Император Николай II и события 9 января 1905 года в Санкт-Петербурге

Среди череды трагических событий, сопровождавших царствование последнего российского Государя, Императора Николая II, особое значение для изменения отношения российского общества к монархической государственности имело подавление правительственными войсками в январские дни 1905 г. массового выступления рабочих Санкт-Петербурга. Фактическая сторона этих трагических событий, в общих чертах известная уже современникам, благодаря многочисленным исследованиям историков последующих десятилетий представляется к настоящему времени практически полностью выясненной. Поэтому как раньше, так и теперь главные вопросы, поднимающиеся в связи с событиями 9 января 1905 г. в Петербурге, касаются возможности различных интерпретаций и оценок деятельности тех или иных, вольных или невольных участников данных событий, в том числе и государя Николая II.

Однако, прежде чем обращаться к вопросу о мере участия в событиях 1905 г. и мере ответственности за них Императора Николая II и выносить суждение о значении этих событий для обсуждения возможности канонизации Государя, следует в общих чертах обозначить основные обстоятельства и действия исторических лиц, сделавших неизбежной трагедию 9 января 1905 г.

Летом 1903 г. завершавший свое обучение в Санкт-Петербургской Духовной Академии священник Георгий Аполлонович Гапон возглавил один из рабочих кружков в Петербурге, основанный по инициативе начальника Особого отдела Департамента полиции С.В. Зубатова, который стремился создать в России сеть легальных рабочих организаций, действовавших при поддержке властей и сочетавших в своей деятельности отстаивание социально-экономических прав рабочих с воспитанием их в духе преданности монархической государственности. Официально зарегистрировав свой кружок 15 февраля 1904 г. в Министерстве внутренних дел в качестве «Собрания русских фабрично-заводских рабочих», священник Георгий Гапон сумел превратить его в крупнейшую рабочую организацию в Петербурге, насчитывавшую уже осенью 1904 г. около 10 тысяч человек, имевшую своим главным покровителем Санкт-Петербургского градоначальника генерала И.А. Фуллона. Следует подчеркнуть, что в течение 1904 г. изменился не только количественный, но и качественный состав «Собрания русских фабрично-заводских рабочих». Как отмечал сам Г. Гапон, «в начале ноября все агенты Зубатова были единогласно исключены из общества, и им был запрещен даже вход в наше учреждение». При этом наряду с осведомителями Департамента полиции из организации начали постепенно вытесняться те монархически настроенные рабочие, которые критически относились к перспективе вовлечения организации в политическую борьбу и не склонны были безраздельно доверять священнику Г. Гапону. В то же время в результате общения с представителями крайне левых рабочих организаций Петербурга, таких, например, как группа А.Е. Карелина, являвшегося одним из «зачинателей социал-демократического движения в России», произошла политическая радикализация еще недавно склонного к аполитичной лояльности властям священника Г. Гапона. Он все чаще начинал видеть себя в качестве политического вождя петербургских рабочих и поэтому стремился опереться на наиболее политизированных членов своей организации, усиливая их позиции в «Собрании русских фабрично-заводских рабочих». Показательно, что содержавшая в себе некоторые весьма радикально сформулированные политические требования к властям петиция гапоновских рабочих от 9 января 1905 г., представляла собой проект программы «Собрания русских фабрично-заводских рабочих» и рассматривалась еще в марте 1904 г. на конспиративном совещании священника Г. Гапона с четырьмя его ближайшими сподвижниками по организации.

Таким образом, «Собрание русских фабрично-заводских рабочих», образованное в конце 1902 г. по инициативе Департамента полиции и являвшееся отнюдь не единственным среди легальных рабочих организаций, призванных отстаивать только социально-экономические права рабочих без вовлечения их в политическую борьбу, превратилось в течение 1904 г. под руководством священника Г. Гапона в официально признанную, но ориентированную как на радикальную социально-экономическую, так и на радикальную политическую борьбу массовую рабочую организацию, которая, благодаря своим связям с Министерством внутренних дел и верноподданническому характеру своих заявлений, не только не контролировалась властями, но и могла действовать совершенно неожиданно для властей, исполняя лишь указания своего признанного вождя священника Г. Гапона.

Необходимо подчеркнуть, что отношение церковных властей в лице митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Антония (Вадковского) к деятельности священника Г. Гапона в «Собрании русских фабрично-заводских рабочих» на всем ее протяжении было отрицательным. Назначив в январе 1904 г. священика Г. Гапона на служение в Петербургскую пересыльную тюрьму и тем самым приняв во внимание его желание участвовать в решении социальных проблем, митрополит Антоний категорически запретил ему возглавлять «Собрание русских фабрично-заводских рабочих», что было проигнорировано священником Г. Гапоном, пользовавшимся тогда покровительством со стороны некоторых крупных чиновников Министерства внутренних дел и Санкт-Петербургского градоначальства.

Не приходится сомневаться в том, что имевший на основе докладов министров внутренних дел В.К. Плеве и князя П.Д. Святополк-Мирского лишь общее представление о противоречивых попытках Министерства внутренних дел контролировать рабочее движение, Император Николай II вплоть до 1905 г. не имел никакой информации о деятельности священника Г. Гапона, прежде всего потому, что оба названные министра весьма неоднозначно относились к перспективе поддержки Министерством внутренних дел зубатовских рабочих организаций (сам Зубатов уже летом 1903 г. был удален из С.-Петербурга по распоряжению Плеве и вскоре был отправлен в отставку).

В декабре 1904 г. представители «Собрания русских фабрично-заводских рабочих» вмешались в конфликт, имевший место на Путиловском заводе между заводской администрацией и несколькими рабочими — членами гапоновской организации. 27 декабря 1904 г. на совещании представителей районных отделов «Собрания русских фабрично-заводских рабочих» под руководством священника Г. Гапона и при участии представителей революционных партий была принята резолюция, обращенная как к администрации Путиловского завода, так и к петербургскому градоначальнику генералу И.А. Фуллону. Включая в свои первые четыре пункта жесткие требования к администрации Путиловского завода, эта резолюция заканчивалась открытой угрозой городским властям: «Если эти законные требования рабочих не будут удовлетворены, — подчеркивалось в пятом пункте резолюции, — союз слагает с себя всякую ответственность в случае нарушения спокойствия в столице».

3 января 1905 г. началась забастовка рабочих Путиловского завода, 4 и 5 января к ним присоединились рабочие франко-русского судостроительного завода и Семянниковского завода. Сам Г. Гапон впоследствии следующим образом объяснял начало всеобщей забастовки в Петербурге рабочими именно этих заводов. «Мы решили, — писал Гапон, — …распространить стачку на франко-русский судостроительный и Семянниковский заводы, на которых насчитывалось 14 тыс. рабочих. Я избрал именно эти заводы, потому что знал, что как раз в это время они выполняли весьма серьезные заказы для нужд войны». Таким образом, к 5 января 1905 г. забастовка, начатая по инициативе священника Г. Гапона, охватила многие тысячи рабочих нескольких крупнейших петербургских заводов, при этом ряды забастовщиков пополнялись как рабочими, не входившими в гапоновскую организацию, так и революционными элементами, а требования забастовщиков уже не ограничивались решением конфликта на Путиловском заводе.

5 января 1905 г. митрополит Санкт-Петербургский Антоний дважды вызывал к себе священника Г. Гапона, требуя объяснения относительно его деятельности, не совместимой с саном священника. Однако Г. Гапон не явился ни к митрополиту Антонию, ни в Санкт-Петербургскую Духовную консисторию, и в ночь на 6 января скрылся из дома и перешел на нелегальное положение.

Уже днем 6 января священник Г. Гапон провел совещание со своими ближайшими помощниками в «Собрании русских фабрично-заводских рабочих», на котором им было принято решение организовать 9 января массовое шествие рабочих к Зимнему Дворцу для передачи рабочими своих требований непосредственно Государю. Эти требования должны были быть выражены в форме особой петиции, которую предполагалось составить немедленно. «Я попросил моих друзей составить проект петиции к Царю, в которую вошли бы все пункты нашей программы, — писал в своих воспоминаниях Гапон. — Ни один из составленных проектов не удовлетворил меня; но позднее, руководясь этими проектами, я сам составил петицию, которая и была напечатана. Также я решил, что народ должен сам подать эту петицию Царю».

В этот же день священник Г. Гапон принял участие в совещании с представителями революционных партий «о возможности каких-либо совместных действий» между бастовавшими рабочими и революционерами во время подготовки и осуществления шествия к Зимнему Дворцу. На этом же совещании вновь обсуждался текст петиции рабочих Царю, радикализировались ее требования, перенося основной смысл ее содержания с экономических нужд рабочих на политические требования к власти. «…Во всей груде воспоминаний и документов не зафиксировано ни одного случая правки петиции… непосредственно рабочими, -справедливо отмечает один из современных исследователей гапоновского движения, — все известные нам варианты и поправки — результат работы ряда узких совещаний. …Именно там рождалась петиция как политический документ, там она вырабатывалась как общая платформа, равно приемлемая для либеральной общественности, левых партий и самого Собрания. Результаты этих поисков и компромиссов закреплены в последней части петиции». Таким образом, окончательно составленная, вероятно, уже 7 января, петиция бастовавших рабочих, несмотря на содержавшиеся в ней выражения верноподданнических чувств рабочих к своему Государю, представляла собой жесткий политический ультиматум власти, предъявлявший Государю такие заведомо не выполнимые требования как, например, радикально изменявший всю систему государственной власти созыв Учредительного Собрания; способное разрушить экономическую жизнь страны немедленное введение 8-часового рабочего дня; подрывавшее устои государственной и общественной жизни отделение Церкви от Государства.

Следует отметить, что безусловная неприемлемость для государственной власти содержания петиции, составленной под руководством священника Г. Гапона, усугублялась правовой недопустимостью подобных действий по отношению к Царю, ибо российское законодательство не предусматривало права подачи Императору такого рода петиций кем бы то ни было, кроме представителей дворянского сословия, и «Уложение о наказаниях» предполагало привлечение к суду составителей подобных петиций. Поэтому, как отмечает один из современных историков, «существовала… юридическая возможность объявить гапоновскую петицию, даже безотносительно к способу ее подачи, преступлением, а Гапона и других руководителей общества арестовать».

Каково же было отношение представителей высшей государственной власти и самого Императора к перспективе беспрецедентных для русской истории массовых выступлений рабочих Санкт-Петербурга? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, необходимо представить весьма сложную ситуацию, сложившуюся в начале января 1905 г. в ближайшем окружении Императора Николая II и притом именно в среде тех представителей высшей государственной власти, которые должны были иметь непосредственное отношение к событиям, происходившим в Санкт-Петербурге.

Как отмечал в своих воспоминаниях Председатель Комитета Министров С.Ю. Витте, к началу 1905 г. в правительственных кругах сложилось убеждение, что «центральным местом проявления смут или, выражаясь более современно, революционного настроения, революционного движения была все время Москва». Поэтому развитие событий в Петербурге, несмотря на свой явно революционный характер, на какое-то время оказалось вне сферы основного внимания соответствующих ведомств российского Правительства, каковыми в это время являлись Министерство внутренних дел и Министерство юстиции. В то же время руководители этих ведомств князь П.Д. Святополк-Мирский и Н.В. Муравьев в начале января 1905 г. находились в ожидании своих отставок с министерских постов и ограничивали свою деятельность подготовкой дел к передаче своим преемникам.

Вплоть до 5 января руководители этих министерств не предпринимали никаких конкретных мер, адекватно реагировавших на забастовочное движение в Санкт-Петербурге, и не ставили Государя в известность о происходивших в столице событиях. И только 5 января министр финансов В.Н. Коковцов, в ведомстве которого находилась фабричная инспекция, рассматривавшая конфликты между рабочими и работодателями, обратил внимание министра внутренних дел П.Д. Святополк-Мирского на опасный характер деятельности «Собрания русских фабрично-заводских рабочих» в Петербурге. В этот же день министр финансов отправил соответствующее письмо Императору.

Однако последовавшие на следующий день в Петербурге события, имевшие непосредственное отношение к Государю, который приехал в столицу на празднование Крещения Господня, не позволили властям сосредоточить свои усилия на разрешении все обострявшегося конфликта между рабочими и предпринимателями столицы. Эти события были следующим образом описаны их непосредственным очевидцем генералом А.А. Мосоловым, занимавшим должность начальника канцелярии министерства императорского двора. «В день Крещения, 6 января, Государь с блестящей свитой, предшествуемый духовенством и митрополитом, вышел из Зимнего Дворца и отправился к беседке, устроенной на Неве, где происходило водосвятие. Началась торжественная служба, и был дан с Петропавловской крепости обычный салют орудийными выстрелами. Во время салюта неожиданно для всех упали — как на павильон, так и на фасад Зимнего Дворца — крупные картечные пули. В беседке было насчитано около 5 пуль, из коих одна упала совсем рядом с Государем. Ни Император и никто другой из свиты не дрогнули… Только пред самым уходом я и еще несколько лиц свиты подняли с пола павильона по одной пуле. Крестный ход возвратился в Зимний Дворец, и, проходя мимо Николаевского зала, мы увидали несколько разбитых оконных стекол. Кто-то из начальствующих лиц Петербургского округа подошел к Государю и объяснил, что в дуле одного из орудий оказался забытый картечный снаряд. Государь молча прошел дальше… Конечно, никто не верил, что это случайность, все были уверены, что это покушение на Государя, исходящее из среды войск».

Восприняв происшедший инцидент со свойственной ему в острых ситуациях сдержанностью, Государь, после запланированного на этот день приема иностранных дипломатических представителей в Зимнем Дворце, в 16 часов того же дня уехал с семьей в Царское Село.

Однако артиллерийский выстрел 6 января, наконец, активизировал действия военно-полицейских властей в Петербурге. Рассматривая его как возможную попытку покушения на Государя, свидетельствовавшую о существовании в столичном гарнизоне тайной террористической организации, и предполагая связь между этой попыткой покушения и массовыми забастовками в Петербурге, руководство Департамента полиции было склонно рассматривать эти события в качестве результатов деятельности хорошо законспирированной, действующей во всероссийском масштабе революционной организации, приступившей к реализации своего плана по захвату власти в столице. Один из ведущих современных исследователей событий 1905 г. следующим образом характеризует точку зрения Департамента полиции на причины событий, происходивших в январе 1905 г. в Петербурге. «Некоторый свет на представления властей, — пишет он, — проливает письмо директора Департамента полиции Лопухина начальнику Петербургского жандармского управления 14 января 1905 г., …из него явствует, что с конца 1904 г. полицейское начальство разыскивало некий комитет, который, по агентурным сведениям, был образован революционерами в России и в эмиграции «из представителей всех действующих в империи противоправительственных фракций» и «должен был приступить в конце текущего января к руководству одновременными действиями всех подпольных организаций, непосредственно направленными к ниспровержению самодержавной власти, одновременными возбуждениями стачек и беспорядков, волнениями в учебных заведениях, предъявленьями Правительству разными кружками самых крайних требований о реформе государственного строя и т.п.»… Лопухин имел в виду, скорее всего, посредническое бюро для обмена сведениями между партиями, созданное состоявшейся осенью 1904 г. в Париже конференцией либеральных и революционных партий… На деле посредническое бюро ничем себя на практике не проявило».

В то время как Департамент полиции продолжал поиски следов деятельности тайного революционного комитета в происходивших событиях, военные власти столицы попытались предотвратить возможность революционных выступлений в воинских частях Санкт-Петербургского военного округа и вооруженного восстания в городе. Вечером 6 января был организован военный штаб во главе с командующим Петербургским военным округом и императорской гвардией великим князем Владимиром Александровичем, который разбил город на 8 секторов. В каждый сектор был назначен отдельный командир, началось составление ежедневных диспозиций воинских частей. Таким образом, даже активизировав свои действия к 7 января, военно-полицейские власти Петербурга по-прежнему не усматривали главной опасности для положения в столице в массовом забастовочном движении, вдохновляемом священником Г. Гапоном, а значительная доля обязанностей по поддержанию порядка в городе стала переходить к войсковым частям округа, которые не имели никакого опыта по предотвращению массовых выступлений гражданского населения.

Утром 7 января министром юстиции Н.В. Муравьевым была предпринята попытка вступить в переговоры с находившимся в подполье священником Г. Гапоном, который, по убеждению знавшего его уже не один год петербургского градоначальника генерала И.А. Фуллона, мог внести успокоение в ряды забастовщиков. Переговоры Н.В. Муравьева со священником Г. Гапоном состоялись днем в Министерстве юстиции. По свидетельству самого Гапона, после того, как министр юстиции ознакомился с содержанием петиции, «он …простер руки с жестом отчаяния и воскликнул: «Но ведь вы хотите ограничить самодержавие!» «Да, — ответил я, — но это ограничение было бы на благо как для самого Царя, так и его народа. Если не будет реформ свыше, то в России вспыхнет революция, борьба будет длиться годами и вызовет страшное кровопролитие… Пусть простят всех политических и немедля созовут народных представителей». Ультимативный характер радикальных политических требований гапоновской петиции сделал бессмысленным продолжение переговоров, но, выполняя взятое на себя во время переговоров обязательство, Н.В. Муравьев не отдал распоряжения о немедленном аресте Г. Гапона.

Вечером 7 января у министра внутренних дел П.Д. Святополк-Мирского состоялось совещание, в котором участвовали министр юстиции Н.В. Муравьев, министр финансов В.Н. Коковцов, товарищ министра внутренних дел, шеф корпуса жандармов генерал К.Н. Рыдзевский, директор Департамента полиции Лопухин, командир гвардейского корпуса генерал С.И. Васильчиков, петербургский градоначальник генерал И.А. Фуллон. После сообщения министра юстиции о неудачных переговорах со священником Г. Гапоном, на совещании рассматривался вопрос о возможности ареста последнего. Однако «во избежании дальнейшего обострения положения в городе было решено воздержаться от выдачи ордера на арест священника Г. Гапона».

В этот же вечер Г. Гапон и его ближайшие помощники собрались на совещание с представителями социал-демократической и эсеровской партий о координации совместных действий во время массовых выступлений 9 января. Сам священник Г. Гапон следующим образом описал свое выступление перед представителями революционных партий. «Решено, что завтра мы идем, — сказал я им, — но не выставляйте ваших красных флагов, чтобы не придавать нашей демонстрации революционного характера. Если хотите, идите впереди процессии. Когда я пойду в Зимний Дворец, я возьму с собою два флага, один белый, другой красный. Если Государь примет депутацию, то я возвещу об этом белым флагом, а если не примет, то красным, и тогда вы можете выкинуть свои красные флаги и поступать, как найдете лучшим». «В заключение я спросил, есть ли у них оружие, но социал-демократы ответили мне, что у них нет, а социал-революционеры — что у них есть несколько револьверов, из которых, как я понял, они приготовились стрелять в войска, если те будут стрелять в народ. Выработать какой-либо план не было времени».

Утром 8 января священник Г. Гапон составил письмо министру внутренних дел П.Д. Святополк-Мирскому, которое было передано одним из его сподвижников в Министерство внутренних дел. В этом письме Г. Гапон заявлял следующее: «Рабочие и жители Петербурга разных сословий желают и должны видеть Царя 9 января, в воскресенье, в 2 часа дня на Дворцовой площади, чтобы ему выразить непосредственно свои нужды и нужды всего русского народа. Царю нечего бояться. Я, как представитель «Собрания русских фабрично-заводских рабочих» города Санкт-Петербурга, мои сотрудники, товарищи-рабочие, даже так называемые революционные группы разных направлений, гарантируем неприкосновенность его личности… Ваш долг перед Царем и всем русским народом, немедленно, сегодня же, довести до сведения Его Императорского Величества как все вышесказанное, так и приложенную здесь нашу петицию».

Письмо аналогичного содержания было направлено священником Г. Гапоном Государю. Однако, в связи с арестом рабочего, доставлявшего письмо в Царское Село, оно не было получено Императором.

В этот день количество бастовавших рабочих достигло 120 тысяч человек, и забастовка в столице становилась всеобщей. Вечером 8 января приехавший из Царского Села министр Императорского Двора барон В.Б. Фредерике передал министру внутренних дел П.Д. Святополк-Мирскому Высочайшее повеление об объявлении в Петербурге военного положения. Вскоре министром внутренних дел П.Д. Святополк-Мирским было созвано совещание, в числе участников которого находился министр финансов В.Н. Коковцов, следующим образом описавший его в своих воспоминаниях: «Это было около 9 ½ часов вечера. Я застал в приемной министра: градоначальника генерала Фуллона, товарища министра Тренева, начальника штаба войск гвардии и Петербургского округа генерала Мешетича…

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475