Священник Илия Макаров: Нечеловеческое в человеческом

Про нечеловеческое мы чаще всего вспоминаем, когда говорим о чем-то плохом. Но когда мы в контексте нашей Православной веры начинаем задумываться о нечеловеческом в человеке, здесь, наверное, мысли приходят именно о Божественном в природе человека.

На Ваш взгляд, насколько в человеке присутствует внутреннее ощущение чего-то иного в себе? А если мы хотим жить по принципу «наслаждайся», то тогда получается, что в нас живет только человеческое – еда, страсти и прочее?

− Я рад, что вы разделяете само понятие нечеловеческого на позитивный и негативный аспекты. Потому что философы уже давно рассказали о том, что такое человеческое и даже сверхчеловеческое, но о нечеловеческом как о Божественном в человеке рассуждает только богословие, причем богословие именно христианское. И ведь действительно любой человек, даже неверующий, нецерковный, если он честен по отношению к самому себе, признает, что периодически чувствует в себе присутствие чего-то иного. Он осознает, что есть еще Кто-то, и не другой человек, а именно Тот, Кто выше человеческого.

И вот тому, что выше человеческого, человек придает религиозный контекст, он начинает общаться с Тем, Кто над человечеством, Кто сотворил человечество. Начинает общаться с Богом. Но иногда люди выдумывают что-то нечеловеческое, и в это нечеловеческое проникает злая, темная сила. Если человек не конкретизирует свое общение с Высшим Существом, то есть с Богом, не обращается к Нему как к Богу, то на место Бога обязательно приходит Его противоположность – сила темная, дьявольская. И вот здесь есть опасность: невозможно говорить о нечеловеческом в человеке, если мы не имеем в виду божественное начало. А божественное в человеке обязательно есть, и это необходимо раскрыть.

Вопрос от Александра: «Часто говорят о завете как о заключении союза или договора с Богом. Но завет – это завещание потомкам или наследникам, которые пойдут по стопам завещателя. А союз или договор заключают и закрывают на ключ, никто из договаривающихся сторон его нарушить или изменить не может, обе стороны вынуждены его соблюдать. В союзе, договоре учитываются интересы обеих сторон. Завет же не предусматривает интересов наследника, завет может быть изменен только завещателем, пока завещатель жив, а наследник изменить завещание не может ни при каких условиях. Он может добровольно принять его или не принять. Поэтому, думаю, неправомерно называть завет союзом или договором. В славянском тексте нигде не говорится, что завет заключается. Он завещается. Ваше мнение по этому вопросу хотелось бы услышать».

− Интересный ракурс. Но опять же мы рассуждаем по-человечески. Если завет воспринимать как завещание, то это некая дарственная. Но если мы все-таки завет мыслим как заповедь, как предложение отношений, как предложение правил того, как мы дальше будем вместе существовать, − тогда это все-таки элемент некого союза. И ведь есть в Священном Писании уточнение, что завет действенен при исполнении его всеми участниками с обеих сторон. Если со стороны человека нет исполнения завета, то завет становится безрезультативным, он упраздняется. А ведь Бог Свой завет с человеком никогда первый не упраздняет, Он не инициирует изменения завета. И то, что мы называем Ветхим и Новым Заветом, не есть противопоставление или перезаключение договора, как нам сейчас Александр сказал. Это, можно сказать, обновление договоренностей, хотя слово «договор» тоже здесь не подходит. Это обновление статуса отношений человека с Богом. Вернее, Бога с человеком.

Завет всегда инициирует Бог, мы не знаем, чтобы Авраам или Моисей сказали: «Давай, Господи, заключим с Тобой завет». Нет, завет дает Бог, Он – Учредитель этих заветных отношений. Потому что Он есть Творец. Было бы странно, если бы чашка со своим изготовителем начала какие-то условия «проговаривать», какие-то заветы заключать. Предназначение этой чашки в руках того, кто ее создал. Предназначение человека в руках Божиих. Бог знает, как человеку быть счастливым, и Он предлагает ему некие правила жизни, установления, законы, начиная с законов природы и заканчивая законами человеческих отношений. Это все равно завет, но не завет как завещание, а завет − как союз. Можно даже сказать, что союз на паритетных началах, потому что у человека есть воля отказаться от завета, есть возможность перестать быть участником завета. Другое дело, что, переставая быть участником завета, он отказывается от отношений с Богом. Значит, попадает в отношения с дьяволом. Нет никакого промежуточного состояния.

Мы часто любим говорить о срединном пути, о том, что истина где-то посередине, но этой середины нет. Даже у великих творцов, художников нет симметрии, ее просто не может быть, как бы мы ее ни выстраивали. Подлинная красота несимметрична, если рассматривать симметрию как абсолютное равенство сторон. Поэтому нет этой середины, нет золотого правила, при соблюдении которого будет именно так, как должно быть. А вот завет есть, есть то, что Бог предлагает человеку. Если человек это принимает, то его жизнь даже в грехопадшем состоянии будет счастливее, чем тогда, когда он полностью игнорирует Божественные установления, Божественный завет. При таком игнорировании он остается наедине с собой, он сам себе хозяин. А сам себе хозяин может быть только тот, кто является источником этой хозяйственности, этой силы, источником этого основания. А таковым источником является только Бог. Он нам дал все, Он нас сюда вызвал, к этому бытию. И когда человек говорит: «я сам», − ничего у него не получается. Он только разрушает, а не созидает. Эти тонкости понимания прекрасны, интересны. Рассуждая так, мы обретаем правильное понимание того, что есть завет, что есть отношения человека с Богом.

Наша цель − так приблизиться ко Господу, чтобы соответствовать Его словам: будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный. Мы стремимся к этому, мы же созданы по образу и подобию Божию, и здесь вопрос в том, насколько наше человеческое, наше плотское может победить Бога внутри нас. Можем ли мы так воспеть в себе человеческое, что забудем Божественное?

− Победить Бога внутри нас мы не можем, потому что человек уже создан по образу и подобию Божию. Со времен преподобного Максима Исповедника мы говорим о том, что образ Божий – это то, что изначально дано человеку, а подобие – это то, чего он достигает в процессе своей жизни. Есть сосуд, который должен быть исполнен Святого Духа, как говорит апостол Павел. Вот тогда мы, достигая некого подобия, к совершенству приближаемся. У нас есть святые, которые называются уподобившимися, то есть преподобными. Но искра Божественного есть в каждом. Именно потому, что человек – создание, творение Божие, он имеет причастность к Божественному так же, как и весь этот мир.

Вообще, мы, когда в чем-то пытаемся разобраться, все дифференцируем, это такой научный подход. Мы жестко отделяем Небесное от земного, Божественное от человеческого. И иногда прямо с головой уходим в это человеческое, то есть мы больше думаем о нашем греховном состоянии, греховном статусе. Мы думаем о том, что ничто уже не может нас возвысить до Небес, но это не так. Стремиться Богу – не значит проявлять какие-то сверхчеловеческие усилия, чтобы хоть как-то добраться до вершины Олимпа. Нет! Мы не в древне-

греческой парадигме, мы не Прометеи, которые у богов воруют огонь. Мы − люди Божии, у нас Божественный огонь внутри. Он теплится, его нужно раскочегаривать, нужно беречь, его нужно раскрывать и раскрывать. И мне больше нравится образ Данко, который вырывает свое сердце, оно горит, оно светит, и он выводит из темного леса людей. И потом люди, обезумев от того, что наконец-то увидели свет, − побежали, уронили Данко, раскололи на куски его сердце, но оно продолжало сиять. И звезды на небе – это фрагменты сердца Данко, освещающего всю Вселенную. Красивая легенда.

Нам никуда не деться от того, что мы потенциально должны учиться раскрывать в себе божественное, это и есть момент нашего обожения, это и есть наша перспектива. Если человек этого не делает, то он даже может обесчеловечиться. Бесчеловечность – это уже глубины адские, когда человек теряет человеческое лицо, человеческое достоинство. Он становится зверем.

Когда князь Владимир из язычества перешел в христианство, он сказал: «Я был зверем, а стал человеком». А сегодня, в постхристианскую эпоху (пока мы ее так называем) все-таки у нас есть надежда на то, что и в нашей стране, и в других местах нашей планеты еще будет ренессанс христианского понимания мира.

Вопрос от Елизаветы: «Мы знаем, что смирение − самая главная добродетель. Но как смиряться, если в мире столько всего негативного происходит?»

− Когда вокруг нас сгущаются тучи, бушуют бури, вокруг нас все не так, как надо, одно сплошное хулиганство, тогда действительно нам кажется, что смирение – не наш удел. Нам тогда приходится воевать, отстаивать свои интересы. Мы же за справедливость, нас же обидели! Но опять же, мы слишком по-человечески думаем, что смирение – это некое пасование перед стихиями мира сего. Но в то же время противостояние стихиям этого мира – это не противостояние буре, торнадо или наводнению. Тут действительно силы человека слабы. Хотя посмотрите на примере Санкт-Петербурга, ведь несколько веков Петербург боролся с водной стихией, и все-таки он ее победил. Он не упразднил наводнение, но минимизировал последствия наводнений, которые порой наш город практически смывали полностью. То есть даже такое возможно.

Но смирение – это не про стихии природы и мира. Смирение − это про стихии внутри тебя самого. Смирение – это обретение мира. О каком мире идет речь? О мире во всем мире и нет войне? Эти лозунги, конечно, очень живые и злободневные для нас. Но даже если вокруг все бушует, вокруг война, даже если вокруг тебя бури, ты можешь иметь мир в своем сердце, потому что этот мир тебе дает Бог. Мир оставляю вам, мир Мой даю вам: не якоже мир дает, Аз даю вам. Это слова Христа. Миру мир − тоже знаменитый лозунг, но его надо правильно понимать. Мир как пространство, как среда обитания, и мир как твое состояние. Мир – это ведь не только отсутствие войны. Мир – это еще и основа твоей собственной жизни. То есть мир – это твое мировоззрение, это то, вокруг чего все в твоей жизни сосредоточено. Это не твое эго, не центр твоей жизни, не какое-то дело, ради которого ты готов голову положить. Нет, ты можешь за Отечество жизнь свою положить, за други своя, потому что в твоем сердце царит мир, тот мир, который тебе дал Бог. А достигнешь ты этого мира, данного Богом, тогда, когда научишься любить. Такая простая духовная математика.

А почему устремленность к любви дает мирное настроение в твоем сердце, мирное состояние? Потому, что если ты стремишься к любви настоящей, то ты стремишься к Богу. Бог есть любовь. Любовь − еще одно из имен Божиих, еще одно состояние Бога. Ведь Святая Троица, эти три личности внутри единой божественной природы общаются друг с другом любовью, находятся в состоянии любви. Наша жизнь должна быть подобием этих отношений, и, если мы к этому не стремимся, мы Бога не достигнем. Ведь настоящий святой − тот, кто научился любить по-настоящему, и именно поэтому в его сердце мир, именно поэтому он знает, что ему нужно в этой жизни, чем он может послужить на благо людей этого мира.

А дальше уже происходит то, что мы называем благодатной силой, чудотворениями. Представляете, чудеса – это не просто следствие божественного вмешательства в нашу жизнь, не просто присутствие божественной благодати в конкретной ситуации, это еще и некая атмосфера. Если люди устремлены к любви, если в них царит добро, то тогда и особым образом раскрывается благодать Божия, и творятся чудеса. И тогда чудо становится естественным состоянием нашей жизни. Вот что такое мир в душе.

Бывает так, что иной прихожанин приходит на Литургию, и видно, что он радостно трудится, то есть радостно молится, а кто-то приходит, как в воду опущенный, с мыслями: ну вот, опять на Литургию... Даже наше общее дело – Литургия – может быть по-разному нами же, прихожанами, восприниматься. А когда Вы благословляете и говорите: «Мир всем», то о каком мире идет речь? О мире в душе, чтобы успокоиться?

− Если покопаемся в славянской этимологии слова «мир», то увидим происходящие от него слова − «милость», «любовь». И тогда это благословение «мир всем» становится нашим жизненным дыханием, воздухом. Не просто мирное состояние, не просто умиление, но крайняя степень любви, которую мы можем воздать в ответ на Божие благословение. Бог нам через Свою благодать, через благословение священника дает Свой дар. А какой дар от Бога? Дар любви. Мы же только что с вами говорили о том, что чудо случается именно потому, что есть любовь. Чудо – это не просто какое-то удивительное событие. Оно свидетельствует о том, что здесь воцарилась любовь, или способствует тому, чтобы здесь любовь задержалась. То есть проявление любви Бога к нам вызывает нашу ответную благодарность. А какую благодарность мы можем воздать Богу за Его дар? Такую же любовь, милосердие, умиление и мирность, смирение. Более того, Бог даже и не ждет ничего в ответ, Ему важно, чтобы мы Его даром друг с другом делились. И, если мы друг с другом не поделились мирностью, милостью, любовью, тогда мы будем как разные черенки на большом поле. Каждый будет думать о своем, о чем-то таком, что далеко от нашего общего дела.

Все-таки Литургия − общее дело. И когда мы приходим в храм, мы молимся о себе, о своих близких, причащаемся Святых Христовых Таин, лично исповедуем свои грехи, но все это делаем для того, чтобы быть общиной, где двое или трое собраны во имя Мое. Мы хотим быть семьей. Человек не может быть одиночкой по определению. Когда человек одинокий, у него как минимум развиваются психические заболевания. Все эти маньяки, монстры, о которых так много в XX веке сказано, написано, – это ведь патологически одинокие люди. Другой вопрос, они сами себя из общества извергли, или это общество вовремя не обратило на них внимания и не оказало им нужную поддержку? Много может быть разных составляющих, но это все равно одинокие люди, дьявольски одинокие. Вообще, сатана – одиночка, и одиночка не потому, что он действует один, а потому, что не способен на любовь. Человек, не способный на любовь, будет одиноким. А одиночество – это ад уже здесь, на земле. Мы почему к раю готовимся, почему учимся здесь любить? Потому, что в раю будем все вместе, будем друг другу в глаза смотреть. Если мы здесь любить не научились, то не сможем там друг другу смотреть в глаза, потому что там − царство любви. А что такое ад? Это когда мы все вместе сидим в сковородке, и нас черти поджаривают? Это такой живописный образ. Ад – место без Бога, это место темное, холодное и одинокое. Если в раю все вместе, то в аду ты один, и страшнее нет ничего, и так будет всегда.

Поэтому мы так хватаемся за Бога, поэтому так хотим прикоснуться к Его Царству. Мы всегда должны знать, что Царство Бога – царство любви. И «мир всем» – это буквальное схождение этого Царства к нам, здесь и сейчас. И в ответ мы говорим: «И духови твоему!» Это не пожелание дорогому батюшке быть мирным, чтобы у него все было хорошо. Нет, это наша реакция: «Горе имеем сердца!» − «Имамы ко Господу!» То есть мы от тебя, через тебя, отче, принимаем благословение от Бога, и мы хотим, чтобы ты продолжал и дальше быть инструментом для схождения божественной благодати в нашу общину. Лучшего ничего себе представить невозможно, мы все вместе, мы друг друга благодарим, друг за друга держимся. Это есть настоящая любовь, настоящая дружба, это и есть настоящие родственные отношения. Именно поэтому родственным словом «семья» мы называем христианскую общину. Но без ценностей любви между некровными родственниками не будет подлинных отношений и внутри рода, внутри семьи, где люди соединены по крови.

Наша любовь, наша дружба, наше общение, наше взаимоотношение – это все Богом благословенные вещи, значит, они должны быть освященными. И поэтому все, что мы делаем, мы хотим посвятить чему-то или кому-то. Да, поел, когда захотел, – это проявление в нас человеческого. Но проявление божественного − когда ты благословляешь трапезу, делишься ей с другим человеком. И более того, Христос даже трапезу для нас сделал соединением с Самим Собой, я имею ввиду евхаристическую трапезу. Да, мы от человеческого приходим к божественному, при этом не теряя своего человеческого.

Вспомним Авеля и Каина. Проблема Каина была именно в том, что он преступил закон и боялся кары за это преступление. Мы можем видеть, что наши грехи могут нас увести от того Божественного, что в нас было.

− Есть такая фраза: «Все люди − братья, как Каин и Авель». Такой своеобразный юмор. Мы ведь даже и братских отношений не осознаем. Друг к другу относимся не как братья, а как братва. Акцент абсолютно другой. Мы даже дружим против кого-то, объединяемся против чего-то. А нам нужно просто учиться любить. Ведь проблема Каина была в том, что он не просто нарушил закон, заповедь, а он предал любовь. Если бы он не предал любовь, он бы не совершил этого греха. Нам нужно учиться любви, тогда мы не будем грешить.

Полную версию программы вы можете просмотреть или прослушать на сайте телеканала «Союз».

Читайте «Православную газету»

Сайт газеты
Подписной индекс:32475