«…Господь не настаивает на его немедленном строительстве – Он просто показывает нам, что существуют небо и храм»

Известный в мире искусства не только Екатеринбурга, но и многих городов и регионов нашей страны человек, Владимир Анатольевич Кравцев – главный художник академического Театра драмы, лауреат «Золотой маски». Сейчас его имя у многих на слуху: он по-своему, но как всегда необычно и очень ярко, импульсивно выразил свое отношение к восстановлению в Екатеринбурге храма во имя Святой Великомученицы Екатерины на его историческом месте – на площади Труда. Его новая картина называется «2010 от Рождества Христова». Она выставлена в екатеринбургской галерее «Шлем», которая находится рядом со Свято-Троицким кафедральным собором, а ее увеличенная копия установлена у входа в храм во имя Святителя Иннокентия, Митрополита Московского, на проспекте Ленина, прихожанином которого является Владимир Анатольевич.

– Уже какое-то время назад мною был сделан графический лист, посвященный проблеме восстановления на площади Труда храма, который простоял там двести лет. Этот храм был любимейшим местом и для верующих, и просто для горожан, потому что это было замечательное архитектурное сооружение. Храм не просто украшал город, а был настоящим духовным центром того времени.

Композиция данной работы такова. Нижнее пространство – фонтан, который немножко как бы завис в воздухе. Фонтан, его окружность показаны как гигантская монета, подброшенная для определения – «орел или решка». Она крутится, но еще не остановилась, и пока непонятно, какой стороной ляжет. А вокруг фонтана сидят молодежь, пожилые люди, которые выпивают пиво, целуются, играют на гитарах, что-то выясняют. Милиционер выясняет отношения с каким-то подвыпившим человеком. На самом деле это – не моя «злоба», как пишут в некоторых газетах и в интернете. На мой взгляд, эти публикации – просто непонимание того, что художник не просто отражает: он любит этих людей, это – замечательные люди.

И над этим фонтаном, в воздухе – огромная длань Господня, которая держит в облаках храм Святой Екатерины. Господь не настаивает на его немедленном строительстве – Он просто показывает нам, что существуют небо и храм. То, что мы могли бы получить, то есть вернуть на свое место. Но эти люди в основном заняты своими проблемами: выяснением отношений, опять же пивом, и так далее. Поэтому я не смеюсь над ними, упаси меня Бог: кто я такой, чтобы смеяться над кем-то или осуждать кого-то? Я ни в коей мере не осуждаю горожан, которые гуляют в самодовольстве вокруг фонтана, пьют, целуются и не видят протянутую им свыше руку Господа с храмом. Они не ведают, что творят, и не хотят знать, что здесь было до них.

– Как по-Вашему, почему эта Ваша работа так тревожит многих людей?

– Вдумчивый человек, который беспристрастен, не увидит в моем рисунке какой-то злобы; он увидит именно ту ситуацию, в которой мы все сейчас находимся. И вопрос «быть или не быть храму?» мне кажется очень даже странным. Конечно же, быть! Нам предоставляется удивительная возможность вернуть то, что было украдено. Именно украдено, без кавычек, у народа православного, да и у любого человека, который живет в этом городе или является его гостем. Этот храм станет прекрасным украшением одной из центральных его площадей, и замечательно было бы, если этот вопросы был решен или голосованием всенародным, или решением на уровне правительства. Это было бы очень здорово.

Да, эта картина у некоторых вызвала какую-то тревогу или раздражительность, но я хочу сказать, что и многие люди, которые раньше просто с недоверием относились к этому проекту: «ну почему? такой сквер там замечательный, такой фонтан...», изменили уже свое первоначальное мнение. Если пристально на это посмотреть, можно понять, что это довольно странная ситуация. Потом, в новом проекте можно и фонтан оставить – он мог бы быть в том или ином виде, и мог бы быть храм. Поэтому многие люди, с которыми я встречался и которые были категорически против восстановления храма, пересмотрели свои взгляды. Причем не чтобы мне как-то угодить, а именно потому что решили: так будет, наверное, все-таки лучше.

Я думаю, что если бы даже несколько человек приняли эту идею и поддержали этот проект, было бы здорово.

– Владимир Анатольевич, работа «2010 от Рождества Христова» – это первое обращение к духовной теме в Вашем творчестве?

– Нет-нет, я хотя и не буквально, конечно, пишу такие вещи. Сейчас многие художники берут на себя смелость назваться иконописцами или писать картины на Евангельские сюжеты. Берут на себя такую смелость, что пишут «иконы». Такие, как «Вход Господень в Иерусалим», или, прости, Господи, Распятие пишут. И они часто говорят журналистам так: «Ну, это мой взгляд особый на все эти события». А вот мне бесконечно хочется, чтобы они читали Евангелие, потому что твой взгляд – это только твой взгляд. И чем больше ты воцерковляешься, тем больше ты понимаешь, что написано уже все гениальное до тебя и без тебя. Я имею в виду иконы, в них уже есть все – для меня, по крайней мере. И поэтому можно только повторить, найти в себе силы. И поэтому мирской взгляд странный очень бывает – не знаю, как его правильнее назвать.

– Где Вы постигали азы изобразительного искусства?

– Я окончил Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии, сейчас он стал академией, по специальности «театральный художник, художник-сценограф». Я учился у очень хороших мастеров, работал в Большом драматическом театре в макетной мастерской у Товстоногова. Очень многих «звезд» видел, знал, так что там получил очень хороший опыт. А вообще-то я всегда писал, с самого детства хотел быть художником, но не театральным. Но однажды у нас с отцом состоялся такой разговор. Он сказал тогда: «Можно, конечно в Ленинградскую академию поступать, но ты будешь тогда писать те вещи, которые, мне кажется, тебе не свойственны. Ты любишь театр, поэзию и так далее. А в театре ты можешь сегодня делать Островского, завтра – Достоевского, послезавтра – Чехова. И твоя творческая жизнь будет свободна и очень интересна».

Поэтому и у меня, и у моего брата Виктора, тоже покойного ныне, который работал художником во многих театрах Петербурга, появилась такая идея, и мы пошли учиться в театральный институт.

– Вы считаете, что правильно выбрали свой жизненный путь?

– Я нисколько не жалею о том, что я сделал. Сейчас я и театром занимаюсь, и много пишу, занимаюсь скульптурой. У меня много духовных скульптурных объектов. К примеру, Ноев ковчег. Для меня Ноев ковчег – это ковчег спасения, России ковчег. И я нередко делаю его скульптуры. Они все такие... очень небуквальные, что ли… Скорее всего, это определенные художественные объекты. Например, форма какого-то корабля, идущего по огромному морю, а на нем – храм православный. Я просто счастлив, что у меня сложилась такая судьба.

– А как судьба связала Вас с Уралом?

– На Урал я попал по распределению. Так получилось, что мы с супругой просто-напросто проспали распределение. Все поехали в Новгород, во Владимир – тогда все это еще было возможно, а нам говорят: «Ну, что ж, милые, два человека нужны в Нижний Тагил…». Я вместе с ней пришел в библиотеку и говорю: «Давай посмотрим карту». Я даже не знал, что есть город такой – Нижний Тагил. Ого, говорю, далековато как-то…

И замечательно, что судьба так хорошо уготовила все. Потому что я с хорошим режиссером познакомился в этом городе, в Нижнем Тагиле, мы с ним сделали, я считаю, замечательные спектакли. Был спектакль – «Власть тьмы». И у меня к нему было такое решение: огромный лик Христа был сделан – трехметровый. И под этим ликом, внизу, происходили все события пьесы. А в финале этот лик как бы исчезал в темноте. Я был очень удивлен, как в то время партийные власти не запретили нам так оформить спектакль. И спектакль этот шел с огромным успехом, мы его привозили и в Екатеринбург.

– Значит, вы все-таки писали образ Христа?

– Но это же не была икона. Я никогда не посягал и не буду посягать на написание икон. С иконами я «общаюсь» только в храмах, ну, иногда, батюшка попросит где-то немного отреставривать какую-то храмовую икону или бабушки старенькие принесут такие же старенькие иконы, с которыми они прожили свою жизнь. С благословения духовника своего я их тоже реставрирую.

– А какие основные темы Ваших работ?

– Я очень люблю нищих писать, пытаюсь рассказать об отношениях между ними, между ними и обществом… Но их надо все-таки смотреть, а не рассказывать про них. Я надеюсь, что те люди, которые смотрят мои работы, понимают, что это все-таки работы православного человека. В тех графических листах, которые я делаю, или живописных полотнах, которые я пишу, никогда нет злости, нет ненависти, как мне кажется. Есть некая тишина, есть Россия, которая сегодня получила такую уникальную возможность возрождения духовной жизни и Православия. Да, строятся и восстанавливаются храмы, да, люди приходят в эти храмы, да, к Богу пришла такая замечательная молодежь.

Когда я смотрю на Крестные ходы, которые проводятся не только в Екатеринбурге, но и во многих городах нашей епархии, и вижу, что в них участвует так много молодых людей, я понимаю, что это – не просто случайные люди, случайно зашедшие в храм. Или когда мы идем Крестным ходом по центральным улицам Екатеринбурга, и люди останавливаются, крестятся – понимают уже, что это Крестный ход и даже просто перекрестившись ты уже становишься причастным ко всем крестоходцам.

Это, мне кажется, такое потрясающее открытие для нашей страны заново. Просто удивительную нам Господь щедрость Свою показал.

– Я знаю, что Вы принимали участие и в росписи екатеринбургского Иоанно-Предтеченского храма...

– Да, был такой опыт, немножко участвовал, помогал. Было время, когда восстанавливали свод в храме, немножко нужно было его обновить. И это тоже было потрясающе. Просто потрясающе было ощутить свою причастность к этому. Удивительно Господь все так управил: я пришел в храм, и там потребовалась моя помощь. И я в течение недели помогал расписывать свод. Сейчас вот мы с другом, тоже художником, Николаем Предеиным зашли в этот храм, и я с таким трепетом посмотрел на этот обновленный свод. Кажется, что в храме появилось еще какое-то дополнительное дыхание. Счастье прямо, что удалось это сделать.

Другие материалы...