я была здесь несколько дней назад.
 Все, что читалось, слышалось, представлялось, ушло, растаяло. Осталось лишь это: я дошладо Святой Земли, до Гроба Господня. Вот он – касаюсь рукой, встаю на коленипод тяжелые лампады, плачу светлыми слезами. Легко от этих слез и страшно.
 Сегодня я пришла сюда, успокоившись, с чувством ответственности, чтобы вспомнить, наконец,свой долг. «Долги» записывала в дневник, чтобы, упаси Господи, не забыть в дороге.Светлая минута. Достаю из сумки большую, слегка погнутую в дороге свечу, которуюепископ Черниговский и Нежинский Антоний вручил мне с просьбой зажечь за весьправославный черниговский народ…
 Рядом с черниговскоймаленькая свечечка инока Александра из Киево-Печерской Лавры, две — от прихожаниз Белой Церкви Киевской области, свеча от Брянской епархии, от пожилого фронтовикаиз Сухиничей. Будто слышу в тишине Храма голоса людей, провожавших меня и дававшихв дорогу свечу.
 – За народнаш Белоцерковский…
 – За дочкумою немощную поставь, сестра, свечу у Гроба.
 – За всехкозельчан православных…

 Да развеможно было отказать?! Может, ради этой самой минуты и шла, чтобы Русь наша великаязасветилась десятками огоньков в далекой Святой Земле, путь в которую стольколет был несбыточным счастьем тысяч православных…
 Ночь. Огонькилампад в Храме Воскресения Христова. Перед Голгофой священник. Сейчас я подойдук нему с исповедью. Поведаю ему о своих грехах, чтобы с облегченной душой предстатьперед святым Причастием. За дорогу их налипло к душе немало. Я испытывала не единожды страх пустой вечерней дороги, когда хотелось лечь в придорожный рови долго-долго лежать, не двигаясь.
 Были жалкиеминуты неуверенности в себе, слова знакомых: «Зачем тебе это надо?» – наполнялисьвдруг неожиданно глубоким и нежелательным смыслом. И раздражение было, и злостьна ухмылки сидящих в кабинетах людей, пустоту в их взорах, которую они пыталисьскрыть за показным интересом к моей дороге. О спасительной любви к врагам в те минуты не думалось. Она, эта любовь, до сих пор кажется мне понятием космическим.
 Но самоеглавное – страх перед собственным страданием. Я ограждала от него свое сердце,дабы не разболелось в дороге, пыталась наивно устроить себе жизнь по щадящемуграфику. Сколько раз, заходя в затхлые клоповники, именуемые интернатами для престарелых, в детские дома с бодренькими транспарантами над входом, в колониидля несовершеннолетних, отводила взгляд от безобразного инвалида, жалкого малыша,бритоголового «волчонка», познавшего «рецидив».
 Хотелосьдобра, но сил на него не оставалось. Мой единственный попутчик – дневник – хранит«и жизнь, и слезы, и любовь» первого после революции паломника. Он хранит и много того, что так не хочется перечитывать».
 Прямая телефоннаялиния с читателями.
 « – Во сколькообошлась ваша бессмысленная прогулка государству?…
 – Я как педагогхочу знать, как же вас, верующих, в газете держат?! Партийный орган, с ума всепосходили…
 – Межгород.Ответьте Днепропетровску.
 – Я старикуже, но ничего себе, выносливый. Запишите меня в Иерусалим…»

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475