«Всегда молюсь отцу Игнатию…» Воспоминония об отце И.Кевролетине

— У меня здесь, как скит, — говорит Надежда Алексеевна Елсукова, оглядывая своё жилище. В самом деле, в небольшом домике на окраине Нижнего Тагила – аскетическая простота: белёные стены, печь, стол со стулом, единственная кровать за перегородкой… И, конечно же, — иконы. За окошками, со стороны огорода, хорошо виден светлый силуэт храма, а с противоположной стороны угадывается река: улочка с названием Крайняя расположена на самом её берегу. Нигде нет ничего лишнего, как учил духовный отец и наставник Игнатий Кевролетин, — всё по потребностям, только то, без чего не прожить.

— Как я довольна всем! Сколько хорошего видела от людей! – с неподдельной искренностью говорит Надежда. – Нечего у меня взять, нечего и дать людям, кроме самой себя. Поэтому когда приходят ко мне за советом, какой бы ни был час дня, никогда не скажу, что у меня нет времени. Пусть даже и печь не топлена, и дела стоят. Так учил отец Игнатий, так всегда поступал он сам.

Моя собеседница разливает чай и, волнуясь, рассказывает.

Родилась в Екатеринбурге в глубоко религиозной семье. Отец был театральным работником, активно трудился в Иоанно-Предтеченском храме. Мать – родом из Верхотурского района, её предки хорошо помнили Симеона Праведного. Не из книг, а из живых уст слышала она рассказы о добрых делах этого человека, ей даже показывали дома, где бывал святой Симеон. Чаще всего это были многодетные семьи, которых надо было обшить и обуть. На самом же праведнике никакой обуви, кроме лаптей, никто не видел. Были в Верхотурье курени, где проживали люди, приехавшие на зимнюю подработку. Для того чтобы получить древесный уголь для Демидова, надо было валить деревья, складывать определенным образом, поджигать, а затем тушить. На эту работу – углежогом – нанимался и отец, а мать в курене вела хозяйство. Родственники рассказывали, что видели в таких куренях праведного Симеона. Он собирал людей, просвещал их, воцерковлял и никогда ни за что не брал платы. Называли места, где он появлялся особенно часто: Усть-Салда, Красная Гора, село Меркушино. С наступлением же лета этот худой болезненный человек уходил на свое уединенное житье в лес.

В 1937 году отец был арестован. Сотрудничество в церкви в числе активной “двадцатки” позволяло причислить его к врагам советской власти. Мать осталась с двумя детьми на руках – грудной Наденькой и её старшей сестренкой, которая уже ходила. После расстрела отца знакомые предупредили мать: детей надо прятать.

— Был холодный октябрь. Маме приходилось скрываться с нами в деревянном общественном туалете, — вспоминает Надежда. – Но так долго не могло продолжаться, и мы уехали в Верхотурье. Маме дали адрес монахини Евгении (в миру Ханжина Евгения Николаевна), которая и приютила нас там. Вернее, она указала подвал, где можно было жить без опаски. Подвал находился недалеко от винного завода, там всюду лежали какие-то бутылки. Даюсь диву, как выживал тогда русский народ? Жили в землянках, в полуразрушенных зданиях, мало кто знал, что такое окна над землей. А сама мать Евгения жила так…

Надежда берет листок, ручку и старательно изображает план избушки, донесенный памятью из детства. Избушка находилась в глубине огорода, подальше от глаз, на улице Республиканской в Ямской части города. В одной маленькой комнатке – все: кровати, печь, стол, где обедали, тумбочка для Причастия, иконостас. Все стояло так плотно, что места свободного почти не было. Прихожане молились у входа. В этом “особняке” и появился отец Игнатий. За плечами его было 20 лет работы на Колыме, поэтому здоровье его сильно страдало. Монахини занимались его лечением, над кроватью висели разные приспособления. Рядом – полочка с книгами, можно было дотянуться рукой. Книг и журналов было у отца Игнатия очень много – почта на его имя приходила обширная. В этой же комнате умещалась кровать слепой монахини Анны. Порой женщины, видя плохое самочувствие батюшки, просили прихожан дать ему отдохнуть, но отец Игнатий всегда был непреклонен: раз пришли, значит есть нужда, надо принять и выслушать. Однажды в знак благодарности одна из женщин принесла батюшке угощение: кусочек красной рыбы на таком же маленьком кусочке хлеба. Она с изумлением смотрела, как батюшка взял нож, аккуратно разрезал рыбу на несколько равных частей и раздал прихожанам. “Я ведь знаю, что ты от детей оторвала, — пояснил он. – Но если я один помолюсь за тебя, что это за молитва? А вот все вместе – это уже Церковь. Такая молитва скорее дойдет до Бога”. И женщина ушла, вразумленная.

— А каким праздником была служба! – вспоминает Надежда. – Мама всегда приводила нас на неё. И мне каждый раз думалось: как это люди идут мимо и не испытывают такого же праздничного настроения? Отец Игнатий неустанно заботился о прихожанах. Как-то раз ему принесли нижнюю рубашку. Он тут же послал за швеей – “пусть переделает на платье Надюшке”. “Я-то в подряснике, — пояснил он, — кто меня видит, а ей в школу ходить”. Долго я носила то платье… И шубы сшили нам с сестрой, и валенки скатали. Мама работала в больнице нянечкой, какие уж там заработки. На крохотном участке возле избушки отец Игнатий посадил несколько кустов малины. Всё, что он благословлял, росло очень хорошо. Помнится, прежде чем сам сорвет ягоду, всегда скажет: “Идите, там ягодка поспела…” Был еще огород возле реки Туры. Пониже сажали капусту, повыше росла картошка. Всем монахи обеспечивали себя сами, а скольким еще раздавали…

Вспоминает Надежда и такой эпизод. Однажды зашел в избушку чужой человек. С виду – приезжий интеллигент. Позже выяснилось, что он инженер, шел на электростанцию. Мать Евгения вынесла ему шанежку. Человек взглянул … и потерял сознание. Его с трудом привели в себя после голодного обморока. Когда он открыл глаза, то проговорил: “Господи, это ведь только у мамы была такая”, — и вновь ему стало плохо. Монахини напоили его молоком. Через некоторое время он уже смог продолжать свой путь.

— И еще прозорливым был отец Игнатий, — вспоминает Надежда. – Однажды он сказал: “Сейчас сюда зайдут две женщины, одна из них не хочет идти”, хотя никого в тот момент видеть не мог. Он назвал даже их имена. И в самом деле, вскоре пришли две женщины, одна из которых, как видно, была неверующая. Но когда увидела, сколько отец Игнатий про них знает (хотя видел он их в первый раз), какие мудрые советы дает, удивилась и ушла совсем в другом расположении духа.

…С годами молитвенный домик совсем пришел в ветхость. Возле кладбищенской церкви купили другой. Там у отца Игнатия и монахини Евгении уже было по своей комнатке. По-разному складывались судьбы прихожан, люди приезжали и уезжали, а жизнь в домике шла своим чередом. Отец Игнатий совершал службы, по-прежнему заботился о людях, учил их брать всё по потребности, не лить зря воду на землю, беречь каждую крошку хлеба. Особенно ревностно относился он к панихиде. Со стола можно было брать всё, но только так, чтобы ничего не ушло зря. “Мертвые не могут постоять за себя”, — объяснял батюшка. Всю жизнь тянуло Надежду к её утешителю и заступнику. Однажды, будучи уже взрослой, приехала она в Верхотурье на выходные дни. “Смотрите, кормите её хорошо, — велел отец Игнатий своим послушникам, — а то еще когда ей придется поесть”. И добавил, уже обращаясь к Надежде: “Иди в мир, создавай семью, рожай детей, а потом придешь”.

— Я думала: куда он меня провожает? – вспоминает Надежда. – А спустя полчаса встретила родственника, который собрался ехать за шишками. Пригласил меня ехать вместе. Села в телегу, уехала из Верхотурья, осталась в Тагиле … Здесь и семью создала.

Более сорока лет пела Надежда в тагильском храме Казанской Божией Матери. Потом стали восстанавливать другой храм во имя Александра Невского, — тот, что за окном виден. Трудно передать, в каком состоянии он находился. А бабушки выстроились цепочкой и передавали друг другу по полведра с мусором. Где найти такие слова, чтобы поблагодарить их?

Храм для Надежды – это и жизнь, и свет, и Господь, и люди. Денно и нощно молится она перед иконами в своем “скиту”. Молится отцу Игнатию, от которого всегда получает скорую помощь, молится за Россию, за всех добрых людей, которые всегда были рядом на её трудном пути. На столе, покрытом простой клеенкой, — толстая тетрадка с молитвами, аккуратно переписанными её рукой. Все молитвы она знает наизусть, как и все церковные службы. Когда случается возможность, едет в Верхотурье на могилу отца Игнатия Кевролетина, “схииеромонаха Иоанна”, что находится в мужском монастыре, первая с запада.

— Чувствую, как теплота идет даже от могилы и прошу его простить все мои прегрешения с детства, — не скрывая слез, признается моя собеседница. Время нашей встречи подходит к концу. Надежда просит узнать, можно ли принять монашество на дому (всю жизнь шла к этому!) и протягивает в дорогу кусочек красной рыбы – помянуть любимого отца Игнатия.

…Так далеко-далеко во времени отзываются деяния праведника.

Людмила
КОСОВСКАЯ

Нижний Тагил —
Екатеринбург.

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475