Последняя Весна

17 апреля 1970 года в Троицком подворье Лавры, что вблизи ст. Переделкино, в Бозе почил Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий.

Несмотря на преклонный возраст и недуги, Святейший Патриарх Алексий умер на своем посту. Делом всей жизни почившего Патриарха было дело церковное, он жил для Церкви и умер в заботах о делах церковных. О них он думал и говорил вплоть до самой своей кончины.

Вскоре после исторического 4 февраля, когда исполнилось 25 лет патриаршества Его Святейшества, наступило ослабление его здоровья, усилились боли в ногах, увеличилась слабость. С большим трудом Патриарх совершил всенощное бдение в соборе под праздник Сретения Господня. Богомольцы тогда в последний раз слышали не сильный, но четкий мягкий голос Патриарха, читавшего Евангелие со словами святого Симеона Богоприимца: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему с миром…» С глубоким волнением и умилением, как всегда благоговейно и величаво-просто, прочитал и на этот раз старец-Патриарх эти евангельские строки… На богослужения Святейший Отец всегда смотрел как на свой первейший долг, он часто совершал богослужения даже и в последние годы своей жизни. В большие праздники Патриарх всегда служил в Богоявленском соборе.

Но в день памяти Святителя Московского Алексия Патриарх впервые не смог служить в соборе у святых мощей своего ангела и был очень опечален этим. В тот день Святейший Владыка молился в алтаре своего Крестового храма в Троицком подворье и причастился Святых Таин. Множество поздравлений и цветов поступило к этому дню. В словах и символах люди выражали свою любовь к маститому Первоиерарху Русской Церкви.

Вскоре наступила серьезная болезнь. 27 февраля и 1 марта последовали сильные сердечные приступы.

«Это моя последняя болезнь»,- сказал тогда Святейший Владыка. Но Господь еще хранил жизнь Патриарха. Находясь почти постоянно в постели под наблюдением опытных врачей, Святейший Отец ни на миг не терял крепости духа и мужественно переносил боли, трудность дыхания и усталость. Ежедневно, творя свое молитвенное правило, беседуя с окружающими и навещающими его, Патриарх продолжал заниматься церковными делами. Он, как обычно, интересовался всем: от великого до малого. Проверял, исполнено ли то или иное его указание, посланы ли письма, отдано ли в печать его Пасхальное послание, направлены ли приветствия к празднику.

В дни болезни Патриарх обсуждал с членами Синода большие церковные вопросы, по которым были приняты исторические решения: о канонизации приснопамятного архиепископа Японского Николая (Касаткина), о даровании автономии Православной Церкви Японии и автокефалии Русской Православной Греко-Кафолической Церкви Америки.

При очень немощном теле бодрствовал дух, и ясен был светлый, не омраченный болезнью ум Святейшего Отца.

Патриарх очень скорбел, что начало Великого поста он вынужден проводить вне храма, без богослужений. Ежедневно Святейший говорил об этом и прерывающимся от сильного кашля голосом нараспев произносил: «Помощник и Покровитель бысть мне во спасение…» Священнослужители читали канон святого Андрея Критского в Крестовом храме, а девятую песнь — в кабинете, рядом со спальней Святейшего.

В пятницу на первой седмице поста Святейший Владыка, по неукоснительно соблюдавшемуся на протяжении всей его жизни правилу, исповедовался. На этот раз по болезни не смог приехать из Лавры архимандрит Петр — духовник Патриарха, а прибыл архимандрит Кирилл.

Святейший был очень утешен исповедью и неоднократно потом вспоминал о. Кирилла, но его беспокоило, не обиделся ли о. Петр, что приезжал не он на исповедь.

Исключительная деликатность Его Святейшества ко всем была проявлением величия его благородной души. Святейший неоднократно спрашивал в тот вечер, предложен ли ужин о. Кириллу, кто довезет его до Лавры, что бы ему подарить на память, и выбрал ему образок Спасителя из Иерусалима.

С особой любовью Патриарх всегда говорил о Лавре. Всё лаврское было ему близко, дорого, драгоценно; совершенно особым у него было почитание Преподобного Сергия. Сказать — любил, почитал, чтил — мало. Здесь было что-то гораздо большее. Это была исключительная духовная близость. Смиренная, но близость,- родство духа. Пронесенное через всю жизнь благоговение.

В дни болезни Патриарх просил у всех, кто приезжал из Лавры, помолиться за него у Преподобного. Неоднократно Патриарх спрашивал о Лавре и академии, об их повседневной жизни, интересовался занятиями, отдельными тружениками. Его всегда интересовали учащиеся духовных школ. Несколько раз Святейший повторял: «Очень хочу в Лавру, надолго в Лавру. Так хорошо в Лавре». Часто Патриарх спрашивал: «Много ли богомольцев в Лавре, как проходят богослужения?» А ранее Святейший Отец говорил: «Вот хорошо бы мне умереть в Лавре, вам меньше хлопот».

На Крестопоклонной седмице, 4 апреля, Святейший Владыка вышел в Крестовый храм, чтобы приложиться к Святому Кресту.

С глубоким благоговением и любовью Святейший Отец всегда относился к храму Божию и богослужению. Патриарх всегда сам распоряжался устройством своих домовых храмов, и в них создавалась особая атмосфера, где царила глубокая церковность. Всюду, где молился Святейший Владыка, водворялось благолепие и величавая простота. Очень тяжело для Святейшего было находиться вне храма во время литургий, но присутствовать в храме за богослужением он уже не мог. «Я мысленно служу литургию здесь»,- говорил Святейший Отец.

С половины февраля и до дня своей блаженной кончины 17 апреля Патриарх причащался Тела и Крови Христовых семь раз. Нельзя было без умиления видеть, с какой верой Патриарх причащался Святых Тайн, приносимых из храма в кабинет. Святейший вставал, облачался и стоя причащался, читая слабым голосом, но, как всегда, убежденно, с верой и умилением: «Верую, Господи, и исповедую…»

Отношение к Святой Евхаристии у Святейшего Отца всегда было особенным. Благоговение, действительный страх Божий, вера и какое-то необычайное проникновение в литургию были отличительными качествами духовного образа почившего Владыки.

В праздник Благовещения Пресвятой Богородицы Патриарх причастился Святых Тайн.

В этот день он напомнил, чтобы за литургией, как всегда, помянули Святейшего Патриарха Тихона, так как это был день его кончины. После литургии Святейший Владыка трапезовал, как обычно, со всеми, кто участвовал в молитве, после чего за своим письменным столом просмотрел дела.

Патриарх не оставлял без внимания дела различных уровней церковной жизни. Святейший за это время просмотрел и утвердил очередной журнал заседаний Совета Московской духовной академии и рапорты академии и Лавры. Ознакомившись с ученым трудом митрополита Никодима и с рапортом академии, Патриарх благословил вручить митрополиту свидетельство его магистерского достоинства — знак магистра — в день официальной защиты.

Утвердил Святейший Владыка доцента Московской духовной академии епископа Волоколамского Питирима в звании профессора академии и многие представления к праздничным наградам.

Четкость в делах была правилом в работе Патриарха. Ответы на письма, резолюции, распределение бумаг — всё делать сразу, незамедлительно.

Исключительная аккуратность во всем и отказ от услуг в личном обиходе известны всем, кто близко видел жизнь Святейшего Патриарха. В конце поста Святейший Владыка собирался возвратиться в Москву, в Патриархию, и участвовать в богослужениях Страстной седмицы в соборе. Он обсуждал детали этих богослужений и не мыслил себя вне церковной жизни.

12 апреля Святейший Владыка принял делегацию Автономной Японской Церкви, возглавляемую Митрополитом Токийским и Японским Владимиром. Приветливо, отечески просто принял Патриарх японских гостей, русских иерархов и сопровождавших лиц. Святейший Отец передал Митрополиту Владимиру святое миро, икону новопрославленного равноапостольного архиепископа Николая, документ об учреждении автономии, подарки и возложил на него вторую панагию. Из рук Святейшего получили подарки также и все члены делегации. Это был последний прием Его Святейшества…

16 апреля Патриарх принимал по церковным делам митрополита Таллинского и Эстонского Алексия, наместника Лавры архимандрита Платона, митрополита Крутицкого и Коломенского Пимена, на которого возложил вторую панагию. Правом ношения двух панагий награжден был также митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим.

Наступило 17 апреля. Этот последний день большой и светлой жизни Святейшего Патриарха Алексия начался келейной молитвой, а затем вкушением просфоры и святой воды.

Прошедшая ночь была для Патриарха тяжелой. Ему трудно было дышать, ощущались сильные боли. Но утро и начавшийся день принесли облегчение. Врачи провели осмотр и сделали анализы, и, казалось, ничего угрожающего не наблюдалось.

Святейший Отец, как обычно, лежал в своей маленькой, как бы угловой спаленке, осененный святыми иконами и священными изображениями. За окнами было по-весеннему солнечно и звонко. Тихо мерцала лампада у большой иконы Знамения Божией Матери, новгородской святыни. Святейший Владыка неукоснительно со времени его служения в Великом Новгороде читал на своем молитвенном правиле тропарь этой иконе. «Яко необоримую стену и источник чудес…»

Святейший Патриарх Алексий часто, как обычно, подзывал меня к себе, чтобы сказать что-нибудь или спросить. Когда я выходил, в кабинете рядом дежурил иеромонах Иоанникий. В нижнем этаже несли дежурство иеромонах Иоасаф и монахини. Святейший Владыка временами спал, глубоко и тяжело вздыхая, вслух произносил молитвы или вел беседу. Говорил он и о смерти, говорил с верой в вечную жизнь, также называл имена многих духовных лиц, среди них — архимандрита Антония, наместника Троице-Сергиевой Лавры и духовника глубоко почитаемого Святейшим митрополита Московского Филарета.

Святейший Владыка затем узнавал, что происходит вокруг, который час и т. д.

Мелодичный перезвон колоколов доносился из Преображенского храма подворья. Душеспасительная Святая Четыредесятница завершена, наступило время церковного воспоминания Спасительных Страстей Господа…

Патриарху доложили о приезде митрополита Ленинградского и Новгородского Никодима.

Святейший Патриарх неоднократно в тот день напоминал мне: «Нужно позвонить митрополиту Никодиму, чтобы он приехал ко мне, а то ведь он уедет в Ленинград на праздник Входа Господня». И когда митрополит приехал в подворье, Патриарх принял его лежа в постели, но бодро говорящий. Святейший говорил ему о своем желании наградить некоторых архиереев, что нужно бы и более молодых наградить к Пасхе, но вот он не успел этого сделать. Митрополит Никодим успокаивал Патриарха, что это можно совершить и потом. После беседы митрополит вышел из келии Святейшего на веранду, но Патриарх вновь попросил его к себе, еще немного поговорил с ним и, прощаясь, поцеловал его. И когда Владыка митрополит ушел, а затем и уехал, время земной жизни Святейшего Отца вскоре истекло…

Внезапно, безболезненно, тихо угас наш Святейший Отец. Его душа покинула тело, созрев для вечности. Подвиг жизни был завершен.

В глубоком мире и уединенной тишине свершилось великое таинство смерти.

…Наступила Лазарева суббота — «Общее воскресение прежде Твоея страсти уверяя…»

Святейший Отец говорил: «Если я умру, никто не удивится, такой возраст…»

Святейший часто говорил о смерти, как о неизбежном для всех переходе в вечность, о необходимости готовиться к этому переходу. И он приуготовлял себя давно и особенно Святой Евхаристией. А в написанном его рукой еще в 1963 году завещании говорится: «Самая главная моя просьба ко всем, с кем мне приходилось иметь общение, — это просьба о молитве за меня, да приимет Господь дух мой в Свои светлые Обители, простив мне вольные и невольные грехи Своим Божественным Милосердием. Сам я, расставаясь с этой временной жизнью и отходя в жизнь вечную, в которую во все периоды моей жизни я глубоко веровал, ни на кого не имею обиды или недоброжелательства, а если сам кого-либо обидел, прошу меня простить и покрыть любовью и молитвою о душе моей. …Паству, вверенную мне Господом в этой жизни, знаемых и незнаемых рабов Божиих, да хранит Господь в мире и благополучии. Верую, что духовное общение наше не прекратится, а по общей нашей молитве усилится и по отшествии моем в вечность».

* * *

Закончилось поприще великой жизни. Воля Господня о Святейшем Отце совершилась. Угас светильник, более полувека стоявший на свещнице архиерейства. Русская Церковь лишилась своего Патриарха, более четверти века несшего свое нелегкое послушание. Наступило время скорби, человеческой скорби сиротства, и время сугубых молитв о душе в Бозе усопшего Первосвятителя.

Печальная весть о кончине Святейшего Патриарха начала свой путь от тихого подворья, где сразу прекратились заботы о телесном и легла грань, отделившая только что случившееся от того, что прошло и стало уже историей… Весть эта сразу облетела многих и болью отозвалась в сердцах.

Прибывшие в подворье митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим, епископ Волоколамский Питирим, епископ Тульский и Белевский Ювеналий, архимандрит Трифон, протоиерей Алексий Остапов, священник Анатолий Просвирнин по чину облачили тело почившего Патриарха в святительские одежды. При пении «Вечной памяти» руками усопшего было преподано последнее благословение трикирием и дикирием всем остающимся на земле чадам Церкви. Митрополит Никодим совершил первую панихиду и начал чтение Святого Евангелия. Глубокий мир и успокоение хранило лицо усопшего Патриарха. Из Троице-Сергиевой Лавры прибыли ректор академии епископ Дмитровский Филарет, наместник архимандрит Платон, иеромонах Сергий (Петин). Тихо звучали священные слова Евангелия. Комнаты наполнились благоуханием ладана. Все вокруг стало иным . Утром Божественную литургию в храме подворья совершил епископ Дмитровский Филарет, в Крестовом храме — епископ Волоколамский Питирим. Нелегко было служащим в это утро поминать имя Святейшего Отца как усопшего. Со слезами молился народ. У тела Святейшего в этот день совершали панихиды митрополит Крутицкий и Коломенский Пимен, митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим, епископ Волоколамский Питирим. Братия подворья приходила проститься с почившим, чтобы сказать последнее «прости» своему хозяину и устроителю благолепного храма и лаврского подворья на священной земле Святителя Московского Филиппа.

После очередной литии тело почившего было руками священнослужителей положено в дубовый, обитый парчой гроб, привезенный из Троице-Сергиевой Лавры. Перед выносом снова служил панихиду Владыка Никодим, возглавивший вынос. Молитва сменялась молитвой, и это укрепляло скорбящие сердца и давало силы.

По выносе гроб с телом был обнесен вокруг Преображенского храма подворья и внесен в церковь, где была снова отслужена лития. Затем начался путь с останками Святейшего Отца в Москву, в Богоявленский патриарший собор. Гроб сопровождали митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим в облачении и с кадильницей в руках, епископ Волоколамский Питирим, духовенство, иподиаконы.

Слезами встретили богомольцы прибывший к собору траурный автобус. Его прибытия уже ожидали облаченные архиереи и духовенство во главе с Патриаршим Местоблюстителем Митрополитом Крутицким и Коломенским Пименом.

Открытый гроб Патриарха духовенство внесло под сень патриаршего собора, мимо могилы приснопамятного предшественника Его Святейшества Святейшего Патриарха Сергия и поставило на патриаршей кафедре, где столько раз за истекшие двадцать пять лет с исторического 4 февраля 1945 года молился наш незабвенный Предстоятель и Святейший Отец.

Множество лампад мерцало у великой святыни нашей Церкви — раки мощей Святителя Митрополита Алексия. Свечи, рипиды, предносный крест, белоснежный херувимский куколь, дикирии и трикирии у гроба, покрытого тяжелой бархатной зеленой мантией с красными истоками и золотыми херувимами…

Члены Священного Синода и другие иерархи, встречавшие гроб своего Патриарха, совершили первую панихиду в соборе.

Затем началось всенощное бдение. Переполнен был народом патриарший собор, а на полиелее он превратился в лес верб и море горящих свечей. Вербы у гроба, вербы в руках служащих, у всех молящихся, живые вербы и огоньки горящих свечей — символы нашей веры и любви к Победителю ада и смерти.

Д. Остапов
«Журнал Московской Патриархии»

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475