Памяти отца. Рассказ

Так, наверное, уходят праведники. В окружении близких, под родной крышей, успев завершить все земные дела. Ты передал внуку свои боевые награды, бережно приколотые к сниму лоскуту материи, книгу о великой Победе со щемящей надписью о своем участии в ней…

Незадолго до последнего вздоха обратился к Господу: “Я Готов”. Твоя остановившаяся жизнь как-то мистически перешла в огонек свечи: он трепещет, хотя кругом ни дуновения – удушливая южная жара, июльский полдень, канун рождества Иоанна Предтечи.

…Накинув платок, бегу в церковь, и, словно на барьер, натыкаюсь на ряд вопросов.

-Был ли крещен?

Не знаю… Ты никогда не говорил об этом, у твоего удивительного поколения, отстоявшего для нас право жить, непростые отношения с Господом. Вы жили без Него, но по Его заповедям. Или Он жил внутри вас?

-Есть ли нательный крестик?

Не знаю, не спрашивала. Мы так давно не вместе, а в детстве просто не интересовалась. Мне говорят, что без этого не отпоют и даже панихиду за упокой нельзя заказать, — нужно найти хотя бы одного свидетеля крещения. Но твоя родина – далекое украинское село, а война, с которой ты вернулся в наградах, кого убила, кого разбросала… Понимая, что всё бессмысленно, иду назад, к тебе, потому что пока ты дома – ты еще есть. Остается надежда на собственные молитвы…

…Еще в твоей жизни была другая война, которую сейчас умные люди предпочитают называть “вооруженным конфликтом”. И в ней ты, ветеран, уже не участвовал, а только пытался образумить одетых в пятнистую форму юнцов. «Может быть, — говорил ты, — мы с вашими отцами в одних окопах сражались, а вы хотите стрелять друг в друга. Остановитесь! Останьтесь в живых!”

И в этой второй войне, я знаю, ты молился Богу, хотя всю жизнь считал себя атеистом. Мне хочется разобраться в этом. Вы жили, не переступая порога храмов, под бравые марши вместо колоколов. Но вы были милосердны и трудолюбивы, не расчетливы и щедры на любовь, вы знали еще ту шкалу ценностей, к которой теперь нам лишь предстоит возвращаться. Может, заповеди Божии были у вас в самой крови?

Мелькают какие-то отрывочные кадры твоей жизни… После споров ты всегда мирился первым, прощал тех, кого, казалось бы, трудно простить. Обиды сносил с величайшим смирением и терпением. И при всем этом не знал Бога. Впрочем, стоп.

…На тряском автобусе, задыхаясь от нетерпения, ты спешишь в другой город к новорожденному внуку, которого еще не видел. Рывком открываешь дверь и – первое движение – надеваешь ему на шейку простой крестик с распятием на такой же цепочке. Что это – атеизм? А твои письма, неизменно заканчивавшиеся словами : “Да хранит вас Господь Бог!”?

…Первые дни после окончания “вооруженного конфликта”. Мы всей семьей едем к тебе, хотя дороги еще до конца не разминированы и знакомые ужасаются этой поездке. Но мы больше не можем не видеться!

Ты смотришь на нас вначале через “глазок”, — война приучила к бдительности, потом открываешь, но долго не приглашаешь войти – ты просто не веришь своим глазам. Тебе кажется, что это продолжение бесконечного сна, который преследовал тебя ночью и наяву, — сна о встрече с нами. Я вижу, что в квартире, кроме твоих картин, появились самодельные иконки. Ты поворачиваешься к ним, крестишься и в волнении повторяешь: “Есть Бог! Есть! Я так молил Его, чтобы мы увиделись!”

Эти моменты потом ты почему-то забываешь и снова споришь до раздражения, отстаивая свои атеистические взгляды.

Теперь моя память выхватывает фигуру профессора в институте у доски: он чертит линию – сознание, фильтр. Внизу, чашей, дугу – это подсознание. Наверху – всё, что можно, морально допущено, разрешено.

В глубь выпадает тайная тайных, порою мы сами не знаем, что там. Может быть, это и есть ответ? Бог – в глубине вас, в подсознании, в генетической памяти, которую не удалось вытравить тем, кому было выгодно, чтоб Его не было.

…Разрытая земля, солнце. Вместо молитв – только прощальные слова, какие успеваем собрать в душе, чтобы отдать их тебе. На твоей груди – орденская планка, а из под закрытого века сочится слеза, хотя все эти скорбные дни твои глаза были сухи. Видно, и по ту сторону ты продолжаешь жалеть всех нас, оставшихся со своим неизбывным горем.

…Далеко, на твоей скромной могиле нет обелиска. Там стоит высокий металлический крест, который хорошо виден даже из-за буйных южных растений. Честное слово, я не знаю, кто его поставил.

Людмила Косовская

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475