Доклад о работе Комиссии Священного Синода по канонизации Святых над вопросом о мученической кончине Царской Семьи

Его Святейшеству Святейшему Пдтрндрху Московскому и всея Pycи Алексию Второму и Священному Снмоду

Ваше Святейшество! Ваши Высокопреосвященства и Преосвященства!

На протяжении более четырех лет работы возглавляемой мною Синодальной Комиссии по канонизации святых на ее повестке главным оставался вопрос, связанный с Определением Apxиepeйcкoгo Собора от 31 марта — 4 апреля 1992 года «поручить Синодальной Комиссии по канонизации святых при изучении подвигов новомучеников российских начать исследование материалов, связанных с мученической кончиной Царской Семьи».

Уже на первом после Собора заседании члены Комиссии приступили к изучению исторического, нравственного и религиозного аспектов царствования последнего Императора династии Романовых. Особенно тщательно нами изучались те темы, которые нуждались в детальном осмыслении. На последнем своем заседании, проходившем 25 сентября сего года, Комиссия завершила исследование этой темы, и я имею долг доложить сегодня об итогах нашей работы.

С первым этапом изучения Комиссией вопроса, посвященного Царской Семье, я ознакомил членов Архиерейского Собора, который состоялся 29 ноября — 2 декабря 1994 года. Тогда я изложил основные принципы и критерии работы Комиссии по изучению жизни и трагической судьбы Царской Семьи. В докладе, в частности, отмечалось, что основную свою задачу «в вопросе канонизации Царской Семьи Комиссия видит в объективном рассмотрении всех обстоятельств жизни членов Императорской Семьи в контексте исторических событий и церковном их осмыслении вне идеологических стереотипов, господствовавших в нашей стране на протяжении минувших десятилетий». В докладе также указывалось, что Комиссия руководствуется пастырской озабоченностью, чтобы канонизация Царской Семьи в сонме новомучеников Российских не служила аргументом в политической борьбе и не привела к государственным нестроениям, а способствовала бы объединению народа Божия в вере и благочестии. Мы стремились учесть и факт канонизации Царской Семьи Русской Зарубежной Церковью в 1981 году, которая, как известно, вызвала далеко не однозначную реакцию как в среде русской эмиграции, многие представители которой (вспомним здесь высказывания архиепископа Иоанна Шаховского, профессора Д.В. Поспеловского, профессора Н.А. Струве) не увидели тогда в ней достаточно убедительных оснований, так и в самой России, не говоря уже о таком, не имеющем исторических аналогий, с православной точки зрения, решении Зарубежного Синода, как включение в число канонизованных принявших вместе с Царской Семьей мученическую кончину царского слуги римо-католика Алоизия Егоровича Труппа и лютеранки гофлектриссы Екатерины Адольфовны Шнейдер.

Комиссия не могла не учитывать и разноречивых, порой кардинально противоположных, взглядов на канонизацию Царской Семьи, высказываемых как в светской, так и в церковной периодической печати, а также в письмах представителей епископата, священнослужителей и мирян Русской Православной Церкви, поступавших в Комиссию.

В своем докладе Архиерейскому Собору 1994 года я представил документы, принятые к тому времени Комиссией по изучаемой проблеме. Напомню основное их содержание.

В исследовании «Причина отречения Императора Николая II от Престола и православное отношение к этому акту» говорилось, "что сама возможность отречения Российского Государя от Престола по какой бы то ни было причине не предусматривалась Актом о Престолонаследии и в этой связи отречение Императора Николая II от власти являлось беспрецедентным актом в государственной жизни России со времени вступления в силу Акта о Престолонаследии». Согласно Акту о Престолонаследии власть не могла передаваться кому бы то ни было, кроме установленного этим Актом Наследника Престола. С церковной же точки зрения факт отречения Императора Николая II не может считаться вероучительным или каноническим нарушением в силу отсутствия соборно принятых Православной Церковью установлений, которые бы определяли возможность отречения от Престола помазанного на Царство православного Государя. Комиссия выразила мнения, что сам факт отречения от Престола Императора Николая II, непосредственно связанный и с его личными качествами, в целом все же является выражением сложившейся тогда исторической обстановки в России.

В другом исследовании Комиссии — «О церковной политике Императора Николая II» — указывалось, что, с одной стороны, всю Императорскую Семью отличало личное благочестие. Правление последнего Царя из династии Романовых было давно отмечено и широким храмостроительством, и новыми канонизациями святых — при нем были прославлены святитель Феодосий Черниговский (1896), преподобный Серафим Саровский (1903), святая княгиня Анна Кашинская (восстановление почитания в 1909 г.), святитель Иоасаф Белгородский (1911), святитель Гермоген Московский (1913), святитель Питирим Тамбовский (1914) и святитель Иоанн Тобольский (1916). С другой стороны, церковная политика Императора не выходила за рамки традиционной синодальной системы управления Церковью. «Николай II, — подчеркивалось в докладе Собору, — будучи убежденным в несвоевременности проведения церковных реформ не способствовал исходившим из церковных кругов инициативам созыва Поместного Собора и восстановления Патриаршества», хотя им было дано согласие на созыв Предсоборного присутствия.

Наконец, на суждение Собора было представлено специальное историко-богословское исследование «Об отношении Церкви к страстотерпчеству», в котором последние дни жизни Императорской Семьи было предложено рассматривать в связи с изучением смысла страданий для христианина.

По моему докладу было принято следующее Определение Архиерейского Собора:

«1. Одобрить деятельность Комиссии Священного Синода по канонизации.

2. Считать правильными используемые Комиссией критерии канонизации святых и метод работы. Полагать необходимым придерживаться таковых и в будущем, в частности, при канонизации новомучеников российских и в изучении вопроса о возможности причисления к лику святых Императора Николая II и его Семьи…».

В свете этого Определения в Комиссии было продолжено изучение остальных тем, связанных с исторической и нравственно-религиозной оценкой царствования Николая II.

В историко-аналитическом исследовании «Православный взгляд на государственную деятельность Императора Николая II» было отмечено, что как политик и государственный деятель Государь поступал, исходя из своих религиозно-нравственных принципов. Неудача, постигшая Государя на этом пути, была не только и не столько его личной трагедией, сколько послужила прологом величайшей исторической драмы России. Будучи помазанным на Царство, наделенный всей полнотой власти, Император Николай II был ответственен за все события, происходившие в его государстве, как перед своим народом, так и перед Богом. Поэтому определенная доля личной ответственности за исторические ошибки, подобные событиям 9 января 1905 года, — а этой теме был посвящен специальный доклад, принятый Комиссией, — ложится на самого Императора, хотя и не может измеряться степенью его участия, а точнее неучастия в этих событиях.

Другим примером действий Императора, имевших пагубные последствия для судьбы России и самой Царской Семьи, были его отношения с Распутиным — и это было показано в исследовании «Царская Семья и Г. Е. Распутин». Действительно, как могло случиться, что такая фигура как Распутин могла оказывать влияние на Царскую Семью и российскую государственно-политическую жизнь его времени? Разгадка распутинского феномена — в блезни Царевича Алексия. Хотя и известно, что Государь неоднократно пытался избавиться от Распутина, но всякий раз он отступал под давлением Императрицы из-за необходимости обращаться за помощью к Распутину для излечения Наследника. Можно сказать, что Император оказался не в состоянии противостоять Александре Федоровне, истерзанной горем из-за болезни сына и находившейся в связи с этим под влиянием Распутина.

Подводя итог изучению государственной и церковной деятельности последнего Российского Императора, Комиссия не нашла а ней достаточных оснований для его канонизации.

Однако в Православной Церкви известны случаи причисления к лику святых даже тех христиан, которые вели греховную жизнь после крещения. Их канонизация совершалась именно потому, что свои грехи они искупили не только покаянием, но и особым подвигом — мученичеством или аскезой. Хотелось бы здесь вспомнить добровольное мученичество за Христа св. мч. Вонифатия (память 19 декабря (1 января), греческих мучеников XVII-XVIII веков, пострадавших за отречение от принятого ими уже после святого крещения мусульманства. В этом же ряду можно было бы назвать и суровые аскетические подвиги таких святых, как преподобная Мария Египетская (1/14 апреля); причем эти подвиги иногда могли завершиться насильственной смертью (мч. Варвар — 6/19 мая, прп. Никита Столпник Переславский — 23 мая/5 июня). Находя определенное сходство жизни упомянутых святых с тем, что в жизни Императора Николая II также было два неравных по продолжительности и духовной значимости периода — время его царствования и время пребывания в заключении после его отречения — Комиссия обратилась к внимательному изучению последних дней Царской Семьи, связанных с глубоким страданием и мученической кончиной ее членов.

Обстоятельства последнего периода жизни Императорской Семьи Комиссия рассматривала в исторической перспективе подвига тех свидетелей веры, которых Святая Церковь именует страстотерпцами. Слово «страстотерпец» восходит к Посланиям апостола Павла (2 Тим. 2: 3, 5; Евр. 10: 32), причем в Послании к Евреям говорится о стойкости (слав. — терпении) в перенесении страданий. В богослужебной и житийной литературе Русской Православной Церкви слово «страстотерпец» стало употребляться применительно к тем русским святым, которые в строгом смысле не были мучениками за Христа, но завершили свою жизнь от рук гонителей и убийц. В истории Русской Церкви такими страстотерпцами были святые благоверные князья Борис и Глеб (1015), Игорь Черниговский (1147), Андрей Боголюбский (1174), Михаил Тверской (1319). Все они своим подвигом страстотерпцев явили высокий образец христианской нравственности, терпения и личного мужества.

В связи с этим, давая оценку трагической гибели Царской Семьи, мне вновь хотелось бы обратиться к тексту своего доклада на Соборе 1994 года: «В политизированную эпоху нового времени, когда гонения на Церковь и христиан трудно порой бывает отделить от политических преследований, «жертвы политических убийств могли быть святыми страстотерпцами, так как их убивали как символ Православной Руси» (см.: «К канонизации новомучеников Российских». Комиссия Священного Синода Русской Православной Церкви по канонизации святых. М., 1991, с 34). Однако, не всякое политическое убийство, тем более в ту эпоху нестроений, может быть рассматриваемо как мученический подвиг. Церковь дает оценку всякому политическому событию не иначе как в рамках нравственного о нем суждения». Последовательно и методично убивая всех попавших им в руки Романовых, большевики прежде всего руководствовались идеологией, а потом уже политикой — ведь в народном сознании Император еще продолжал оставаться Помазанником Божиим, а вся Царская Семья символизировала Россию уходящую и Россию уничтожаемую. 21 июля 1918 года Святейший Патриарх Тихон в своем слове при совершении Божественной литургии в Московском Казанском Соборе как бы ответил на те вопросы и сомнения, которые через восемь десятилетий попытается осмыслить Русская Церковь: «Мы знаем, что он (Император Николай II — М.Ю.) отрекаясь от Престола, делал это, имея в виду благо России и из любви к ней. Он мог бы после отречения найти себе безопасность и сравнительно спокойную жизнь за границей, но не сделал этого, желая страдать вместе с Россией. Он ничего не предпринимал для улучшения своего положения, безропотно покорился судьбе…»

В своем историческом анализе екатеринбургской трагедии Комиссия не могла не коснуться вопроса о так называемом ритуальном убийстве Царской Семьи, о существовании которого в печати до сих пор появляются публикации. На мои обращения от 28 декабря 1993 года и от 21 августа 1995 года к ректорам Московской Духовной Академии и Семинарии с просьбой оказать Комиссии научно-консультативную помощь силами профессорско-преподавательского состава вверенных им духовных учебных заведений в подготовке историко-богословской темы «Православная точка зрения на существование «ритуального убийства» в связи с трагической гибелью Царской Семьи», 9 ноября 1995 года я получил ответ. В представленном Московской Духовной Академией документе отмечается следующее: «Не располагая средствами к проведению самостоятельного расследования всех обстоятельств убийства Царской Семьи, исходя из презумпции невиновности, при изучении вопроса об убийстве в Ипатьевском доме не следует считать доказанной версию о ритуальном характере этого убийства, поскольку:

а) по наиболее громкому и с большой обстоятельностью расследованному судебному делу, связанному с обвинением в ритуальном убийстве, — делу Бейлиса — на суде не удалось доказать самого существования таких убийств у евреев;

б) типичное ритуальное убийство, каким оно изображается у авторов, исходящих из существования таких убийств, имеет мало общих черт с убийством в Ипатьевском доме;

в) ничего не известно о религиозности тех лиц, причастных к убийству Царской Семьи, кто имел еврейское происхождение…».

Итак, современный экспертный богословский анализ вопроса о так называемом «ритуальном убийстве» подтверждает отрицательную экспертизу группы русских православных богословов (профессора Санкт- Петербургской Духовной Академии И- Г. Троицкого и протоиерея, профессора Киевской Духовной Академии А.А. Глаголева), выступивших в 1913 году на процессе Бейлиса. И анализ обстоятельств того, как произошло убийство Царской Семьи, не позволяет сделать вывода о его ритуальном характере.

Большинство свидетелей последнего периода жизни Романовых говорят об узниках Тобольского губернаторского и Екатеринбургского Ипатьевского домов как о людях страдающих и, несмотря на все издевательства и оскорбления, ведших благочестивую жизнь. В Царской Семье, оказавшейся в заточении, мы видим людей, искренне стремящихся воплотить в своей жизни заповеди Евангелия.

Императорская Семья проводила много времени в душеполезном чтении, прежде всего Священного Писания, и в регулярном — практически неопустительном — посещении богослужений. Вот как описывает протоиерей Афанасий Беляев молитвенное настроение Царской Семьи: «Надо самому видеть и так близко находиться, чтобы понять и убедиться, как бывшая Царственная Семья усердно, по-православному, часто на коленях, молится Богу. С какою покорностью, кротостью, смирением, всецело предав себя в волю Божию, стоят за богослужением». Не может не трогать и повествование отца Афанасия об исповеди Императора: «Рядом со мной стоял тот, выше которого из всех живущих на земле нет. Это до сего времени был наш Богом данный Помазанник, по закону престолонаследия 23 года царствовавший русский Православный Царь. И вот ныне, смиренный раб Божий Николай, как кроткий агнец, доброжелательный ко всем врагам своим, не помнящий обид, молящийся усердно о благоденствии России, верующий глубоко в ее славное будущее, коленопреклоненно, взирая на крест и Евангелие, в присутствии моего недостоинства, высказывает Небесному Отцу сокровенные тайны своей многострадальной жизни и, повергаясь в прах перед величием Царя Небесного, слезно просит прощения в вольных и невольных своих прегрешениях». В глубоких страданиях Государя невольно вспоминается история святого праведного Иова многострадального, в день церковной памяти которого родился Николай II. Сама жизнь императора была подобна страданиям Иова — ведь он принял свой крест так же, как некогда библейский праведник принял все ниспосланные ему несчастья — твердо, с терпением, кротостью и без тени ропота.

О том, как вся Семья переносила тяжелые испытания, постигшие их в заключении, открывается в дневниковых записях и переписке членов Царской Семьи.

Император, с тревогой следивший за развитием событий в России, глубоко страдал, раскаиваясь в своем отречении. По воспоминаниям воспитателя Наследника Алексия Николаевича Пьера Жильяра Государь принял решение об отречении в надежде, что те, кто пожелал его удаления, окажутся способными привести войну к благополучному окончанию и спасти Россию. Он побоялся, чтобы его сопротивление не послужило поводом к гражданской войне в присутствии неприятеля, и не пожелал, чтобы кровь хотя бы одного русского была пролита за него… Он страдал теперь при виде того, что его самоотречение оказалось бесполезным… Эта мысль стала преследовать его все сильнее и впоследствии сделалась для него причиной великих, нравственных терзаний».

«Сколько еще времени будет наша несчастная Родина терзаема и раздираема внешними и внутренними врагами? — писал в своем дневнике Николай II. — Кажется иногда, что дольше терпеть нет сил, даже не знаешь, на что надеяться, чего желать? А все-таки никто как Бог! Да будет воля Его Святая!» Несмотря на все страдания, пережитые Императором, сердце его исполнилось светом Христовой любви и всепрощения, о чем мы читаем в одном из писем Великой Княжны Ольги Николаевны: «Отец просит передать всем тем, кто ему остался предан, и тем, на кого они могут иметь влияние, чтобы они не мстили за него, так как он всех простил и за всех молится, и чтобы не мстили за себя, и чтобы помнили, что то зло, которое сейчас в мире, будет еще сильней, но что не зло победит зло, а только любовь».

Доброта и душевное спокойствие не оставляли в это тяжелое время и Императрицу. В письмах Александры Федоровны раскрывается вся глубина ее религиозных чувств — сколько в них силы духа, скорби о судьбе России, веры и надежды на помощь Божию. И к кому бы она ни писала, она находила слова поддержки и утешения. Эти письма — настоящие свидетельства христианской веры. Приведем только несколько отрывков из них: «Господь услышит наши молитвы и Вам поможет, утешит и подкрепит… Тяжело и трудно жить, но впереди есть Свет и радость, тишина и награда за все страдания и мучения. Идите прямо Вашей дорогой, не глядите направо и налево, и если камня не увидите и упадете, не страшитесь и не падайте духом. Поднимитесь и снова идите вперед. Больно бывает, тяжело на душе, но горе нас очищает. Помните жизнь и страдания Спасителя, и ваша жизнь покажется вам не так черна, как думали. Цель одна у нас, туда мы все стремимся, да поможем мы друг другу дорогу найти. Христос с Вами, не страшитесь».

Сколько мольбы, надежды и веры в любовь Христову выражено в другом письме Императрицы: «Господи, помоги тем, кто не вмещает любви Божией в ожесточенных сердцах, которые видят только все плохое и не стараются понять, что пройдет все это; не может быть иначе, Спаситель пришел показал нам пример. Кто по Его пути, следом любви и страдания идет, понимает все величие Царства Небесного».

В сопереживании страданий других людей, запечатленном в письмах Александры Федоровны, вновь и вновь раскрывается действие Божественной благодати, воскрешающей человеческий дух — поистине, по слову апостола Павла, сила Божия в немощи совершается (2 Кор. 12:9): «Все можно перенести, если Его (Бога) близость и любовь чувствуешь и во всем Ему крепко веришь. Полезны тяжелые испытания, они готовят нас для другой жизни, в далекий путь. Собственные страдания легче нести, чем видеть горе других, не будучи в возможности им помочь… Надо Бога вечно благодарить за все, что дал, а если и отнял, то, может быть, если без ропота все переносить, будет еще светлее. Всегда надо надеяться. Господь так велик, и надо молиться, неутомимо Его просить спасти дорогую Родину. Стала она быстро, страшно рушиться в такое малое время. Но тогда, когда все кажется так плохо, что хуже не может быть, Он милость Свою покажет и спасет все. Как и что, это только одному Ему известно… Хотя тьма и мрак теперь, но солнце ярко светит в природе и дает надежду на что-то лучшее. Вы видите, мы веру не потеряли, и надеюсь никогда не потерять, она одна силы дает, крепость духа, чтобы все перенести. И за все надо благодарить… Не правда ли? Пока живы мы с нашими вместе — маленькая крепко связанная семья. А они что хотели?… Вот видите, как Господь велик. Мы и в саду бываем (т. е. на свободе). А вспомните тех других, о, Боже, как за них мы страдаем, что они переживакют невинные… Венец им будет от Господа. Перед ними хочется на коленях стоять, что за нас страдают, а мы помочь не можем даже словом. Это тяжелее всего. Больно за них, но и для них, я верю крепко, будет еще хорошее (мзда многа на небесах) и здесь еще».

Вместе со своими родителями все унижения и страдания с кротостью и смирением переносили Царские дети. Лучше всего их мысли и чувства выражены в стихотворении «Молитва», переписанном рукой Ольги Николаевны:

Пошли нам. Господи, терпенье
В годину буйных мрачных дней
Сносить народное гоненье
И пытки наших палачей.
Дай крепость нам, о Боже правый,
Злодейство ближнего прощать
И крест тяжелый и кровавый
С Твоею кротостью встречать.
И в дни мятежного волненья,
Когда ограбят нас враги,
Терпеть позор и оскорбленья
Христос Спаситель, помоги.
Владыка мира, Бог вселенной,
Благослови молитвой нас
И дай покой душе смиренной
В невыносимый страшный час.
И у преддверия могилы
Вдохни в уста Твоих рабов
Нечеловеческие силы
Молитлься кротко за врагов.

Весь ужас екатеринбургской трагедии меркнет перед силой духа, выраженной в этих письмах.

Убийство Царской Семьи в ночь на 17 июля 1918 года повторяет узловое событие первоначальной духовной истории России — убийства князей — страстотерпцев Бориса и Глеба в 1015 году. Их смерть заключала в себе подвиг непротивления насилию — и этот же подвиг через 900 лет был промыслительно повторен последними Романовыми.

Вместе с Императорской Семьей были расстреляны и их верные слуги, последовавшие за своими господами в ссылку. Они прекрасно понимали — достаточно прочесть письма императорского лейбмедика Е. С. Боткина — что их ожидает мученическая кончина, но они так и не оставили Царской Семьи. Так, в письме другу Боткин пишет: «Мое добровольное заточение здесь настолько временем не ограничено, насколько ограничено мое земное существование. В сущности, я умер — умер для своих детей, для друзей, для дела… Я не поколебался покинуть своих детей круглыми сиротами, чтобы исполнить свой врачебный долг до конца, как Авраам не поколебался по требованию Бога принести ему в жертву своего единственного сына. И я твердо верю, что, так же как Бог спас тогда Исаака, Он спасет теперь и моих детей и Сам будет им Отцом… И Бог благословил мои труды, и я до конца дней сохраню это светлое воспоминание о своей лебединой песне». В связи с тем, что царские слуги добровольно остались с Царской Семьей и приняли мученическую смерть, то правомерно было бы ставить вопрос и об их канонизации; к ним, помимо расстрелянных вместе с Императорской Семьей доктора Е.С. Боткина, комнатной девушки Императрицы А.С. Демидовой, придворного повара И. М. Харитонова и лакея А.Е. Труппа, принадлежали убиенные в различных местах и в разные месяцы 1918 года генерал-адъютант И.Л. Татищев, гофмаршал князь В.А. Долгоруков, «дядька» Наследника К. Г. Нагорный, детский лакей И.Д. Седнев, фрейлина Императрицы А.В. Гендрикова и гофлектрисса Е. А. Шнейдер. В настоящее время Комиссии не представляется возможным окончательное разрешение вопроса о наличии оснований для канонизации этой группы мирян, по долгу своей придворной службы сопровождавших Царскую Семью в период ее заточения и принявших насильственную смерть. Комиссия не располагает сведениями о широком поименном молитвенном поминовении этих мирян, а также о связанных с ними чудотворениях. Кроме того, сейчас отсутствуют сколько-нибудь существенные сведения о религиозной жизни и личном благочестии всех этих мирян, за исключением некоторых отрывочных свидетельств о духовной жизни Е.С. Боткина, в то время как двое из них — римо-католик А.Е. Трупп и лютеранка Е.А. Шнейдер не являлись мирянами православного исповедания. Комиссия пришла к заключению, что наиболее подобающей формой почитания христианского подвига верных слуг Царской Семьи, разделивших ее трагическую участь, может быть увековечение этого подвига в житии Царственных мучеников. В настоящее время, таким образом, насильственная смерть, принятая этими мирянами в результате исполнения ими их нравственного долга перед Царской Семьей, не может быть признана мученической кончиной за исповедание христианской веры.

Почитание Царской Семьи, начатое уже Святейшим Патриархом Тихоном в заупокойной молитве и слове на панихиде о убиенном Императоре через три дня после екатеринбургского убийства, продолжалось — несмотря на господствующую идеологию — на протяжении нескольких десятилетий советского периода нашей истории. Священнослужители и миряне возносили к Богу молитвы о упокоении невинно убиенных страдальцев, членов Царской Семьи. В домах в красном углу можно было видеть фотографии Царской Семьи, а в последнее время стали появляться и иконы с изображением Царственных мучеников. Сейчас такие иконы можно иногда видеть в некоторых обителях и храмах ряда епархий Русской Православной Церкви. Повсеместно и все чаще совершаются заупокойные панихиды по Царской Семье. Все это свидетельствует о возрастающем почитании убиенной Царской Семьи по всей России. Так, например, о широком народном почитании Царской Семьи в Екатеринбургской епархии, в пределах которой произошла трагедия, рассказывал в своем сообщении на заседании Комиссии по канонизации 3 сентября сего года Преосвященный епископ Екатеринбургский и Верхотурский Никон. Уже несколько десятилетий церковное почитание Царской Семьи наблюдается как в Сербии, так и в русском Зарубежье. Ознакомившись с встречающимися в литературе сведениями о чудотворениях, связанных с почитанием Царской Семьи, Комиссия сочла некоторые из них заслуживающими доверия (см., например, книгу «Письма Царской Семьи из заточения», Джорданвилль, 1974, с. 491 — 499).

За многими страданиями, перенесенными Царской Семьей в последние дни, мы видим всепобеждающий зло свет Христовой истины, который был явлен в их трагической гибели, подобно тому, как он воссиял в жизни и смерти миллионов православных христиан, претерпевших гонения, страдания и мученическую кончину в эпоху новой российской смуты.

«Государь и Государыня верили, что умирают мучениками за свою родину, — пишет один из свидетелей их жизни в заточении, воспитатель Наследника П. Жильяр, — они умерли мучениками за человечество. Их истинное величие проистекало не из их царского сана, а от той удивительной нравственной высоты, до которой они постепенно поднялись. Они сделались идеальной силой. И в самом своем уничижении они были поразительным проявлением той удивительной ясности души, против которой бессильны всякое насилие и всякая ярость, и которая торжествует в самой смерти».

Именно в осмыслении этого подвига Царской Семьи Комиссия в полном единомыслии находит возможным поставить вопрос о причислении к лику святых страстотерпцев Императора Николая Александровича, Императрицы Александры Федоровны, Царевича Алексия, Великих Княжон Анастисии, Марии, Ольги и Татьяны.

При сем передаю Вам, Ваше Святейшество, Ваши Высокопреосвященства и Ваши Преосвященства, документы, выработанные и принятые Комиссией по канонизации святых в процессе изучения вопроса о мученической кончине Царской Семьи: «Об отношении церкви к страстотерпчеству», «Православный взгляд на государственную деятельность Императора Николая II», «Император Николай II и события 9 января 1905 года в Санкт-Петербурге», «О церковной политике Императора Николая II», «Причина отречения Императора. Николая II от Престола и православное отношение к этому акту», «Царская Семья и Г. Е. Распутин», «Последние дни Царской Семьи» и «Житие и страдания Благоверного Царя Николая Александровича и его Семьи», а также проект Деяния о канонизации Царской Семьи.

Комиссия свидетельствует, что по мере продолжительного и углубленного изучения данных материалов яснее и ощутимее открывался подвиг христианского перенесения страданий Царской Семьей в период многомесячного заточения. Исходя из особой важности этой темы и необходимости ее общецерковного осмысления, Комиссия считает, что вопрос о канонизации Царской Семьи мог бы быть решен Поместным Собором Русской Православной Церкви после предварительного рассмотрения его на очередном Архиерейском Соборе.

Вашего Святейшества и Священного Синода недостойный послушник

ЮВЕНАЛИЙ, митрополит Крутицкий и Коломенский, Председатель Синодальной Комиссии по канонизации святых
10 октября 1996 года

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475