«Эта церковь мне давно родная»

Он плохо слышит, — за плечами 92 года, — но звон колоколов доступен ему. Он сидит на скамейке возле любимого Иоанно-Предтеченского храма и никуда не торопится, потому что осень всё еще балует теплыми днями, а темп жизни в его годы уже иной. Зовут его Степан Григорьевич Белозеров. Если вспоминать всё, что пережито, наверное, не хватит и дня. Поэтому память его выхватывает фрагменты прошлого, перелистывает отдельные страницы книги-судьбы.

… Двадцатые годы. Деревня Перевозкино Тюменской области. Летят зажигательные снаряды, горят крытые соломой крыши домов. После отступления белой армии входят красноармейцы – пьяные, расхристанные, готовые издеваться над каждым, кто встретится на пути. Восьмилетнего Степана и еще несколько человек ставят возле какой-то стены, предлагая им посмотреть на готовящуюся расправу над священниками. Священников выстраивают в шеренгу неподалёку, и конный взвод стреляет по ним.

Запомнилось, что тогда один человек долго не умирал, даже не падал, словно пули встречали невидимое препятствие. До сих пор трудно понять, зачем надо было, чтобы маленький мальчик видел всё это… Тогда и узнал Степан, что такое ненависть и какова сила веры.

…Зимой в Сибири – мороз за пятьдесят градусов. Из теплых краев, с Кубани, везут и везут “врагов народа”. Зажиточные люди разуты, раздеты, а путь – до Тобольска на санях. Степану, которому едва минуло шестнадцать лет, подсаживают в сани женщину с ребенком. Приходится отдать тулуп. А сколько других людей замерзает по дороге, сколько самоубийств в пути – не подсчитает никто. Молчит об этом история. Наконец показывается большой трехэтажный собор. Внутри, снизу доверху, нары, подготовленные для приезжих. Туда заселяют тех, кого удалось довезти живыми. Но проходит совсем немного времени и раздается грохот: собор рухнул, погребая под собой несчастных.

Семью, где рос Степан, власть отнесла к среднему классу. Лошадь была в хозяйстве, корова… Этого хватило, чтобы приговорить отца к смерти: вместе с несколькими односельчанами его заперли в амбаре в лютую стужу. Но когда за ними пришли, обнаружили не стылые трупы, а живых людей, даже потных. Отец рассказал, что когда стали замерзать, они принялись трясти друг друга, драться, и так смогли избежать гибели. Тогда их зачислили в колхоз.

- А я никогда не хотел в колхоз и уехал в Свердловск по вербовке, да так и остался здесь на всю жизнь, — вспоминает Степан Григорьевич. – В то время, когда работал на ВИЗе, послали меня вместе с одним парнем похоронить на Ивановском кладбище неизвестного человека. Тот уже полуистлел, а похоронить его было некому. Тогда и увидел впервые Иоанно-Предтеченский храм. Это была единственная действующая церковь в городе. Много с тех пор лет прошло, много других храмов открылось, а я с тех пор так и хожу сюда…

Сколько помнит себя Степан Григорьевич – он всегда был верующим. Веровал “сам от себя”, никто не внушал ему религиозных чувств, и за эту веру много вынес гонений. Нелегко было жить среди атеистов. И если бы не друзья, которых всегда было много, не избежал бы “черного ворона”. Помнится, что заступались даже академики с именем – Вавилов, Цикунов, Яковлев, которых в 1943 году высший командный состав отправил из Москвы в тыл, на Урал. Здесь и пересеклись ненадолго их пути. Работали на железной дороге, что в годы войны было остро необходимо. Транспорт стоял, и всех железнодорожников по приказу Сталина возвращали с фронта. Трижды возвращали и Степана Григорьевича, который особенно отличался в труде. Но получить награды не довелось, — вступать в партию он отказался. Вот тогда и понадобилась “врагу народа” помощь авторитетных людей…

До чего же поддерживала вера в Господа! Она помогала перенести смерть четверых детей, умерших в тяжелые годы от черной оспы. После них родились еще четверо. “Живы слава Богу”, — радуется Степан Григорьевич. Всех детей он крестил в родном Иоанно-Предтеченском храме. Когда крестили старшую дочку Нелю, батюшка сказал, что имени такого в святцах нет. Назвали Ниной. Так и живёт теперь дочь с двумя именами. А когда умерла мать, то её здесь отпевали. – Привык я, тянет к этому храму, — заключает Степан Григорьевич, уже заметно устав от рассказа. – А священников тех даже не вспомнить. Ведь я был одним из первых прихожан храма, а они – намного старше меня…

В самом деле, прошел почти век. Он встает со скамьи и неторопливо идёт к церковным воротам, чтобы не раз ещё вернуться сюда, — когда позовут на службу звонкие колокола.

Людмила
КОСОВСКАЯ

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475